СчастливаЯ

Медиатека => Библиотека => Тема начата: Nataшa от Сентябрь 17, 2016, 17:45:45

Название: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Сентябрь 17, 2016, 17:45:45
Дорога в рай

- Вы - кузнец?
Голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь.
- А стучаться не пробовали? - грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента.
- Стучаться? Хм... Не пробовала, - ответил голос.
Василий схватил со стола ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца. Но слова так и остались где-то в его голове, потому что перед ним стоял весьма необычный клиент.
 - Вы не могли бы выправить мне косу? - женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья.
- Всё, да? Конец? - отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец.
- Еще не всё, но гораздо хуже, чем раньше, - ответила Смерть.
- Логично, - согласился Василий, - не поспоришь. Что мне теперь нужно делать?
- Выправить косу, - терпеливо повторила Смерть.
- А потом?
- А потом наточить, если это возможно.
Василий бросил взгляд на косу. И действительно, на лезвии были заметны несколько выщербин, да и само лезвие уже пошло волной.
- Это понятно, - кивнул он, - а мне-то что делать? Молиться или вещи собирать? Я просто в первый раз, так сказать...
- А-а-а... Вы об этом, - плечи Смерти затряслись в беззвучном смехе, - нет, я не за вами. Мне просто косу нужно подправить. Сможете?
- Так я не умер? - незаметно ощупывая себя, спросил кузнец.
- Вам виднее. Как вы себя чувствуете?
- Да вроде нормально.
- Нет тошноты, головокружения, болей?
- Н-н-нет, - прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, неуверенно произнес кузнец.
- В таком случае, вам не о чем беспокоиться, - ответила Смерть и протянула ему косу.
Взяв ее в, моментально одеревеневшие руки, Василий принялся осматривать ее с разных сторон. Дел там было на полчаса, но осознание того, кто будет сидеть за спиной и ждать окончания работы, автоматически продляло срок, как минимум, на пару часов.
Переступая ватными ногами, кузнец подошел к наковальне и взял в руки молоток.
- Вы это... Присаживайтесь. Не будете же вы стоять?! - вложив в свой голос все свое гостеприимство и доброжелательность, предложил Василий.
Смерть кивнула и уселась на скамейку, оперевшись спиной на стену.

***

Работа подходила к концу. Выпрямив лезвие, насколько это было возможно, кузнец, взяв в руку точило, посмотрел на свою гостью.
- Вы меня простите за откровенность, но я просто не могу поверить в то, что держу в руках предмет, с помощью которого было угроблено столько жизней! Ни одно оружие в мире не сможет сравниться с ним. Это поистине невероятно.
Смерть, сидевшая на скамейке в непринужденной позе, и разглядывавшая интерьер мастерской, как-то заметно напряглась. Темный овал капюшона медленно повернулся в сторону кузнеца.
- Что вы сказали? - тихо произнесла она.
- Я сказал, что мне не верится в то, что держу в руках оружие, которое...
- Оружие? Вы сказали оружие?
- Может я не так выразился, просто...
Василий не успел договорить. Смерть, молниеносным движением вскочив с места, через мгновение оказалась прямо перед лицом кузнеца. Края капюшона слегка подрагивали.
- Как ты думаешь, сколько человек я убила? - прошипела она сквозь зубы.
- Я... Я не знаю, - опустив глаза в пол, выдавил из себя Василий.
- Отвечай! - Смерть схватила его за подбородок и подняла голову вверх, - сколько?
- Н-не знаю...
- Сколько? - выкрикнула она прямо в лицо кузнецу.
- Да откуда я знаю сколько их было? - пытаясь отвести взгляд, не своим голосом пропищал кузнец.
Смерть отпустила подбородок и на несколько секунд замолчала. Затем, сгорбившись, она вернулась к скамейке и, тяжело вздохнув, села.
- Значит ты не знаешь, сколько их было? - тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила, - а что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь? Никогда не убила ни одного человека. Что ты на это скажешь?
- Но... А как же?...
- Я никогда не убивала людей. Зачем мне это, если вы сами прекрасно справляетесь с этой миссией? Вы сами убиваете друг друга. Вы! Вы можете убить ради бумажек, ради вашей злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения. А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете друг друга сотнями и тысячами. Вам просто это нравится. Вы зависимы от чужой крови. И знаешь, что самое противное во всем этом? Вы не можете себе в этом признаться! Вам проще обвинить во всем меня, - она ненадолго замолчала, - ты знаешь, какой я была раньше? Я была красивой девушкой, я встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено быть. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно... Посмотри, что со мной стало!
Последние слова она выкрикнула и, вскочив со скамейки, сбросила с головы капюшон.

Перед глазами Василия предстало, испещренное морщинами, лицо глубокой старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы. Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза, уставились на кузнеца.
- Посмотри в кого я превратилась! А знаешь почему? - она сделала шаг в сторону Василия.
- Нет, - сжавшись под ее пристальным взглядом, мотнул он головой.
- Конечно не знаешь, - ухмыльнулась она, - это вы сделали меня такой! Я видела как мать убивает своих детей, я видела как брат убивает брата, я видела как человек за один день может убить сто, двести, триста других человек!.. Я рыдала, смотря на это, я выла от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса...
Глаза Смерти заблестели.
- Я поменяла свое прекрасное платье на эти черные одежды, чтобы на нем не было видно крови людей, которых я провожала. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слез. Я больше не дарю им цветы. Вы превратили меня в монстра. А потом обвинили меня во всех грехах. Конечно, это же так просто... - она уставилась на кузнеца немигающим взглядом, - я провожаю вас, я показываю дорогу, я не убиваю людей... Отдай мне мою косу, дурак!

Вырвав из рук кузнеца свое орудие, Смерть развернулась и направилась к выходу из мастерской.
- Можно один вопрос? - послышалось сзади.
- Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? - остановившись у открытой двери, но не оборачиваясь, спросила она.
- Да.
- Дорога в рай... Она уже давно заросла травой.

via ЧеширКо
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Сентябрь 27, 2016, 12:49:37
Тесть мой — человек чудесный, и отношения у нас нежные. Но так было не всегда. Добрый и ранимый, выглядит он брутально и страшно. И даже имя-отчество его — внушают трепет. Маирбек Маилютович. Повторите вслух. Маир-р-р-бек Маилютович. Если повторять часто — горлом может пойти кровь.

Теперь добавьте к этому имени рост 192 см и вес 140 кг. И лысину. И брови. У бровей два основных режима: «В смысле не получается?» и «Надо!» При первой нашей встрече меня восхитило то, как он одной бровью отдал распоряжение накрыть стол, а движением второй велел мне за этот стол сесть.

Я знаю много больших людей. Но, я никогда не видел, чтобы у человека указательный палец не пролазил в спусковую скобу пистолета. У тестя так. Он служил в ВДВ и в 68-м году участвовал в «Пражской весне». Я видел его армейские фотки. Их с Заманкула было двое. Тесть и его родственник. Я стал понимать, почему пражское восстание провалилось.

Когда я только начал встречаться со своей будущей женой, Маирбек Маилютович делал вид, что меня не существует. Это было сложно, потому что я тоже был крупный. Но он как-то умудрялся меня не замечать. На вопросы соседских бабушек возле подъезда: «Маирбек, а что это за лысый здоровяк провожает твою дочь?» — он краснел и лгал, что я их дальний родственник по материнской линии, который приехал из горного аула поступать в институт.

Однако настал момент, когда зашла речь о свадьбе. Маирбек Маилютович погоревал два дня, но потом вспомнив, что «Никто кроме нас!», активно начал готовиться к торжеству. C приобретением статуса «это жених нашей Симочки» моя жизнь круто изменилась. Соседским бабушкам разрешили со мной здороваться, а я получил допуск к столу. Так же, мне позволили гладить кота Маирбека Маилютовича. Кота звали Владимир. У него был отвратительный характер и отсутствовал страх перед людьми. Только один человек был для него авторитетом… Маирбек Маилютович разговаривал с Владимиром исключительно по-осетински, а в минуты депрессии угрожал упечь пятнистую бестию в своё родовое селение Заманкул. Владимир относился ко мне холодно. Он не просто меня игнорировал, а еще и покусывал. Но реагировать было нельзя. Я терпел и гладил. И даже улыбался.

Всю свою неуемную энергию Маирбек Маилютович направил на организацию свадьбы и закуп приданного. Он очень любит технику. Любую. Поэтому решил, что его дочь должна получить бытовой техники на все случаи жизни. И как-то вечером, попивая чай, он начал рассказывать мне о уже приобретенном добре, которое, несомненно, облегчит быт молодой семьи. Мне стало неловко. Потому что список был внушительный, а как реагировать, я не знал. Сначала говорил «спасибо». Потом восхищенно вскидывал брови. Шумно выдыхал. Закатывал глаза. Один раз даже причмокнул. А мой будущий тесть прихлебывая чай, подобно акыну неторопливо вещал:

— Холодильник ещё взял… Двухкамерный. Телевизор. Хороший. Стиралку автомат… Печку. Газовую. И микроволновую. Пылесос… Электровафельницу…

Когда он перешел к мелкой бытовой технике, я заскучал. И вдруг, после фена, он остановился и, смущенно рассмеявшись,признался:

— Хотел тебе еще Плэйстейшн взять! Но не взял!

…Я до сих пор не знаю, что меня заставило пошутить в тот момент. Я не могу объяснить, почему отключился инстинкт самосохранения. Ведь и брови, и пальцы, и бицепсы с тельняшкой были совсем рядом и кричали: «ЗАТКНИСЬ! ТЫ ПОШУТИШЬ СЕЙЧАС СМЕШНО, НО ВОЗМОЖНО В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ!»

Я всё осознавал, однако не выдержал и после признания о «Плейстейшн» со всей дури швырнул ложечку об стол, подался вперед и шепотом, полным разочарования, спросил:

-Так я не понял…. В смысле «Плейстейшна» не будет??!!!

Чашка с чаем зависла на полпути к тестевому рту. Владимир неожиданно стал понимать по-русски и тихо ушел. За ним, превентивно побледнев,растворилась будущая жена. А моя будущая теща, которая в этот момент подносила к столу пироги, не меняя ритма, скорости и выражения лица, развернулась на 180 градусов и покинула территорию. Она знала своего мужа слишком хорошо, чтобы рисковать жизнью из-за славного, но, в принципе , чужого парня.

А Маирбек Маилютович растерялся. Перед его глазами мелькнула, наверно, ужасная картина: я, при всех, в ЗАГСе отказываюсь жениться и глумливо кричу:

— Да у неё в приданном даже игровой приставки нету!!!

И старики обеих фамилий смотрят на Маирбека Маилютовича, укоризненно качают головой и шепчутся: «Из-за «Плейстейшн»дочери жизнь сломал…Да… В наше время такого не было…»

Растерянность длилась не долго. Кулаки будущего деда моих детей сжались, превратившись в два аккуратных ядра, калибра 150 миллиметров. Несколько лет спустя я, кстати, увидел как удар этого кулака погнул лонжерон микроавтобуса «ГАЗель». Но в тот момент я всех возможностей тестя не знал. Тут важно помнить, что настоящий осетин никогда не скажет: «Вот я испугался!», он скажет «Вот я разозлился!». Так вот, я был очень зол в тот момент, хотя и подумал: «Ну не убьет же он меня на самом деле!» А потом подумал: «А если начать кричать?»

Это были одни из самых ярких секунд в моей жизни…

И вдруг он рассмеялся и ласково сказал:

— Ну ты и урод!

Так я узнал, что у Маирбека Маилютовича тоже есть чувство юмора.


sos13.ru
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Сентябрь 29, 2016, 13:38:39
 :hhhhh:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Сентябрь 29, 2016, 13:39:21
Про смерть понравилось..
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Ноябрь 27, 2016, 17:15:24
Письмо Деду Морозу

«Дорогой Дед Мороз! Прошу тебя, сделай так, чтобы Антон Мазунин из пятнадцатой квартиры предложил мне встречаться, и я, наконец, стала счастливой. С уважением, Марина Вергунова.» — зачитала Снегурочка очередное письмо.

— А сколько ей лет? – спросил Дед Мороз.
— Семнадцать, — ответила Снегурочка.
— Странно, в таком возрасте в нас уже не верят.
— Она ежегодно писала нам письма в течение десяти лет, и ни разу ее желание не осталось неисполненным.
— Приятно, когда нас уважают. А что с этим Антоном? Сомневаюсь, что парень нам напишет. Ну-ка пробей по базе, что у нас на него есть.
Снегурочка защелкала ухоженными ноготками по клавиатуре компьютера, и выражение ее лица стало печальным.
— Ничего не выйдет. Антон влюблен в Кристину из соседнего дома. Агентура докладывала, что стены в его комнате увешаны ее портретами, которые он рисует целыми днями.
— Хе-хе. Ишь ты, слова-то какие – агентура. Это домовой, что ли?
— Ну да, — улыбнулась Снегурочка. — А вообще, не подходит Антон нашей Марине. Она — девочка серьезная, немного романтичная, а он — просто смазливый хулиган.
— Так найди того, кто ей подходит, — молвил дед.
Снегурочка снова застучала по черным клавишам.
— Никита Соколов из параллельного класса на нее заглядывается, только она его не замечает. Но совместимость — идеальная. Они и фильмы одни и те же любят, и книги, и музыку. Просто надо ее внимание как-то на него обратить.

