И всё же они такие классные)))

[Nataшa]

[Бархат]

Проверено

[Nataшa]

Я одеваюсь у Ахмадуллиной, я одеваюсь у Терехова — можно услышать в разговорах наших модниц. А я одеваюсь у жены. Именно жена делает из меня человека.

Она меня кормит, поэтому точно знает, какой у меня размер одежды. Я не заглядывал в свой шкаф уже много лет.

— О, — спрашивают меня порой на вечерниках, — где ты покупал это поло?

А я стою и только глазами хлопаю, ведь единственная вещь, которую я могу сказать про поло, это то, что оно водное.

Однажды на этой почве у жены с ее подругой вышел конфликт. Мы втроём собирались в гости, и подруга за нами заехала. И вот они сидят в гостиной и при мне обсуждают, подкаблучник я или нет.

— Он сам даже одеться не может, конечно, подкаблучник, — утверждала подруга.
— При чем тут подкаблучник, — отвечала жена, — просто он мне доверяет.

Я хотел тоже поучаствовать в дискуссии, но жена сказала, чтобы я помолчал.

— Тогда пусть пойдёт и сам выберет себе одежду на сегодня, без твоего участия, — провоцировала подруга.
— А пусть! — спровоцировалась жена.

Я ушёл в спальню, где у меня шкаф.

Какие же они смешные, эти девочки. Одеться я сам не могу, детский сад! Папа может, папа может все, что угодно. Я точно знал, чем их удивить, сомнений не было: я надел свой любимый костюм. Мне даже стало их немножко жалко, единственное, что несколько омрачало триумф — это то, что попа вдруг стала у меня как барабан.

После того, как я вышел, между женой и подругой состоялся диалог, который я, честно говоря, не понял.

— Это тот знаменитый клетчатый костюм с его школьного выпускного? — спросила подруга.
— Да, — ответила жена.
— Почему ты его не сожгла?
— Он умолял. Говорил, это память.
— У него видны не только щиколотки, но и колени.
— Да, и я вот тоже не пойму, это уже жилетка или все ещё пиджак.
— Повернись! — попросили они синхронно.

Я повернулся. За моей спиной раздались какие-то повизгивания и всхлипывания.

— Прости, дорогая, — услышал я голос подруги, — беру все свои слова обратно.

Олег Батлук

[Бархат]

 

[Svetlanka]

  я бы на месте мужчины сказала бы "ша" в момент когда они при нем вообще что-то обсуждали, потом уже громче ша, когда жена сказала помолчи, ну и в принципе во всех остальных тоже ша...вообщем вы поняли, что я точно не подкаблучник))

[Nataшa]

Когда до мачо мне оставалось два визита в фитнес-клуб, одна пломба и пятнадцать сантиметров роста, пришла она. И сразу все испортила.
Бабы уже были готовы идти дождем. Я расставлял тазы, ведра и прочие емкости. Но тут она.

Она пришла воровато, в ночи, под утро, и тихо села на голову.
Сверкающая и гладкая, до омерзения глянцевая.
Лысина.

В зеркале на меня смотрело полное фиаско. Полное, потому что к моменту прихода лысины в мою жизнь в ней уже поселился лишний вес.
Первой моей реакцией, реакцией нормального среднестатистического тщеславно-лживого инстаграм-горожанина, было лысину спрятать. Стереть ее с лица земли, точнее, с головы лица.

Лучше всего прятать лысину, конечно, под кивером. Это такой гусарский головной убор. Но для кивера мне немного не хватило - века, этак, два.

Также вполне пристойно скрывать лысину под каской, но к строевой службе я был с младенчества негоден.

Все остальные современные покрытия для черепа - шляпы, кепки, буденовки, чепчики, колпаки - не решали моей проблемы в закрытых помещениях, где принято ходить простоголовым.

Мне пришлось искать другой выход. И, как потомственная икона стиля (спортивные труселя моего деда обхватом в две московские области гремели на всю округу), я этот выход нашел.

Дело в том, что лысина поразила меня не тотально, а скорее локально, по типу Ильича. Вдоль моего кумпола посредине пролегла безволосая межа, от темечка до лба. А по краям головы волосы продолжали расти, даже с какой-то утроенной прытью, видимо, от страха при виде межи.

Я самозабвенно отращивал эту боковую шевелюру и зачесывал ее противоположно росту - не вниз, а вверх.
Со временем у меня на башке воздвигся полноценный Гранд Каньон.
Нависающие с двух сторон волосяные стены отбрасывали тень, в которой блекла ненавистная лысина.

В темное время суток, да при эрогенном свете торшера, я был еще очень даже ничего, тот еще гусар, даже без кивера.

Правда, матушка по ночам тайно ворожила на приворот ко мне парикмахерши. Или парикмахера: гендер в данном случае роли не играл.

«Постригись, Олежка, постригись», — умоляла меня не только матушка, но также перепуганные домашние цветы и кот.
Но гусара стричь — только портить, это же общеизвестно.

Девушки, правда, не шли. Ни дождем, ни даже тонкой струйкой. Ни капли девушек с неба за долгие дни, да что я вру недели, да что я опять вру месяцы.

Меня от меня спас, как всегда, мой немногословный отец.

Как-то раз он подвел меня к клетке с нашим хомяком и молча указал мне куда-то в тыльную часть животного. Я присмотрелся.
Там, на заднице грызуна, по бокам с двух сторон обильно кустилась шерстка. А посередине, между кустами, ничего не было, точнее была, собственно, она — задница.

На следующий день я побрился налысо машинкой в парихмахерской.

Перспектива проходить всю оставшуюся жизнь с жопой хомяка на голове меня не прельщала.

© Олег Батлук

[DJ]

 

[Бархат]