* * *

Шел пушистый сказочный снег, который бывает только в новогодние праздники. Марина выходила из супермаркета. В пакетах — ароматные мандарины, любимые трюфели, продукты для оливье и несколько елочных игрушек. Все, что, как и этот волшебный снег, предвещает смену лет, а романтичным особам сулит долгожданное чудо.
Марина, как бывало довольно часто, не видела ничего вокруг, задумавшись о своем, о девичьем. Поэтому с разгону налетела на парня, который тоже шел не с пустыми руками. От столкновения их пакеты разорвались, и в снег вперемешку посыпались ее мандарины и его книги, зеленый горошек и подарки в ярких упаковках. Увенчали эту странную пирамиду два одинаковых снеговика: один — выпавший из пакета девушки, второй – купленный Никитой.
Молодые люди одновременно бросились поднимать рассыпавшиеся покупки, и предсказуемо ударившись лбами, рассмеялись.

* * *

— Абсолютно банальная ситуация, — прокомментировала Снегурочка, наблюдая происходящее на экране монитора. – Я такие столкновения через день вижу в человеческих фильмах. Просто уже оскомину набило. Дедушка, неужели не мог ничего оригинального придумать?
— А зачем изобретать велосипед? – удивился Дед Мороз. – Ведь работает же.
* * *

Как и было задумано, Марина заметила в стопке вывалившихся книг «Хитроумного Идальго Дона Кихота Ламанчского» на испанском языке. «Кто же в наше время читает «Дона Кихота»? – поразилась она. – Наверное, только я и этот странный юноша. А уж на испанском так точно». Когда все рассыпавшееся было уложено в новые, купленные в киоске пакеты, обычно стеснительная Марина вдруг спросила:
— Читаете по-испански?
— Пока еще со словарем, — смутился Никита. Ему не верилось, что девушка, в которую он был тайно влюблен, сама заговорила с ним.
— Я тоже люблю Сервантеса. У меня бабушка — преподаватель испанского, – неожиданного разоткровенничалась Марина. — Знаете, что меня больше всего удивило в этом языке, когда я только начала с ним знакомиться? То, что восклицательные и вопросительные знаки обрамляют предложение, как в русском – кавычки. Конечно, Вам это известно, но какова причина такой пунктуации? Они просто не могут ждать, пока дочитают фразу до конца, чтобы понять интонацию. Представляете, какой темперамент! – не могла остановиться девушка. Она словно боялась, что как только замолчит, этот необычный юноша уйдет из ее жизни навсегда.
Было странным обсуждать особенности испанского языка стоя посреди улицы, и Никита осмелел:
— А давайте, я угощу Вас кофе. Я ведь Вас чуть не сбил, мандарины помял, теперь должен загладить вину.
Через десять минут молодые люди пили кофе с пирожными в уютной кофейне, а за окном продолжал сыпать волшебный снег. Оба немного застенчивые по натуре, сегодня они вели себя совершенно несвойственным образом. Оживленно говорили о прекрасной стране Испании, в которую, как оказалось, были одинаково влюблены, обсуждали любимые книги и фильмы. Они провели в кафе много времени, но ни разу в воздухе не повисла пауза, не наступила неловкость. Казалось, что они знакомы сотню лет и, несмотря на то, что обоим предстояли предпраздничные хлопоты, совсем не хотелось расставаться. Было выпито по две чашки кофе и давно съедены пирожные. Засиживаться за пустым столом уже стало неприличным, и тогда Никита предложил проводить Марину домой.
Молодые люди стояли у подъезда и лихорадочно придумывали повод для новой встречи. Он, как и подобает мужчине, нашелся первым:
— Не согласится ли Ваша бабушка подготовить меня к поступлению в ВУЗ? Я собираюсь, на романо-германский факультет и как раз искал репетитора.
— Конечно, я с ней поговорю, — пряча радость в воротник пальто, ответила Марина.
— Тогда давайте обменяемся телефонами. Вы с ней обсудите мою просьбу, и я позвоню Вам, — сказал Никита.
Они ввели номера друг друга в память телефонов и попрощались, надеясь на новую встречу.

* * *

— Где ты была так долго, птичка моя? – спросила бабушка.
— Я ученика тебе нашла, ты же недавно говорила, что хочешь взять. Собирается в будущем году на романо-германский, — ответила Марина.
— Кстати, о наступающем годе. Ну-ка, быстро переодевайся, и займись уткой с яблоками. А ученику скажи, пусть приходит послезавтра к двенадцати. Ой, а глаза-то заблестели! Симпатичный ученик, наверное.
Едва дождавшись звонка Никиты, Марина пригласила его на первое занятие второго января. «Как это долго», — думала девушка, но настроение все равно оставалось приподнятым.
Около десяти часов вечера пришли гости – папина сестра с мужем. Родители Марины находились в очередной длительной командировке в жаркой стране, где снега не видели даже в новогоднюю ночь. Они тоже были лингвистами, но в отличие от бабушки большую часть своей жизни провели в разъездах. Все давно уже привыкли к долгим отлучкам четы Вергуновых, а сейчас, когда в доме появился компьютер со скайпом, совсем перестали чувствовать, что расстояние между ними так велико.
Встретив Новый год как миллионы российских семей за праздничным столом, накрытым перед телевизором, в доме Вергуновых посидели недолго, убрали оставшиеся вкусности и разошлись. Лицо Марины весь вечер не покидала загадочная улыбка, а воспоминания о самом существовании Антона Мазунина из пятнадцатой квартиры совершенно выветрились из головы.

* * *

В ту ночь Марине снилось фламенко. Она двигалась в зажигательном танце под аккомпанемент таинственного гитариста, лица которого ей не удалось рассмотреть. Но по движениям, осанке, наклону головы, девушка узнала своего нового знакомого Никиту.
Проснувшись утром, она словно маленькая девочка побежала к елке за подарками. Такова была нерушимая традиция этой семьи. Кроме очередной порции книг на испанском от бабушки и модной кофточки от тети с дядей, девушка обнаружила необычный конверт.
Письмо на голубой бумаге гласило: «Уважаемая Марина! Мы получили Ваш заказ на исполнение желания, но поскольку он состоял из двух позиций, противоречащих друг другу, взяли на себя смелость сделать выбор, какую из них реализовать. Поскольку человек испытывает большую потребность в том, чтобы быть счастливым, чем в отношениях с каким-то Антоном Мазуниным, мы сделали выбор в пользу Вашего счастья. Претензии по выполнению заказа принимаются в течение шести месяцев наступившего года. Искренне Ваши, Дед Мороз и Снегурочка».

© Мари Лепс
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Ноябрь 27, 2016, 21:54:20
 :angely:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Декабрь 04, 2016, 19:50:33
— Вы не против, если я присяду?
Пожилой мужчина стоял рядом со скамейкой, опираясь на деревянную трость.
— Я против глупых людей, ремонтов по воскресеньям и повышения цен на товары первой необходимости. Ничего не имею против того, что вы присядете, — ответил ему, не отрываясь от газеты, сидящий на скамейке парень. Мужчина сел и, покосившись на соседа, слегка улыбнулся.
— Что пишут?
— Пишут, что скоро всем конец.
— Что вы говорите! — вскинул брови незнакомец, — прям так и пишут?
— Именно так.
— Удивительно, что они печатают это на такой хорошей бумаге. На мой взгляд, бессмысленное занятие, если всем все равно конец.
— И что вы предлагаете? Печатать газеты на берестяных грамотах?
— Нет конечно. Но если все действительно так плохо, то гораздо правильнее было бы печатать новости на белых простынях. Читателям можно сразу в них заворачиваться.
Парень усмехнулся и промолчал.
— А вообще, все это очень интересно, — нарушил тишину мужчина, и откинул концом трости окурок, лежащий перед ним на асфальте.
— Что именно?
— Ну, всё это. Мир же катится в пропасть, или как там принято говорить?
— Возможно, что так и есть.
— И что вы планируете предпринять?
— Я? — удивился молодой человек.
— Да, именно вы. Что вы будете делать, чтобы остановить все эти войны, искоренить лицемерие, зависть, ненависть и прочие неприятные вещи?
— Не в моих силах это остановить.
— А если бы это было в ваших силах, что бы вы сделали?
Парень почесал затылок и прищурил глаза.
— Я бы просто взял бы и остановил это. Что тут сложного?
— Так просто? — рассмеялся мужчина, — для того, чтобы добиться определенного результата, нужно, как минимум, приложить для этого усилия и провести некоторые действия, верно? Чтобы выключить кипящий чайник, вам нужно подойти к плите и выключить газ. Вот я вас и спрашиваю — что именно вы бы сделали, чтобы добиться результата?
— Ну… Да я бы просто убрал бы всех этих правителей к чертям собачьим. Все войны из-за них начинаются.
— И что? Наступил бы мир?
— Ну да.
— Вы ошибаетесь, войны бы вспыхнули с новой силой на всей планете. Есть некоторая категория людей, которая за власть перегрызет глотки любому. Еще попытка?
— Не знаю… Может быть, я бы просто уничтожил все оружие на Земле. Тогда бы и войн не было.
— То есть, вы считаете, что люди начали воевать только с изобретением пистолета?
— Нет, конечно. Но все же…
— Тоже не пойдет. Для войны достаточно и камня. Было бы желание.
— О! Придумал, — молодой человек отложил газету и повернулся к собеседнику, — все войны начинаются из-за денег, верно?
— И что? Вы бы запретили деньги? — улыбнулся мужчина, — когда не было их и в помине, люди воевали за туши мамонтов, за право жить на определенной территории, за всё, что угодно. Ладно, оставим эти войны. Что вы планируете делать с завистью, к примеру?
— А что с ней делать? Она была всегда. Точно так же, как и лицемерие, предательство и злоба. В людях это не искоренить. Они всегда будут завидовать друг другу, клеветать, разводить сплетни за спиной и заниматься прочей ерундой.
— Да, но я задал другой вопрос — как вы планируете с этим бороться?
— Да не знаю я! — занервничал парень, — это одному только Богу известно, что с этим делать.
— То есть, у вас нет конкретных предложений, правильно?
— Нет.
Мужчина замолчал и задумался.
— А вы бы что сделали? — попытался реабилитироваться в своих глазах, молодой человек.
— Вот и я не знаю, — ответил мужчина и, оперевшись на трость, поднялся со скамейки, — всего вам доброго. И не читайте вы эти газеты. В них всегда врут.

***
— Одному Богу известно… — мужчина не спеша шел по аллее и негромко разговаривал сам с собой, — если б мне было известно, давно б уже все исправил… Вы не против, если я присяду?
— Нет, садитесь, пожалуйста, — ответил ему мужчина в черных очках, сидящий на другой скамейке.
— Скажите, а как вы относитесь… — мужчина оперся на трость и внимательно посмотрел в лицо нового собеседника, — а, это ты.. Ну, как дела?
— Не очень. Никто из людей не знает, как искоренить любовь, добро и правду. Говорят, что люди всегда будут любить друг друга, помогать, сочувствовать и заниматься прочей ерундой.
— Ну-ну… Мне бы твои проблемы, — вздохнул мужчина и облокотился о спинку.
— А мне бы твои…

(с) ВК
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Январь 17, 2017, 23:22:06
Про бабу Веру

Баба Вера была атеисткой. Но больше всего на свете она боялась двух вещей: что Бог поторопится прибрать ее к себе и застанет врасплох в каком-нибудь непотребном виде, или что Он слишком затянет с этим делом, и она станет обузой для окружающих.

Поэтому к встрече с Ним баба Вера стала готовиться загодя. Перво-наперво, едва ей стукнуло семьдесят, она заказала себе гроб. Баба Вера была бабкой суровой и обстоятельной, и на молодых домочадцев в этом вопросе не полагалась:
- Сделаете фанерину какую-нибудь… Как я людям буду в глаза смотреть?

Отбирать доски для гроба баба Вера ездила на лесопилку лично, потому что старая гнедая кобыла Фанька слушалась только ее.
Гроб получился отменный. Баба Вера поставила его в сенях и со спокойной душой стала ждать встречи с Богом.

Поначалу это доставляло массу неудобств – и домашним, и самой бабе Вере. Ей приходилось постоянно бдить, чтобы ее последнее пристанище не поцарапали, не поломали, чтобы на него не ставили тяжелых предметов. Особенно ее огорчал сын, который имел обыкновение, обувая сапоги, садиться на крышку гроба. После того, как младший внук с приятелем, соорудив из швабры и старой занавески парус, отправились в бабушкином последнем пристанище на пиратский промысел, бабу Веру едва не хватил удар, и гроб лишь чудом избежал использования по прямому назначению.

Постепенно все привыкли к такому странному предмету в доме. Его задвинули в угол, где он меньше всего мешал бы, а гостям объясняли его
присутствие старческими странностями бабушки.

А баба Вера продолжала готовиться к встрече с Ним.
Она перестала ковыряться на своих любимых грядках, считая, что негоже душе являться к Богу из тела, стоящего кверху задом.
Она подарила невестке все свои сокровища. Сокровищ было два – тоненькое золотое колечко с красным камнем и большая брошь с разноцветными стекляшками, которую она ни разу не надевала.
- На тот-то свет я их с собой не возьму, - объяснила баба Вера.
- Ой, мама, да бросьте вы! Еще на этом поносите! – отмахивалась невестка.
Баба Вера сердилась и поджимала губы. Ей не нравилось легкомыслие домочадцев в этом вопросе.
Все сбережения со сберкнижки она сняла, - а там образовалась немаленькая сумма, - и отдала сыну.
- В долг, - сурово сказала баба Вера, - Помру – рассчитаешься. На остальные – дом подними, а то скоро совсем в землю врастет.

Спустя несколько лет, проводя плановый осмотр своего гроба, баба Вера обнаружила, что он почти насквозь проеден жучками-древоточцами.
- Ах ты ж, паскуда! – горевала баба Вера, и неизвестно, к кому это восклицание относилось – собственно к жучку, или к столяру Сергеичу, который не потрудился хоть как-то защитить гробовые доски от вредителей. Но с Сергеича спросить было уже нельзя, так как он умер годом раньше, а к жучку предъявлять претензии было бессмысленно.
Поеденный жучками гроб был отправлен в печку, а баба Вера поехала в райцентр за новым.
- Хороший? Крепкий? Долго прослужит? – спрашивала она, озабоченно хлопая по полированным крышкам выставочных образцов, - Не, лак не надо – потрескается.
- А вы что, жить в нем собираетесь? – недоумевал продавец ритуального агентства.
- Жить – не жить, а перед людьми позориться неохота.
Отличный, крепкий гроб темного дерева продержался в сенях совсем недолго. Его залило дождем через прохудившуюся крышу, и прежде, чем сын бабы Веры успел залатать прореху, доски перекорежило, и крышка стала плохо прилегать. Подпорченные доски пошли на ремонт курятника – бабе Вере жалко было сжигать в печке такое красивое дерево.

В последующие годы баба Вера стала постоянным клиентом ритуального агентства в райцентре. Ее там знали в лицо.
- У вас кто-то умер? – спрашивали участливо, - Или вы опять для себя?
Новым сотрудникам ветераны ритуального дела объясняли, что это всего лишь милая, совсем немного чокнутая старушка, которая коллекционирует гробы.
Баба Вера насмерть разругалась с соседями напротив. Они заняли для своего деда то место на кладбище, которое она присмотрела для себя. Помирились, впрочем, быстро.
- Ай, не откапывать же его теперь, - согласилась баба Вера и предупредила своих, что если они похоронят ее на той половине, где высокие клены, она их с того света проклянет.
- Там же тень, - объясняла она, - цветы на могиле расти не будут. И корни у них – во какие!

С последним гробом бабе Вере повезло. Он простоял в сенях пять лет целым и невредимым. Когда его хозяйке стукнуло девяносто, она сказала домочадцам за ужином:
- Мне пора.
После этого баба Вера пошла в сени, выкинула из гроба сложенные там рыболовные сети и вытащила его из угла.
Потом вернулась в комнату, повязала голову белым платком, улеглась на кровать и сообщила родным:
- Все, завтра я не встану. За мной придут.
- Ну-ну, - сказал сын.
- Ой, мама, - беспечно махнула рукой невестка.
И баба Вера осталась наедине со своими мыслями. Мысли почему-то были вовсе не подобающие случаю. Соседка Люська так и не вернула пятьдесят рублей, одолженные два месяца назад «до завтра». А невестку она забыла об этом предупредить.

Баба Вера успела передумать и про Люську, и про то, что баньку давно не мешало бы подправить, и про то, что без нее сын наверняка покрасит забор той красно-коричневой краской, которая ей так не нравилась, и про многое другое. А за ней все не приходили. Среди ночи она проголодалась. Поворочалась с боку на бок и решила:
- Не помирать же на пустой желудок, - прошлепала к холодильнику, нашла в нем оставшиеся от ужина котлеты и съела две штуки. Там же стояла и бутылка водки, припасенная на поминки. «Они-то себе еще купят, - подумала баба Вера, - А мне небось Там не нальют». Она открыла бутылку, нашарила на полке стопку, налила себе пятьдесят грамм и выпила. «Теперь-то уж усну, наверное»…

Проснулась баба Вера в раю. Светило солнце, приглушенное белыми шторками. За шторками качались силуэты мальв. Где-то беззаботно кудахтали райские птицы. Прямо перед бабой Верой находились райские врата, на них висели ситцевые занавески в синюю клетку. За вратами слышались шаги ангелов. Бабе Вере показалось, что ангелы обуты в кирзовые сапоги. Она задумалась было над этим фактом, но тут раздался страшный грохот, потянуло скипидаром и хриплый ангельский голос смачно выругался. В ту же секунду в комнату ввалился ангел, сильно напоминающий небритой рожей бабВериного сына, но только почему-то зеленый.

Баба Вера немного удивилась – в ее представлении зелеными бывали только черти.
- Слышь, мать, - загремел зеленый ангел, - Ты уж или помирай давай, или дрова свои убери с дороги. Чуть шею себе не свернул.
Тут только баба Вера поняла, где она видела раньше и эти белые шторки с силуэтами мальв, и эту небритую физиономию. Но огорчиться, что за ней так и не пришли, она не успела, потому что сильно озаботилась судьбой «дров», о которых упомянул сын.
Гроб стоял там, где она его оставила, но был весь залит зеленой краской.
- Вот, - сказал сын, - ты его сюда выставила, я и споткнулся…

- Вам какой? Как в прошлый раз, или что-нибудь новенькое? – спросили в ритуальном агентстве.

В ожидании, когда за ней придут, баба Вера пролежала на кровати неделю. Она смотрела в потолок, молчала и старалась думать о благолепном. На восьмой день от долгого лежания у нее с непривычки заболели бока. Баба Вера неторопливо встала, натянула костюм, загодя заготовленный на похороны, и выбралась во двор. Там она уселась на лавочке, сложила руки на животе и снова попыталась настроиться на благостную волну. Помешали соседские куры, забравшиеся в палисадник.

Пока баба Вера швыряла в них палкой, пока гнала, громко топая ногами, пока объяснялась с их хозяйкой, благостный настрой как-то сам собой прошел.
- Ладно, может быть, завтра получится, - подумала баба Вера.
В ожидании покоя и благодати она просидела на лавочке во дворе еще несколько дней. Потом подумала:
- А чего ж я просто так сижу-то? Пойти, что ль, огород поглядеть. Небось все сорняками заросло… Когда им за этим следить?!

Конечно, Бог все-таки прибрал к себе бабу Веру, - очень умело и деликатно, - но потом. Совсем потом, после того, как у нее в сенях один за другим сгнили еще два гроба.

(с)жж (http://pryf.livejournal.com/9576578.html)
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Февраль 24, 2017, 11:13:17
Обречённый на жизнь.

Припадочная Матрена уже в феврале знала, что в июне начнется война. Так и сказала всем собравшимся у сельмага, что двадцать второго числа, под самое утро, станут немецкие бомбы на людей падать, а по земле, будто беременные паучихи, поползут железные чушки с белыми крестами. Мужики помрачнели: Матрена зря слова не скажет. Что бы там в газетах ни писали, но раз припадочная сказала, значит, все по ейному и выйдет.

Так все и вышло.

Ходили потом к припадочной Матрене и мужики, и бабы, спрашивали, когда война кончится, да что со всеми будет. Только молчала Матрена, лишь глазами кривыми страшно крутила да зубами скрипела, будто совсем ей худо было.

Одному Коле Жухову слово сказала, хоть и не просил он ее об этом.

— Уйдешь, Коля, на войну, когда жена тебе двойню родит. Сам на войне не умрешь, но их всех потеряешь…

Крепко вцепилась припадочная в Колю, как ни старался он ее стряхнуть, а она все висла на нем и вещала страшное:

— Ни пуля, ни штык вражеский тебя не убьют. Но не будет нашей победы, Коля. Все умрем. Один ты жить останешься. Ни народу не станет, ни страны. Все Гитлер проклятый пожжет, все изведет под самый корень!

Никому ничего не сказал тогда Коля. А на фронт ушел в тот же день, когда жена родила ему двойню: мальчика Иваном назвали, а девочку — Варей. Ни увидеть, ни поцеловать он их не успел. Так и воевал почти год, детей родных не зная. Это потом, в отступлении, догнала его крохотная фотокарточка с синим клеймом понизу да с въевшейся в оборот надписью, химическим карандашом сделанной: «Нашему защитнику папуле».

Плакал Коля, на ту карточку глядючи, те слова читая.

У сердца ее хранил, в медном портсигаре.

И каждый день, каждый час, каждую минуту боялся — а ну как Матренино слово уже исполнилось?! Ну как все, что у него теперь есть, — только эта вот фотография?!

Изредка находили его письма с родины — и чуть отпускало сердце, чуть обмякала душа: ну, значит, месяц назад были живы; так, может, и теперь живут.

Страшно было Коле.

Миллионы раз проклинал он припадочную Матрену, будто это она в войне была виновата.

Воевал Коля люто и отчаянно. Ни штыка, ни пули не боялся. В ночную разведку один ходил. В атаку первый поднимался, в рукопашную рвался. Товарищи немного сторонились его, чудным называли. А он и не старался с ними сойтись, сблизиться. Уже два раза попадал он в окружение и выходил к своим в одиночестве, потеряв всех друзей, всех приятелей. Нет, не искал Коля новой дружбы, ему чужих да незнакомых куда легче было хоронить. Одно только исключение случилось как-то ненарочно: сдружился Коля с чалдоном Сашей — мужиком основательным, суровым и надежным. Только ему и доверил Коля свою тяжкую тайну. Рассказал и про Матрену, что никогда она не ошибалась. Хмуро смотрел на Колю чалдон, слушая; челюстью ворочал. Ничего не ответил, встал молча и отошел, завернулся в шинель и заснул, к стенке окопа прислонившись. Обиделся на него Коля за такую душевную черствость. Но на рассвете Саша сам к нему подошел, растолкал, проворчал сибирским басом:

— Знал я одного шамана. Хорошо камлал, большим уважением в округе пользовался. Говорил он мне однажды: «Несказанного — не изменишь, а что сказано, то изменить можно».

— Это как же? — не понял Коля.

— Мне-то почем знать? — пожал плечами чалдон.

В октябре сорок второго ранили Колю при артобстреле — горячий осколок шаркнул по черепу, содрал кусок кожи с волосьями и воткнулся в бревно наката. Упал Коля на колени, гудящую голову руками сжимая, на черную острую железку глядя, что едва его жизни не лишила, — и опять слова припадочной услыхал, да так ясно, так четко, будто стояла Матрена рядом с ним сейчас и в самое ухо, кровью облитое, шептала: «Сам на войне не умрешь. Ни пуля, ни штык вражеский тебя не убьют».

Да ведь только смерти не обещала припадочная! А про ранения, про контузии ничего не сказала, не обмолвилась. А ну как судьба-то еще страшнее, чем раньше думалось? Может, вернется с войны он чушкой разумной, инвалидом полным — без рук, без ног; тулово да голова!

После того ранения переменился Коля. Осторожничать стал, трусить начал. Одному только Саше-чалдону в своих опасениях признался. Тот выслушал, «козью ногу» мусоля, хмыкнул, плюнул в грязь, да и отвернулся. День ждал Коля от него совета, другой… На третий день обиделся.

А вечером сняли их с позиций и повели долгим маршем на новое место.

В декабре оказался Коля в родных краях, да так близко от дома, что сердце щемило. Фронт грохотал рядом — в полыхающем ночью небе даже звезд не было видно. И без всякой Матрены угадывал Коля, что считанные дни остаются до того, как прокатится война по его родине, раздавит деревню его и избу. Мял Коля в жесткой руке портсигар с фотокарточкой и колючей горечью давился, бессилие свое понимая. Когда совсем невмоготу сделалось, пришел к капитану, стал просить, чтобы домой его отпустили хоть бы на пару часов: жену обнять, сына и дочку крохотных потискать.

Долго щурился капитан, карту при свете коптилки разглядывая, вымеряя что-то самодельным циркулем. Наконец кивнул своим мыслям.

— Возьмешь, Жухов, пять человек. Займешь высоту перед вашей деревней. Как окопаешься да убедишься, что кругом тихо, — тогда можешь и семью проведать.

Козырнул Коля, повернулся кругом — и радостно ему, и страшно, в голове будто помутнение какое, а перед глазами пелена. Вышел из блиндажа, лоб об бревно расшиб — и не заметил. Как до своей ячейки обмерзшей добрался — не помнил. Когда очухался немножко, стал соседей потихоньку окликивать. Чалдона Сашку с собой позвал. Москвича Володю. Очкарика Веню. Петра Степановича и закадычного друга его Степана Петровича. Поставленную задачу им обрисовал. Хлеба свежего и молока парного, если все удачно сложится, посулил.

Выдвинулись немедленно: у Сашки-чалдона — винтовка Токарева, у Володи и Вени — «мосинки», у Петра Степановича — новенький ППШ, у Степана Петровича — проверенный ППД. Гранатами богато разжились. Ну и главное оружие пехоты тоже взяли, конечно, — лопатки, ломики — шанцевый инструмент.

По снежной целине пробираться — только для сугрева хорошо, а удовольствия мало. Так что Коля сразу повел отряд к торной дороге. По укатанной санями колее бежать можно было — они и бежали кое-где, но с оглядкой, с опаской. Шесть километров за два часа прошли, никого не встретили. Деревню стороной обогнули, по лесовозной тропе на высоту поднялись, огляделись, место рядом с кустиками выбрали, окапываться начали, стараясь вынутой мерзлой землей снег не чернить. Сашка-чалдон под самыми кустами себе укрытие отрыл, ветками замаскировал, настом обложил. Рядом москвич Володя устроился: такие себе хоромы откопал, будто жить тут собирался — земляную ступеньку, чтоб сидеть можно было, сделал; бруствер по всем правилам; нишу под гранаты, выемку под флягу. Очкарик Веня не окоп сделал, а яму. Заполз в нее, ружье наверху оставив, вынул из кармана томик Пушкина, да и забылся, читая. Коля Жухов, в землю зарываясь, недобро на соседа поглядывал, но молчал до поры до времени. Спешил, до конца дня надеясь в деревню сбегать, своих навестить — вон она, как на ладони; даже избу немного видно — курится труба-то, значит, все в порядке должно быть… Петр Степанович и Степан Петрович один окоп на двоих копали; не поленились, к сосне, в отдалении стоящей, сбегали за пушистыми ветками; в кустах несколько слег вырубили, сложили над углом окопа что-то вроде шалашика, снежком его присыпали, на дне костерок крохотный развели, в котелке воды с брусничным листом вскипятили.

— Жить можно, — сказал Петр Степанович, потягиваясь.

Да и умер.

Точно в переносицу, под самый обрез каски, ударила пуля.

Охнул Степан Петрович, оседающего друга подхватывая, кровью его пачкаясь, кипятком обжигаясь.

— Вижу! — крикнул из кустов Сашка-чалдон. — Елка! Справа!

Выронил книжку Веня-очкарик, встал за винтовкой, да и сполз назад в яму, ее края осыпая, себя, умирающего, хороня.

— Метко бьет, сволочь, — зло сказал Сашка, засевшего врага выцеливая. — Да и мы не лыком шиты.

Хлопнул выстрел. Закачались еловые лапы, снег отряхивая; скользнула по веткам белая тень — будто мучной куль сорвался с макушки хвойного дерева. А секундой позже наперебой загрохотали из леса пулеметы, взбивая снежные фонтаны, срезая кусты.

Понял Коля, что не поспеть ему сегодня домой. Наитием животным почуял, что пришло время страшной потери, предсказанной Матреной. За портсигар схватился, что в нагрудном кармане спрятан был. И во весь рост поднялся, врага высматривая, ни пуль, ни штыков не боясь.

Ухнули взрывы — и в уши будто снегу набило. Провел Коля рукой по лицу, посмотрел на кровь — пустяки, поцарапало! Увидел за деревьями белую фигуру, взял на мушку, выстрелил. Из своего окопа выпрыгнул; не пригибаясь, к Степану Петровичу перебежал, из-под Петра Степановича пистолет-пулемет вытащил. Захрипел:

— Огонь! Огонь!

Справа и слева полыхнуло коротко; выплеснулась черная земля на белый снег, испятнала его, выела. Застучали по мерзлым комьям бруствера пулеметные пули. Одна ожгла Коле шею, но он будто от пчелы отмахнулся, ответил в сторону леса длинной очередью. Повернулся к Степану Петровичу, увидел, как у того глаза стынут и закатываются. Кинулся к москвичу Володе.

— Почему не стреляете?!

Тяжело ударило взрывом в бок, сшибло с ног. В ухе лопнуло; горячее и вязкое тонкой струйкой потекло на скулу. Поднялся, покачиваясь, Коля. Тяжело посмотрел в сторону леса, куда мальчишкой по грибы и ягоды ходил. Разглядел белые фигуры, на заснеженный луг выходящие. И так взъярился, так взбеленился, что в рукопашную на пулеметы бросился. Но и двух шагов сделать не смог, оступился, упал, лицом в горячий снег зарывшись, — вдохнул его, глотнул.

Успокоился…

Долго лежал Коля, о несправедливой судьбе думая. Не должно так быть, чтобы солдат жить оставался, а семья его умирала! Неправильно это! Бесчестно!

Встал он, сутулясь сильно. Мимо мертвого Володи, взрывом из окопа выброшенного, прошел. Сел на изрытый снег возле кустов измочаленных. Трех фашистов подстрелил, залечь остальных заставил. Увидел, как со стороны просеки, ломая березки, выползает железная чушка с крестом на горбе. Сказал громко, но себя почти не слыша:

— Никогда припадочная Матрена не ошибалась.

Сашка-чалдон, от земли и пороха черный, схватил его за руку:

— В окоп давай! Чего, дурак, расселся?!

Вывернулся Коля, отодвинулся от друга. Сказал сурово:

— Да только насчет меня у нее ошибка выйдет…

По-охотничьи точным выстрелом сшиб Сашка пытающегося подняться фрица, потянулся к приятелю, думая, что от контузии тот совсем одурел.

— Если умру я, не станет в ее предсказании силы, — еще дальше отодвинувшись, пробормотал Коля.

Близкий взрыв осыпал его землей. Пулеметные пули пробили шинель.

— Только наверняка нужно… — сказал Коля, гранаты перед собой раскладывая. — Чтоб ни осечка, ни какая случайность… И тогда мы победим… Тогда…

Он повернулся к другу, широко и светло ему улыбнулся:

— Ты слышишь меня, Саня?! Теперь я точно знаю, что мы победим!

Коля Жухов один пошел на фашистов — в полный рост, улыбаясь, с высоко поднятой головой. Спускаясь с холма, он расстрелял боекомплекты ППШ, ППД и двух «мосинок». Он лопатой зарубил немецкого офицера, не обращая внимания на ожоги пистолетных выстрелов. Потом Коля Жухов подобрал немецкий автомат и направился к вражеским пулеметчикам. И он дошел до них, несмотря на пробитую ногу и отстреленную руку. Коля Жухов смеялся, глядя, как бегут от него чужие солдаты.

А когда за его спиной, ломая сухостой, наконец-то выросла стальная махина с крестом, Коля Жухов спокойно повернулся и поковылял ей навстречу, ничуть не боясь рычащего на него курсового пулемета. Делая два последних шага, Коля сдернул с себя избитую пулями шинель и выдернул чеки из закрепленных на груди гранат. Спокойно примерившись, лег он под широкую гусеницу. И когда она уже наползала на него, он вцепился в трак окровавленными пальцами и что было сил, хрипя от натуги, потянул его на себя, будто боялся, что какое-нибудь провидение остановит сейчас громыхающую машину.

Воробей постучался в окно.

Екатерина Жухова вздрогнула и перекрестилась.

Дети спали; их даже недавние стрельба и взрывы за околицей не побеспокоили.

Щелкали ходики.

Потрескивал фитиль лампадки.

Екатерина отложила перо, отодвинула бумагу и чернильницу.

Она не знала, как начать новое письмо.

Крепко задумавшись, она незаметно для себя задремала. И очнулась, когда в комнате вдруг громко скрипнула половица.

— Его больше нет.

Черная тень стояла у порога.

Екатерина зажала рот руками, чтобы не закричать.

— Он обманул меня. Умер, хотя не должен был.

Черная тень подвинулась ближе к печи. Опустилась на лавку.

— Все изменилось. Теперь живите. Вам теперь можно…

Екатерина посмотрела на зыбку, где тихо спали Иван и Варя. Отвела от лица дрожащие руки. Говорить она не могла. Выть и причитать ей было нельзя.

— Твой Николай не один такой. Их больше и больше. И я уже не знаю, что будет дальше…

Черная тень, вздохнув, медленно поднялась, надвинулась. Огонек лампадки колыхнулся и погас — стало совсем темно. От неслышных шагов застонали половицы — ближе и ближе. Скрипнула тронутая невидимой рукой зыбка.

— Знаю только, что теперь все будет иначе…

Утром Екатерина Жухова нашла на лавке портсигар. Внутри была маленькая фотокарточка, в оборот которой навечно въелась сделанная химическим карандашом надпись.

А чуть ниже ее кто-то приписал мужским незнакомым почерком — «Он защитил».

Автор: Михаил Кликин
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Принцесса от Февраль 24, 2017, 12:25:38
Раньше очень много читала и фильмы смотрела о войне,сейчас совсем не могу,сразу плачу.Вечная память....
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Март 04, 2017, 13:44:34
Баянище жуткий, но такое не грех повторить : vo:

Раскас

Фёкла выключила компьютер, накинула куртку, вышла из квартиры и чуть не растянулась, споткнувшись об огромный пакет с мусором.
- Чёрт бы побрал этих соседей, - громко выругалась Фёкла. - Что за свиньи?
Дверь пятнадцатой квартиры приоткрылась, и в проёме показалось опухшее лицо соседки.
- Под ноги надо смотреть, кобыла, - язвительно произнесла та.
- Растворись, пропойца, - огрызнулась Фёкла, - пока я твой мешок тебе на голову не надела.
- Хамло! - выкрикнула соседка и немедленно захлопнула дверь.
- Старая дура! - ответила Фёкла, пнула ногой мусорный пакет, повернула ключ в замочной скважине и направилась к лифту.

Лифт благостно распахнул перед ней свои двери. Фёкла собралась, было, зайти внутрь, и тут же передумала: на полу кабины красовалась свежая собачья куча.
- Уроды, блин! - сплюнула Фёкла. - Пристрелить бы этого грёбаного ротвейлера вместе с его хозяином.
- Ты на кого там вякаешь, сявка? - незамедлительно раздался сверху голос хозяина собаки.
- На тебя, придурок, - крикнула Фёкла. - Научи своего идиотского пса гадить на улице.
Хозяин собаки перегнулся через перила и, бросив окурок в лестничный пролёт, поинтересовался:
- А с чего ты взяла, что это моя собака нагадила? Там есть её автограф?
- Больше некому, - ответила Фёкла. - В нашем доме два серуна: ты, да твой шелудивый недоумок.
- Да пошла ты на хуй, - гаркнул хозяин собаки.
- Я б сходила, - сказала Фёкла, - да вы, наверное, и там уже кучу навалили.

Выйдя на улицу, Фёкла подошла к своей машине и вздохнула. Спереди, вплотную к её "жигулёнку", была припаркована новенькая красная тойота, а сзади, так же плотно, его поджимал огромный чёрный джип.
- Ну что за наказание? - произнесла Фёкла, убирая в сумочку ключи и разворачиваясь в сторону автобусной остановки.

В автобусе было душно и тесно. Фёкла с трудом протиснулась в середину салона, заплатила за проезд и полезла в сумочку за книжкой, случайно задев при этом локтем стоявшую рядом светловолосую девушку.
- Извините, - улыбнулась Фёкла девушке.
- Поосторожней, корова, - окрысилась девушка в ответ.
- Переживёшь, чучело, - успокоила её Фёкла. - Не так уж сильно я тебя зацепила.
- Коззза, - произнесла девушка сквозь зубы и демонстративно отвернулась.
Выходя из автобуса, она намеренно наступила Фёкле на ногу, послав ей при этом ехидную презрительную улыбочку.

Доехав до нужной остановки, Фёкла выскочила из душного салона и с наслаждением вдохнула свежий осенний воздух. Неторопливым шагом она прошла несколько метров и открыла дверь с надписью "Стоматология".
- Здравствуйте, - приветливо улыбнулась ей доброжелательная девушка на ресепшене, сверкнув безупречно белыми зубками. - У Вас назначено или Вы хотите записаться к доктору?
- Добрый день, - улыбнулась Фёкла в ответ. - Я записана на пятнадцать часов к Ивановой.
- Мне очень жаль, но доктор Иванова заболела и приёма сегодня не будет, - девушка смотрела на Фёклу с явным сочувствием.
- Как же так? - бессильно опустила руки Фёкла. - У Вас ведь есть мой номер телефона... Почему же Вы меня не предупредили?
- Я уверена, что мы Вам звонили, - ответила девушка.
Фёкла достала из сумочки телефон и начала нервно нажимать на кнопки. Входящих звонков из клиники не было.
- Послушайте, к чему это враньё? - вспылила она. - Вы сорвали мне день, из-за Вас я потеряла время, я приехала сюда из другого района... Почему бы Вам просто не признать свою оплошность и не извиниться передо мной?
Девушка, не переставая сверкать жемчужной улыбкой, пощёлкала компьютерной мышкой и произнесла:
- Я уже извинилась перед Вами по телефону. Вот, у меня всё отмечено...
- Да что за чёрт! - закричала Фёкла и ударила по стойке ладошкой с такой силой, что две старушки, сидящие на диванчике возле окна, подпрыгнули и с испугом уставились на неё.
- Не нервничайте так, - не снимая с лица профессиональную улыбку, сказала девушка. - Я запишу Вас на начало следующей недели.
- Не утруждайте себя, - рявкнула Фёкла. - Я поищу клинику, в которой секретарши не страдают потерей памяти. Благо, конкурентов у вас полно и некоторые из них в рабочее время занимаются делом, а не раскладывают пасьянсы.
Она резко развернулась на каблуках и покинула помещение стремительным шагом, напоследок громко хлопнув дверью.
- Безмозглая тварь, - буркнула она себе под нос, выйдя на улицу.
Белозубая девушка с ресепшена посмотрела на перепуганных старушек и произнесла:
- Теперь все такие нервные...
Старушки согласно закивали головами.

Рассерженная Фёкла направилась в сторону метро.
Народу в вагоне было мало, но свободных мест не оказалось. Возле дверей стояли пожилые женщины с сумками и о чём-то тихонько разговаривали. Мужчины, сидящие на скамейках, старательно изображали крепкий сон.
Фёкла прислонилась спиной к поручню и начала буравить их презрительным взглядом. Парень в потёртых джинсах и кожаной куртке приоткрыл один глаз, посмотрел на Фёклу и задорно ей подмигнул. Фёкла с отвращением отвернулась.
- Вонючие скунсы, - думала она. - Стая мерзких вонючих скунсов, не способных уступить место пожилым женщинам. Надеюсь, где-нибудь сейчас точно так же стоят их матери, сгибаясь под тяжестью сумок и глядя на таких же уродов, притворяющихся спящими.

Возле новенькой красной тойоты суетилась юная брюнетка.
- Девочка, почём нынче водительские права? - обратилась к ней Фёкла.
- А в чём дело? - с вызовом спросила та.
- Научись парковаться, вот в чём дело. Мне из-за тебя не отъехать, ты встала впритирку.
Юная брюнетка смерила взглядом старенький Фёклин "жигулёнок" и с усмешкой сказала:
- Да чем ездить на таком ведре, уж лучше пешком прогуляться. Ты ещё должна благодарить меня за то, что я избавила тебя от очередного позора.
С этими словами юная брюнетка села в свою тойоту, включила магнитолу и отъехала с места парковки, выставив в окно левую руку с оттопыренным средним пальцем, который украшал хорошенький розовый акриловый ноготок.

Фёкла поплелась к дому.
Возле подъезда сидел ротвейлер и гадил прямо на асфальт.
У дверей её квартиры по-прежнему валялся мусорный пакет.

Фёкла зашла в квартиру, скинула куртку, поставила на плиту чайник и включила компьютер.
Зайдя в Живой Журнал, она написала на своей страничке пост:
"Знаете, сегодня явно не день Бекхэма. Меня не обхамила только ворона на ветке. И откуда в людях столько злобы...".

Соседка из пятнадцатой квартиры досмотрела очередную серию любимого сериала, отставила в сторону миску с чипсами, подошла к компьютеру и открыла френд-ленту.
"Милая, не нервничай, - написала она. - Поверь мне, хороших, порядочных людей на свете гораздо больше".

Хозяин ротвейлера, выгуляв своего питомца, вернулся домой, включил компьютер и стал читать френд-ленту.
"Не обращай внимания на уродов", - оставил он комментарий. И, немного подумав, написал ещё один: "Ты самая классная".

Светловолосая девушка, прочитав пост своей любимой френдессы, расстроилась и решила утешить её.
"Не отчаивайся... - написала она. - Мне сегодня тоже нахамила какая-то корова. Видимо, у хамов осеннее обострение. Наплюй и разотри, ты лучшая!"

Народу в стоматологической клинике не было. Телефон молчал, начальство ушло домой.
Белозубая девушка с ресепшена освежила помаду на губах, поправила причёску и щёлкнула компьютерной мышкой.
Прочитав пост, она вздохнула и ответила: "Теперь все такие нервные... Держи хвост пистолетом! Мы с тобой и мы тебя любим". И сверкнула своей жемчужной улыбкой, веря, что по ту сторону монитора почувствуют её тепло и нежность.

Парень в потёртых джинсах и кожаной куртке сидел в кафе, попивая чёрный кофе и постукивая сигаретой о стеклянную пепельницу. Он открыл ноутбук и зашёл в её журнал. Грустный пост. Её обхамили. Её! Он готов был порвать в клочья этих недоносков. Как, ну как можно хамить такой девушке? Она ведь особенная, она необыкновенная, она... Она совсем не такая, как, например, та премерзкая девка в метро, которая меряла его сегодня презрительным взглядом. Она...
Он набрался смелости, сделал глубокий вдох и написал ей: "Как бы я хотел встретиться с тобой в реале! Ты самая удивительная девушка на свете". И, зажмурив глаза, он нажал на кнопку "добавить комментарий", пока ещё смелость не покинула его.

Юная брюнетка припарковала свою новенькую красную тойоту возле дома, поднялась в квартиру и подошла к компьютеру. Открыв френд-ленту, она прочитала пост и удивилась: "Надо же, даже ей хамят! Ей, такой язвительной, такой ироничной, умеющей посылать виртуальных наглецов на три буквы так легко и изящно, что они теряются и замолкают. Что уж тогда говорить обо мне..."
Она поудобней устроилась в кресле и розовые акриловые ноготки застучали по клавиатуре: "Как я тебя понимаю:((( Я сама всегда очень переживаю, когда сталкиваюсь с хамством:((( На меня сегодня тоже наорала какая-то сумасшедшая тётка, причём без всяких причин:((( Думаю, у этих людей просто банальный недоёб, и нам остаётся только их пожалеть:)))"

Фёкла прочитала комментарии, оставленные френдами к её записи.
- Какие всё-таки славные ребята собираются в ЖЖ, - подумала она, затягиваясь сигареткой. - Понимающие, тактичные, всегда готовые поддержать... И почему они никогда не встречаются мне в реале?

(с) Япритопала
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Март 14, 2017, 23:07:42
... Осень медленно вступала в свои права – желтые листья на дорожках бесили дворника, крепостные от безделья били друг другу морды у полных закромов, графиня вздыхала с мощностью в шестьдесят децибел над учетной книгой.

... — Умеете же вы, расточитель моих нервов, тему неудачно выбрать. – неодобрительно цыкнула зубом графиня. – Я тут, между прочим, балансирую на грани своего душевного спокойствия. И уже даже думаю, как бы вам помягче сказать, что хомут на моей шее был бы легче, чем ваше там пребывание.

Граф с опаской посмотрел на графиню и сменил тему:

— Осень, промеж тем наступила, ма шер ами. Осень, как водится сон души. Тогда как зима – летаргия ейная.

— Не разговаривайте со мной моими же записями из дневника, подлец! – рыкнула графиня. – Сунули таки нос, проныра! У вас из имущества тут ничего своего нет – так хоть мнение свое должно быть или нет?

... — Ни в коем разе. Ибо все что я практикую, все что я говорю и думаю – суть эмпирическое знание, полученное мною путем проб и ошибок. – граф поправил воображаемые очки. — Посему, высказывания и методы мои улучшаются от раза к разу, ибо скорректированы они опытом моим и поколений.

.. — Лекарь Голощапин! – безошибочно угадала графиня и вновь прыснула со смеху. – Он на заре практики папенькины запои морфином лечить пытался. Папенька, конечно, в полнейшем восторге был, а вот маменька дохтура борзыми травить начала на вторую неделю лечения.

— Хорошие были времена. – мечтательно протянул появившийся буквально из ниоткуда папенька. -Ни чета нынешним. Тогда, кстати, дщерь, рентабельность не постфактум считали, а недокормом косарей превентивно создавали. Простое, но девственное решение.
— Действенное. – поморщившись поправила графиня. – Вечно вы ляпаете невпопад.

— А я чего? Я ничего. – начал оправдываться папенька. — Я говорю – осень, промеж тем, наступила. Осень, между прочим – сон души. А зима, не побоюсь вас удивить, — летаргия ейная.

— Вот вы влипли, патриарх! – негромко произнес граф, наблюдая как набирает воздуха графиня. – Говорил вам – не подавайте виду, что читали мы с вами дневничишко девичий.

— Ага. Я влип. – наблюдая как краснеет от ярости белок глаз графини, парировал папенька. – Теперича, как стало ясно, что мы это вдвоем вслух читали – отношения испортятся как у Отчизны с турками.

— Это да. Это я не подумал чего-то. – сказал граф, с опаской следя за графиней. – А что это с ней такое сейчас происходит, отец нашей опасности? Я такого и не видел никогда.

— Это она, мой потенциальный собрат по увечьям, в поисках чего-то тяжелого оглядывается. – со знанием дела сообщил папенька. – Вылитая мать прям вот сейчас. Та же осанка, те же ноздри, то же рычание на низких частотах.

— Как же, как же. Слышу. Примерно как те звуки, что соответствуют состоянию, что она называет бабочками внизу живота, но на полтона ниже. – выпалил граф и тут же понял, что сболтнул лишнего.

— Ох и болван вы, вашсиятельство. – ахнул папенька. – Ну, вот про потайной-то дневник не нужно было намекать. У нее ж теперь два пути – либо нас изничтожить, либо нас изничтожить с особой жестокостью.

— А то, что вы прямо сейчас опять недвусмысленно сказали, что мы и ту тетрадку оба-вдвоем читали – это, по-вашему, совсем ничего? – вскочил граф и начал отступать к краю веранды.
— Душечка, ты, главное, не волнуйся. – начал успокаивать папенька. – Мы ж ведь не чужие, чай.

— Падре, вы бы передвинулись к выходу и вещали оттуда. – посоветовал граф. – Я-то сбегу в случае чего, а вы в годах. Выскочить не успеете и мне потом вас будет крайне не хватать.

— Так вот, птичка вы наша. – продолжил папенька увещевать графиню отступая к выходу с веранды. – Мы же ведь это не посмеяться абы, а исключительно из литературного голода. Читать-то в доме нечего совсем.

Графиня встала с кресла и попыталась испепелить мужчин взглядом.

— По-моему, она синеет уже. – озабоченно сказал граф.

— Да нет. Просто вечереет уже. – возразил папенька. – Свет так ложится. Осенью-то вечереет раньше.

— Да, да. – сказал камердинер Петр, выходя из дому. – Осень-то – это сон души. Тогда как зима...

— Бежим! – крикнул граф в панике и побежал в осенние сумерки.

— Ужин на нас не накрывай, Петр! – откуда-то от ворот прокричал папенька. – В трактире поедим.
Петр изумленно проводил взглядом обе тени.

— А вы, барыня, есть будете? – обратился Петр к графине. – Бабочек-то подкармливать иногда надо.

(с) Фрумыч.
Источник: http://www.stranamam.ru/post/12434318/
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Август 06, 2017, 23:16:00
ЛЕТО. ЛЕТО. ЕЩЁ ЛЕТО...

Лето. Веранда выходит в сад. Мне три года. Я сижу на горшке. Из сада пахнет астрами и яблоками, из кухни — пирогом с ревенем. Бабушка поёт что-то на польском вместе с Марылей Родович. Рыжая Боба, заливаясь лаем, гоняет по двору соседского кота. Горшок прирос к попе, и если встать, то на ней останется круглый розовый след. Горшок пустой — мне не до того. Я наблюдаю, как муравьи стройной ниточкой тянутся через порог, вдоль стенки, и скрываются под комодом. Я могу наблюдать бесконечно. У меня бездна времени. Я счастлива!..

Лето. В сквере куча детишек. Те, кому от трёх до пяти, стоят в очереди на единственные качели. На качелях я. Мне пять лет. Сандалики взлетают всё выше и выше. Можно запрокинуть голову и смотреть, как качается солнце. А можно смотреть вниз, как появляется и исчезает тень. А можно встать на ноги и качаться стоя, замирая от страха. Но недолго. Пока мама не увидит. Тогда меня снимают с качелей, и я бегу на горку. Или в песочницу. Или просто бегу себе и бегу. Потому что нет особой разницы, куда бежать. Везде хорошо. Я счастлива!..

Лето. Я с мамой в универмаге. По руке течёт мороженное. Мы стоим в очереди за школьной формой. Мне семь лет. За нами стоит другая мама с сыном. Мы строим друг другу глазки, показываем языки и смеёмся. Потом я кружусь и кружусь в новом коричневом платье. Юбка раскрывается «колокольчиком», а мне хочется, чтобы «солнцем». Но и так хорошо. За окном гудит проспект. У входа два автомата с газировкой. До вечера уйма времени. Я счастлива!..

Лето. Я лежу в воде у берега. Каждая следующая волна слизывает меня с гальки и тащит в море. Мне девять лет, и я отлично плаваю по-собачьи. Можно зайти поглубже, лечь на спину, раскинуть руки и смотреть в небо. Воздух пахнет солью, пахлавой и арбузом… Спина загорела, живот белый. Мама гонит из воды. Губы посинели, но холод не ощущается. Я почти научилась нырять! (Ну ещё немножко, ну пять минуток) … Я бреду по пляжу, собирая ракушки и красивые камушки. Мне совсем не скучно. У меня куча занятий. У меня своё личное море, личное небо, личное лето! Я делюсь со всеми. Мне не жалко — у меня много. Я счастлива!..

Лето. Лето. Ещё лето…

Сижу у компа. Мне много лет. Я читаю ленту. Все пишут о несчастной любви, о смерти, о проблемах, о нехватке времени и денег.

На другой стороне улицы девочка лет пяти выкладывает что-то из травинок прямо на лавочке. Мне видно её из окна. Она беседует сама с собой, даже грозит иногда пальчиком (уж не знаю, кому). Она давно там. Похоже, ей совсем не скучно. У неё бездна времени. Хочется верить, что она счастлива!..

Елена Касьян
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Snarkolove от Август 06, 2017, 23:36:46
На другой стороне улицы девочка лет пяти выкладывает что-то из травинок прямо на лавочке. Мне видно её из окна. Она беседует сама с собой, даже грозит иногда пальчиком (уж не знаю, кому).
Люблю примерно в такие моменты за Милой наблюдать. У нее как раз период, когда можно выдать ей что угодно, и она будет с этим играть, сама сочинять истории, за кого-то что-то говорить. Второго августа оформлялись в больницу. Как всегда в приемный кабинет очередь, ждать долго. Ей скучно. А игрушки взять с собой я не догадалась с утра. В сумке нашлось пара пластмассовых яиц из киндеров и несколько штучек, в которых бахилы из автоматов выскакивают. И все... Весь час очереди Милка играла ими на стуле, озвучивала по  ролям, да все с разными интонациями, кто-то попал в беду, кто-то кого-то выручает... Там такая захватывающая история получилась, я ее в кабинет потом еле завела  :D
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Август 06, 2017, 23:59:19
Катя, Олеся, очень здорово! с таким удовольствием прочитала!
И поняла, что во мне жива та девочка :[ Для того, чтобы чувствовать себя счастливой, мне достаточно мелочей.
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Сентябрь 22, 2017, 19:39:55
Древние страхи

- Ты знаешь, иногда мне кажется, что кто-то смотрит на меня из этого леса. Такое жуткое чувство... - женщина отошла от окна и повернулась к своему мужу, - я прям чувствую чей-то взгляд на себе. Особенно по вечерам, после того, как стемнеет.

Мужчина улыбнулся, обнял женщину и погладил ее по голове.
- Ты же сама всегда хотела дом у леса. Теперь уже не хочешь? Будем продавать?
- Нет конечно, - она снова повернулась к окну, - просто иногда аж мурашки по спине пробегают. Смотрю в эту тьму и что-то внутри меня как будто шепчет: "Отвернись! Не смотри на них! Они чувствуют твой взгляд!".
- Кто - они? - нахмурился мужчина.
- Не знаю, - пожала она плечами, - просто ощущения такие. Не знаю, как объяснить.

- Это нормально, - мужчина присел на диван и о чем-то задумался. Было заметно, что он слегка расстроен тем, что дом, о котором они мечтали столько лет и наконец-то достроили, приносит его супруге негативные эмоции, - это древние страхи. Они есть в каждом из нас. Люди всегда боялись темноты, потому что во тьме ты не увидишь врага или опасного зверя. Люди всегда боялись лесов по тем же причинам. А уж от ночного леса у них совсем стыла кровь в жилах. Вот поэтому и появились все эти легенды о всякой нежити.
- Да, наверное ты прав, - задумчиво кивнула женщина, - древние страхи. Но дело в том, что...
- Что? - заинтересовался муж.
- Дело в том, что... Мне кажется, что я действительно слышу этот шепот.
- Какой?
- Ну, тот. Тот, который говорит мне: "Не смотри на них".
- Милая, ну это же просто твой внутренний голос, - рассмеялся мужчина, - ты просто проговариваешь про себя свои мысли, а тебе кажется, что это кто-то говорит. К тому же, ты у меня такая впечатлительная - насмотришься всяких фильмов, а потом боишься без света спать. Это нормально, не нужно обращать на это внимания. Скоро ты привыкнешь к новому месту и все будет хорошо.
Женщина промолчала и только лишь поближе придвинулась к окну.

- Ну, что ты, в самом деле? - занервничал мужчина и подошел к ней, - давай вместе посмотрим.

Он распахнул окно и ворвавшийся ветер тут же наполнил комнату ночной свежестью. На них высокой темной стеной смотрел лес.
- Слышишь? - округлила глаза женщина.
- Что? Слышу, как шумят деревья - ветер же.
- Да нет же! Послушай!

Мужчина повернулся боком к лесу и замер. Тишину нарушали лишь завывания ветра и шум листьев.
- Эй! Кто здесь? - выкрикнул он в темноту.
Только очередной порыв ветра снова ворвался в окно.
- Абсолютно ничего необычного я не слышу. Шумят кроны, ветер дует... Все нормально, милая. Просто ты никогда не жила в деревне, вот тебе и чудится что-то в этих самых обычных звуках.
- Да, да... - закивала она, - наверное, ты прав. Я уже так привыкла к шуму большого города, что здесь мне все в новинку. Все эти звуки природы, леса... Да, ты прав.

- Ну, вот и отлично, - мужчина поцеловал жену в щеку и направился к двери, - пойдем спать, завтра рано вставать.
- Сейчас приду, - улыбнулась она, - нужно еще помыть посуду.
Когда звуки шагов мужа смолкли, она снова выглянула в окно и замерла, прислушиваясь. После объяснений мужа, лес уже не казался таким страшным и мрачным. На несколько минут она даже заслушалась музыкой ветра в ветках старых деревьев. Смахнув с подоконника несколько сухих листьев, она потянулась к ручке окна, чтобы его закрыть.

"... не смотри..." - снова зазвучали в ее голове обрывки шепота, - "...в глаза... отвернись... они чувствуют... БЕГИ!".
Женщина вскрикнула, трясущимися руками быстро захлопнула окно и мигом вылетела из комнаты.

***

- Где ты их видела? Здесь? - существо тихо опустилось на землю и уставилось в темноту огромными, как тарелки, глазами.
- Да. Сначала появилось вот это, - другое создание протянуло в сторону дома кривую когтистую лапу, - а несколько ночей назад я увидела там их. Одно из них смотрело прямо на меня. Ты не представляешь, какие они жуткие. У них такая белая кожа, отвратительные короткие пальцы без когтей... Брр... А еще у них очень маленькие глаза. Видимо это правда, что они слепы и не могут нас видеть.
- Ты их первый раз что ли увидела?
- Да. Ты же знаешь, я всю жизнь прожила в той норе у Червивого болота. Я никогда не видела белых карликов.

Второе существо издало булькающий звук, чем-то отдаленно напоминающее смех.
- Если честно, то я и сам их видел всего пару раз в жизни. И то я не уверен, что мне не показалось.
- То есть, ты их тоже видел? - оживилось существо, - а мне никто не верит... А расскажи мне о них. Что ты о них знаешь?
- Один из моих предков как-то говорил о них... Но он убеждал меня в том, что это просто древние страхи и никаких белых карликов не существует. Он говорил, что мы, нежить, всегда боялись полей, потому что в поле ты заметен для своих врагов. Особенно тогда, когда в небе светит желтый глаз. На равнине нельзя спрятаться в норе, за деревом или в болоте. В этом он прав - мы ведь никогда не выходим из-под тени деревьев. Он говорил, что из-за всего этого и появились все эти легенды и выдумки о карликах.
- Ну, не знаю... - протянуло первое создание, - что тогда это такое и откуда оно появилось?

Оно снова указало на дом.
- Он говорил, что существуют такие огромные необычные грибы. И что они тоже растут сами по себе тогда, когда мы спим, скрываясь от желтого глаза. Но ни он, ни я еще ни разу их не видели. Вот, сегодня в первый раз.
- Грибы? Как-то они не очень похожи...
- Тихо!

Существо взмахнуло лапой. Второе создание тут же повернуло черное плоское лицо в сторону дома и замерло от ужаса. Прямо на них смотрел... белый карлик. Дрожь пробежала по всему телу. Маленькие глаза карлика рыскали своим слепым взглядом по ночному лесу, выискивая свою жертву. Через секунду все оборвалось внутри нежити - за первым карликом появился второй. Его уродливые, короткие, и от этого еще более пугающие руки потянулись к ним, как будто пытаясь нащупать что-то перед собой.
- Эй! Кто здесь? - раздался его ужасный тихий писк, от которого у обоих подкосились лапы.

Одно из существ, первым оправившись от ужаса, охватившего его, тут же бросилось к своей, окаменевшей от страха спутнице, и огромной лапой схватило ее за плечо, пытаясь утащить за собой в темноту леса.
- Не смотри! Не смотри им в глаза, - зашептало оно, - отвернись! Они чувствуют наши взгляды! Не смотри... БЕГИ!


© ЧеширКо
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Ноябрь 04, 2017, 10:47:19
«Я маму потерял, она, случайно, не у вас?»

— Здравствуйте, я попал в бюро находок? — прозвучал в трубке детский голосок.
— Да, ты потерял что-то? — ответили ему.
— Мою маму. Может она у вас?
— Расскажи, какая у тебя мама?
— Самая добрая, самая красивая, ей очень нравятся котята.
— Тогда для тебя есть хорошие новости. Вчера мы нашли одну маму, может твою. Расскажи, где ты находишься?
— Детский дом №3.
— Жди, мама направляется в детдом и скоро заберет тебя.
В комнату к малышу зашла его мама, самая лучшая, добрая, красивая, на руках она держала котенка. Малыш счастливо воскликнул: «Мама!». Бросился к ней, обнял.
— Моя милая мама!
От своего крика Артемка проснулся. Сны про маму он видел практически каждую ночь. Из под подушки он достал фотографию с изображением девушки. Мальчик нашел эту фотографию год назад во время прогулки и был уверен, что на ней изображена его мама. Теперь же Артемка бережно хранил ее под своей подушкой. Он очень долго рассматривал фотографию в темноте, пытаясь разглядеть ее черты лица. После этого он незаметно засыпал.
Утром заведующая детским домом, Ангелина Ивановна, по традиции обходила комнаты с воспитанниками, чтобы пожелать всем доброго утра и приласкать каждого малыша. На полу около кроватки Артема она заметила фотографию, которая ночью выпала у него из рук. Ангелина Ивановна подняла фотографию и спросила мальчика:
— Артемушка, а откуда у тебя это фото?
— Я нашел его на улице.
— А кто это?
— Это моя мама, — улыбнулся малыш и добавил, — она самая красивая и добрая, а еще она любит кошек.
Заведующая размышляла.
Дело в том, что она сразу узнала девушку на снимке. Первый раз она пришла в детский дом в прошлом году с друзьями-волонтерами. Наверное, тогда она и потеряла здесь фотографию. С тех пор эта девушка приложила много усилий, чтобы добиться разрешения на усыновление ребенка. Но, по мнению бюрократов, у нее имелся существенный недостаток: она была не замужем.
— Что ж, — произнесла Ангелина Ивановна, — если она твоя мама, это в корне меняет дело.
Войдя к себе в кабинет, заведующая села за стол и стала ждать. Где-то через полчаса раздался робкий стук в дверь:
— К вам можно, Ангелина Ивановна? — В кабинет заглянула та самая девушка с фото.
— Да, конечно, заходите, Алиночка.
Девушка вошла в кабинет и положила перед заведующей пухлую папку с документами.
— Вот, — сказала она, — Я наконец все собрала.
— Хорошо, Алиночка. Мне нужно задать вам еще несколько вопросов. Так положено, понимаете… Вы осознаете, какая ответственность теперь лежит на вас? Ведь, ребенок — это на всю жизнь.
— Я все осознаю, — тут же выдохнула Алина. — Понимаете, я просто не могу спокойно жить, зная, что очень нужна кому-то, но мы не вместе. — Хорошо, — согласилась заведующая. — А когда ты хочешь посмотреть деток? — Я не буду смотреть, Ангелина Ивановна. Я возьму первого ребенка, которого вы приведете, — сказала Алина, уверенно посмотрев заведующей в глаза. Ангелина Ивановна была весьма удивлена.
— Я хочу, чтобы все произошло как у настоящих родителей, — начала взволнованно объяснять Алина, — ведь мамы не выбирают себе ребенка… Они не знают, каким он родится… красивым или некрасивым, здоровым или больным… И я тоже хочу быть настоящей мамой.
— Знаете, Алина, я впервые вижу такого усыновителя, — улыбнулась Ангелина Ивановна. Но я уже знаю, чьей мамой вы станете. Его зовут Артем, ему 5 лет, родная мать отказалась от него в роддоме. Я могу привести его сейчас, если вы готовы.
— Да, я готова, покажите мне моего сына. Заведующая ушла и вскоре вернулась, ведя за руку маленького мальчика. — Артемка, — начала Ангелина Ивановна, — познакомься, это…
— Мама! — воскликнул Артем и бросился к Алине и вцепился в нее так, что у нее захватило дух. — Мамочка моя!
Алина гладила его по взъерошенным волосам и шептала:
— Сынок мой, сыночек… я теперь с тобой… Она подняла глаза на заведующую и спросила:
— А когда можно забрать сына?
— У нас обычно родители и дети постепенно привыкают друг к другу. Общаются сначала здесь, а потом берут на выходные, и если все в порядке забирают насовсем.
— Я сразу заберу Артема, — твердо сказала Алина.
— Хорошо, — махнула рукой заведующая, — завтра ведь все равно выходные. А в понедельник придете, и мы оформим все документы.
Артем светился от счастья. Он держал маму за руку и боялся отпустить ее даже на секунду.
Вокруг засуетились нянечки, собирающие вещи, подошли попрощаться воспитатели, на глазах которых появились слезы.
— Ну Артемушка, будь здоров! Приходи к нам в гости, — попрощалась с ним Ангелина Ивановна.
— До свидания, приду! — ответил Артем.
И через минуту они с мамой оказались на улице, залитой солнечным светом.
Когда они отошли от детдома, малыш наконец решился задать маме важный вопрос:
— Мама… а ты кошек любишь?
— Обожаю! У нас с тобой дома их целых две, — засмеялась Алина, сжимая в руке крошечную ладошку.
Артем счастливо улыбнулся и, подпрыгивая на ходу, поспешил за мамой.
Ангелина Ивановна смотрела в окно вслед уходящим Алине с Артемкой. А когда они скрылись, за ближайшим углом, села за рабочий стол, подняла трубку телефона и набрала номер:
— Алло, это Небесная Канцелярия? Примите, пожалуйста, заявку. Имя клиентки: Алина Смирнова. Категория заслуги: наивысшая — подарила счастье ребенку… Присылайте все, что полагается в таких случаях: огромное счастье, взаимную любовь, удачу во всем… Ну и, разумеется, идеального мужчину, она еще не замужем… Да, я понимаю, что дефицит, но вы же понимаете, речь идет об исключительном случае. И еще про бесконечный денежный поток не забудьте, ведь малыш должен хорошо питаться… Уже все отправлено? Спасибо!
Сквозь зеленую листву деревьев во дворе детского дома лился солнечный свет, на площадках были слышны детские голоса. Заведующая положила трубку и подошла к открытому окну. Она любила при возможности стоять и смотреть на своих малышей, расправив за спиной огромные белоснежные крылья…
P.S. Быть может, вы не верите в ангелов, но ангелы верят в вас!

(с) сеть
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Март 07, 2018, 18:49:12
Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн. Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков. Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый. Классика, беллетристика, фантастика, детектив. Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От… От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

(https://pp.userapi.com/c841222/v841222721/79636/75DcqWZWju4.jpg)
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Март 07, 2018, 20:45:57
 :'-(
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Апрель 24, 2018, 12:24:18
почему-то не смешно мне. светло и грустно. старею, наверное....

Когда тебе 53, и в метро ты вдруг встречаешься взглядом с нестерпимо хорошенькой дамой лет 25–ти, в душе и организме образуются две взаимоисключающие волны: удочерить на месте и что–нибудь подкатить.

Вставая сегодня утром с кровати, ты сделал не два движения, а двенадцать, пять из которых принесли боль, а одно испортило воздух.

Поэтому, как воспитанный реалист ты мгновенно переключаешь свет своих очей с дальнего, который видит сквозь свитер, на ближний, пригодный для ориентирования среди бесполых и престарелых. И с достоинством отводишь в сторону очки с колотящимися о линзы глазами.

Но успеваешь заметить. Что пронзительная красота тоже тебя увидела.

И поправила прическу, легкую пепельную бурю над огненными губами такой формы, что Анджелина забросала бы весь угол окурками.

Из богатого книжного и кое–какого своего опыта ты знаешь, что этот жест — невольная реакция женщины на привлекательного самца.

И на мгновение мертворождается надежда.

Что ты и она чисто теоретически могли бы механически так возвратно–поступательно дополнить друг друга, что постучали бы не только снизу, но и через этаж.

Краткое видение вызывает обильное потоотделение.

Это защитная реакция лысины, чтобы кепочка прилипла, не слетела, и она не поняла, что ты — прекрасно помнящий Брежнева пожилоид.

Есть ракурс, под которым ты выглядишь моложе, все дело в этом.

Есть время года, когда бес пытается выломать ребра клетки.

Весна.

Когда веснуется все живое, а все еле живое начинает хлопать себя по складкам в поисках пестиков и тычинок.
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Апрель 24, 2018, 12:39:48
Чота противненько стало)
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Октябрь 28, 2019, 12:36:36
НАСТОЯЩАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
 
"Мне двадцать три. Старшему из моих учеников шестнадцать. Я его боюсь. Я боюсь их всех".
 
Светлана Комарова уже много лет живет в Москве. Успешный бизнес-тренер, хедхантер, карьерный консультант. А в 90-х она восемь лет работала школьной учительницей в глухих дальневосточных деревнях.
 
"Дальний Восток. Каждая осень неземной красоты. Золотая тайга с густо-зелеными пятнами кедров и елей, черный дикий виноград, огненные кисти лимонника, упоительные запахи осеннего леса и грибы. Грибы растут полянами, как капуста на грядке, выбегаешь на полчаса за забор воинской части, возвращаешься с корзиной грибов. В Подмосковье природа женственна, а тут — воплощенная брутальность. Разница огромна и необъяснима.
 
На Дальнем кусается все, что летает. Самые мелкие тварешки забираются под браслет часов и кусают так, что место укуса опухает на несколько дней. «Божья коровка, полети на небко», — не дальневосточная история. В конце августа уютные, пятнистые коровки собираются стаями как комары, атакуют квартиры, садятся на людей и тоже кусают. Эту гадость нельзя ни прихлопнуть, ни стряхнуть, коровка выпустит вонючую желтую жидкость, которая не отстирывается ничем. Божьих коровок я разлюбила в восемьдесят восьмом.
 
Вся кусачесть впадает в спячку в конце сентября, и до второй недели октября наступает рай на земле. Безоблачная в прямом и переносном смысле жизнь. На Дальнем Востоке всегда солнце — ливни и метели эпизодами, московской многодневной хмари не бывает никогда. Постоянное солнце и три недели сентябрьско-октябрьского рая безвозвратно и накрепко привязывают к Дальнему.
 
В начале октября на озерах мы празднуем День учителя. Я еду туда впервые. Тонкие перешейки песка между прозрачными озерами, молодые березы, чистое небо, черные шпалы и рельсы брошенной узкоколейки. Золото, синева, металл. Тишина, безветрие, теплое солнце, покой.
 
— Что здесь раньше было? Откуда узкоколейка?
 
— Это старые песчаные карьеры. Здесь были лагеря, — золото, синева и металл тут же меняются в настроении. Я хожу по песчаным перешейкам между отражений берез и ясного неба в чистой воде. Лагеря посреди березовых рощ. Умиротворяющие пейзажи из окон тюремных бараков. Заключенные выходили из лагерей и оставались в том же поселке, где жили их охранники. Потомки тех и других живут на одних улицах. Их внуки учатся в одной школе. Теперь я понимаю причину непримиримой вражды между некоторыми семьями местных.
 
В том же октябре меня уговорили на год взять классное руководство в восьмом классе. Двадцать пять лет назад дети учились десять лет. После восьмого из школ уходили те, кого не имело смысла учить дальше. Этот класс состоял из них почти целиком. Две трети учеников в лучшем случае попадут в ПТУ. В худшем — сразу на грязную работу и в вечерние школы. Мой класс сложный, дети неуправляемы, в сентябре от них отказался очередной классный руководитель. Директриса говорит, что, может быть, у меня получится с ними договориться. Всего один год. Если за год я их не брошу, в следующем сентябре мне дадут первый класс.
 
Мне двадцать три. Старшему из моих учеников, Ивану, шестнадцать. Два года в шестом классе, в перспективе — второй год в восьмом. Когда я первый раз вхожу в их класс, он встречает меня взглядом исподлобья. Дальний угол класса, задняя парта, широкоплечий большеголовый парень в грязной одежде со сбитыми руками и ледяными глазами. Я его боюсь.
 
Я боюсь их всех. Они опасаются Ивана. В прошлом году он в кровь избил одноклассника, выматерившего его мать. Они грубы, хамоваты, озлоблены, их не интересуют уроки. Они сожрали четверых классных руководителей, плевать хотели на записи в дневниках и вызовы родителей в школу. У половины класса родители не просыхают от самогона. «Никогда не повышай голос на детей. Если будешь уверена в том, что они тебе подчинятся, они обязательно подчинятся», — я держусь за слова старой учительницы и вхожу в класс как в клетку с тиграми, боясь сомневаться в том, что они подчинятся. Мои тигры грубят и пререкаются. Иван молча сидит на задней парте, опустив глаза в стол. Если ему что-то не нравится, тяжелый волчий взгляд останавливает неосторожного одноклассника.
 
Районо втемяшилось повысить воспитательную составляющую работы. Родители больше не отвечают за воспитание детей, это обязанность классного руководителя. Мы должны регулярно посещать семьи в воспитательных целях. У меня бездна поводов для визитов к их родителям — половину класса можно оставлять не на второй год, а на пожизненное обучение. Я иду проповедовать важность образования. В первой же семье натыкаюсь на недоумение. Зачем? В леспромхозе работяги получают больше, чем учителя. Я смотрю на пропитое лицо отца семейства, ободранные обои и не знаю, что сказать. Проповеди о высоком с хрустальным звоном рассыпаются в пыль. Действительно, зачем? Они живут так, как привыкли жить. Им не нужно другой жизни.
 
Дома моих учеников раскиданы на двенадцать километров. Общественного транспорта нет. Я таскаюсь по семьям. Визитам никто не рад — учитель в доме к жалобам и порке. Для того, чтобы рассказать о хорошем, по домам не ходят. Я хожу в один дом за другим. Прогнивший пол. Пьяный отец. Пьяная мать. Сыну стыдно, что мать пьяна. Грязные затхлые комнаты. Немытая посуда. Моим ученикам неловко, они хотели бы, чтобы я не видела их жизни. Я тоже хотела бы их не видеть. Меня накрывает тоска и безысходность. Через пятьдесят лет правнуки бывших заключенных и их охранников забудут причину генетической ненависти, но будут все так же подпирать падающие заборы слегами и жить в грязных, убогих домах. Никому отсюда не вырваться, даже если захотят. И они не хотят. Круг замкнулся.
 
Иван смотрит на меня исподлобья. Вокруг него на кровати среди грязных одеял и подушек сидят братья и сестры. Постельного белья нет и, судя по одеялам, никогда не было. Дети держатся в стороне от родителей и жмутся к Ивану. Шестеро. Иван старший. Я не могу сказать его родителям ничего хорошего — у него сплошные двойки, ему никогда не нагнать школьную программу. Вызывать его к доске без толку — он выйдет и будет мучительно молчать, глядя на носки старых ботинок. Англичанка его ненавидит. Зачем что-то говорить? Не имеет смысла. Как только я расскажу, как у Ивана все плохо, начнется мордобой. Отец пьян и агрессивен. Я говорю, что Иван молодец и очень старается. Все равно ничего не изменить, пусть хотя бы этого шестнадцатилетнего угрюмого викинга со светлыми кудрями не будут бить при мне. Мать вспыхивает радостью:
«Он же добрый у меня. Никто не верит, а он добрый. Он знаете, как за братьями-сестрами смотрит! Он и по хозяйству, и в тайгу сходить… Все говорят — учится плохо, а когда ему учиться-то? Вы садитесь, садитесь, я вам чаю налью», — она смахивает темной тряпкой крошки с табурета и кидается ставить грязный чайник на огонь.
 
Этот озлобленный молчаливый переросток может быть добрым? Я ссылаюсь на то, что вечереет, прощаюсь и выхожу на улицу. До моего дома двенадцать километров. Начало зимы. Темнеет рано, нужно дойти до темна.
 
— Светлана Юрьевна, Светлана Юрьевна, подождите! — Ванька бежит за мной по улице. — Как же вы одна-то? Темнеет же! Далеко же! — Матерь божья, заговорил. Я не помню, когда последний раз слышала его голос.
 
— Вань, иди домой, попутку поймаю.
 
— А если не поймаете? Обидит кто? — «Обидит» и Дальний Восток вещи несовместимые. Здесь все всем помогают. Убить в бытовой ссоре могут. Обидеть подобранного зимой попутчика — нет. Довезут в сохранности, даже если не по пути. Ванька идет рядом со мной километров шесть, пока не случается попутка. Мы говорим всю дорогу. Без него было бы страшно — снег вдоль дороги размечен звериными следами. С ним мне страшно не меньше — перед глазами стоят мутные глаза его отца. Ледяные глаза Ивана не стали теплее. Я говорю, потому что при звуках собственного голоса мне не так страшно идти рядом с ним по сумеркам в тайге.
 
Наутро на уроке географии кто-то огрызается на мое замечание.
 
«Язык придержи, — негромкий спокойный голос с задней парты. Мы все, замолчав от неожиданности, поворачиваемся в сторону Ивана. Он обводит холодным, угрюмым взглядом всех и говорит в сторону, глядя мне в глаза. — Язык придержи, я сказал, с учителем разговариваешь. Кто не понял, во дворе объясню».
 
У меня больше нет проблем с дисциплиной. Молчаливый Иван — непререкаемый авторитет в классе. После конфликтов и двусторонних мытарств мы с моими учениками как-то неожиданно умудрились выстроить отношения. Главное быть честной и относиться к ним с уважением. Мне легче, чем другим учителям: я веду у них географию. С одной стороны, предмет никому не нужен, знание географии не проверяет районо, с другой стороны, нет запущенности знаний. Они могут не знать, где находится Китай, но это не мешает им узнавать новое. И я больше не вызываю Ивана к доске. Он делает задания письменно. Я старательно не вижу, как ему передают записки с ответами.
 
Два раза в неделю до начала уроков политинформация. Они не отличают индийцев от индейцев и Воркуту от Воронежа. От безнадежности я плюю на передовицы и политику партии и два раза в неделю по утрам пересказываю им статьи из журнала «Вокруг света». Мы обсуждаем футуристические прогнозы и возможность существования снежного человека, я рассказываю, что русские и славяне не одно и то же, что письменность была до Кирилла и Мефодия. И про запад. Западом здесь называют центральную часть Советского Союза. Эта страна еще есть. В ней еще соседствуют космические программы и заборы, подпертые кривыми бревнами. Страны скоро не станет. Не станет леспромхоза и работы. Останутся дома-развалюхи, в поселок придет нищета и безнадежность. Но пока мы не знаем, что так будет.
 
Я знаю, что им никогда отсюда не вырваться, и вру им о том, что, если они захотят, они изменят свою жизнь. Можно уехать на запад? Можно. Если очень захотеть. Да, у них ничего не получится, но невозможно смириться с тем, что рождение в неправильном месте, в неправильной семье перекрыло моим открытым, отзывчивым, заброшенным ученикам все дороги. На всю жизнь. Без малейшего шанса что-то изменить. Поэтому я вдохновенно им вру о том, что главное — захотеть изменить.
 
Весной они набиваются ко мне в гости: «Вы у всех дома были, а к себе не зовете, нечестно». Первым, за два часа до назначенного времени приходит Лешка, плод залетной любви мамаши с неизвестным отцом. У Лешки тонкое породистое восточное лицо с высокими скулами и крупными темными глазами. Лешка не вовремя. Я делаю безе. Сын ходит по квартире с пылесосом. Лешка путается под ногами и пристает с вопросами:
 
— Это что?
 
— Миксер.
 
— Зачем?
 
— Взбивать белок.
 
— Баловство, можно вилкой сбить. Пылесос-то зачем покупали?
 
— Пол пылесосить.
 
— Пустая трата, и веником можно, — он тычет пальцем в фен. — А это зачем?
 
— Лешка, это фен! Волосы сушить!
 
Обалдевший Лешка захлебывается возмущением:
 
— Чего их сушить-то?! Они что, сами не высохнут?!
 
— Лешка! А прическу сделать?! Чтобы красиво было!
 
— Баловство это, Светлана Юрьевна! С жиру вы беситесь, деньги тратите! Пододеяльников, вон — полный балкон настирали! Порошок переводите!
 
В доме Лешки, как и в доме Ивана, нет пододеяльников. Баловство это, постельное белье. А миксер мамке надо купить, руки у нее устают.
 
Иван не придет. Они будут жалеть, что Иван не пришел, слопают без него домашний торт и прихватят для него безе. Потом найдут еще тысячу и один притянутый за уши повод, чтобы в очередной раз завалиться в гости, кто по одному, кто компанией. Все, кроме Ивана. Он так и не придет. Они будут без моих просьб ходить в садик за сыном, и я буду спокойна — пока с ним деревенская шпана, ничего не случится, они — лучшая для него защита. Ни до, ни после я не видела такого градуса преданности и взаимности от учеников. Иногда сына приводит из садика Иван. У них молчаливая взаимная симпатия.
 
На носу выпускные экзамены, я хожу хвостом за англичанкой — уговариваю не оставлять Ивана на второй год. Затяжной конфликт и взаимная страстная ненависть не оставляют Ваньке шансов выпуститься из школы. Елена колет Ваньку пьющими родителями и брошенными при живых родителях братьями-сестрами. Иван ее люто ненавидит, хамит. Я уговорила всех предметников не оставлять Ваньку на второй год. Елена несгибаема, ее бесит волчонок-переросток, от которого пахнет затхлой квартирой. Уговорить Ваньку извиниться перед Еленой тоже не получается:
 
— Я перед этой сукой извиняться не буду! Пусть она про моих родителей не говорит, я ей тогда отвечать не буду!
 
— Вань, нельзя так говорить про учителя, — Иван молча поднимает на меня тяжелые глаза, я замолкаю и снова иду уговаривать Елену:
 
— Елена Сергеевна, его, конечно же, нужно оставлять на второй год, но английский он все равно не выучит, а вам придется его терпеть еще год. Он будет сидеть с теми, кто на три года моложе, и будет еще злее.
 
Перспектива терпеть Ваньку еще год оказывается решающим фактором, Елена обвиняет меня в зарабатывании дешевого авторитета у учеников и соглашается нарисовать Ваньке годовую тройку.
 
Мы принимаем у них экзамены по русскому языку. Всему классу выдали одинаковые ручки. После того как сданы сочинения, мы проверяем работы с двумя ручками в руках. Одна с синей пастой, другая с красной. Чтобы сочинение потянуло на тройку, нужно исправить чертову тучу ошибок, после этого можно браться за красную пасту. Один из парней умудрился протащить на экзамен перьевую ручку. Экзамен не сдан — мы не смогли найти в деревне чернил такого же цвета. Я рада, что это не Иван.
 
Им объявляют результаты экзамена. Они горды. Все говорили, что мы не сдадим русский, а мы сдали! Вы сдали. Молодцы! Я в вас верю. Я выполнила свое обещание — выдержала год. В сентябре мне дадут первый класс. Те из моих, кто пришел учиться в девятый, во время линейки отдадут мне все свои букеты.
 
Начало девяностых. Первое сентября. Я живу уже не в той стране, в которой родилась. Моей страны больше нет.
 
— Светлана Юрьевна, здравствуйте! — меня окликает ухоженный молодой мужчина. — Вы меня узнали?
 
Я лихорадочно перебираю в памяти, чей это отец, но не могу вспомнить его ребенка:
 
— Конечно узнала, — может быть, по ходу разговора отпустит память.
 
— А я вот сестренку привел. Помните, когда вы к нам приходили, она со мной на кровати сидела?
 
— Ванька! Это ты?!
 
— Я, Светлана Юрьевна! Вы меня не узнали, — в голосе обида и укор. Волчонок-переросток, как тебя узнать? Ты совсем другой.
 
— Я техникум закончил, работаю в Хабаровске, коплю на квартиру. Как куплю, заберу всех своих.
 
Он вошел в девяностые как горячий нож в масло — у него была отличная практика выживания и тяжелый холодный взгляд. Через пару лет он действительно купит большую квартиру, женится, заберет сестер и братьев и разорвет отношения с родителями. Лешка сопьется и сгинет к началу двухтысячных. Несколько человек закончат институты. Кто-то переберется в Москву.
 
— Вы изменили наши жизни.
 
— Как?
 
— Вы много всего рассказывали. У вас были красивые платья. Девчонки всегда ждали, в каком платье вы придете. Нам хотелось жить как вы.
 
Как я. Когда они хотели жить как я, я жила в одном из трех домов убитого военного городка рядом с поселком леспромхоза. У меня был миксер, фен, пылесос, постельное белье и журналы «Вокруг света». Красивые платья я шила вечерами на подаренной бабушками на свадьбу машинке.
 
Ключом, открывающим наглухо закрытые двери, могут оказаться фен и красивые платья. Если очень захотеть".
 
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Октябрь 28, 2019, 13:16:39
Не первый раз читаю про Ваньку,  но всегда читаю до конца.
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Svetlanka от Октябрь 28, 2019, 13:26:29
уревелась вся  :'-( :'-( :'-( чем-то напомнило фильм "уроки французского"
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Апрель 09, 2020, 13:49:22
Первый муж, за которого выдали когда-то Евфросинью, смешливую и задорную девку, Никон Оседкин — пропал в тайге на третьем году после свадьбы. Осталась от Никона память — дочь Анна, рослая да пышнотелая, в мать.

Второго — ухаря и гуляку Василия — присушила Евфросинья не могучим своим телом, а тем добром, что сумела нажить.

Вдовый, серьезный, пожилой плотник Семен Кулагин стал третьим. Добрую пятистенку срубил он на пасеке, рядом со старой Евфросииьиной халупой. В халупе были поселены куры и поросенок. Но, жадный не по годам на работу, надорвался Семен Петрович, ворочая в одиночку тяжелые бревна. А Евфросинья выла, обижаясь на вечное свое вдовство.

В утешение остался Евфросинье дом, просторный и светлый.

Мимо пасеки через выгары убегала на север просторная дорога — трасса. Трасса кормила Евфросинью. Приисковое Управление облюбовало чистенькую пятистенку, под «заезжее» для трактористов и экспедиторов.

За крышу и за тепло под крышей платило деньги Управление.

Иннокентий Пятнов пришел на пасеку в потемках. Не помнил, как одолевал последние километры дороги, превратившейся в липкое месиво из глины, мокрого снега и воды. Впереди, далеко видимый с косогора, замерцал драгоценный огонек. Замерцал и потух— это Евфросинья, ложась спать, погасила лампу. И тогда, Иннокентий заставил себя идти дальше.

Иннокентий прижался горячим лбом к закрытой двери, постучал плохо слушающейся рукой.

— Не ко времени тебя бог дает! — негостеприимно объявила Евфросииья, отмыкая заложку.— Я уже спать собираюсь. Обожди, сейчас лампу зажгу

Зашлепав босыми ногами по полу, пошла к печке — пошарить на шестке спичек.

— В самое бездорожье угадал ты, парень! Нешто погодить нельзя было?

Он тут же, возле двери, опустился на пол. Евфросинья, зажгла фитиль, лампу поставила повыше — на перевернутую крынку.

— Ты чего? — оторопев, спросила она.

Иннокентий сидел на полу, бессильно уронив голову, дышал тяжело.

— Простыл я, видать, хозяйка... Трактор застрял на Светлой, я груз выручал. Простыл... В реке провозился долго. Грязи вот принес в дом...—Он медленно ворочал глазами, видя только огромные босые ноги Евфросиньи.

— Грязи принес... Не серчай...— повторил он и закрыл глаза.

И Евфросииья всплеснула руками, точно наседка крыльями, захлопотала:

— Не знаю, как тебя звать, скидавай одежонку-то свою, мокрая она совсем. Я тебе на нарах сейчас постелю. Как на грех, в самоваре углей не осталось, а тебе чаю с медом и с малиной надо.

До нар, прикрытых широким сенником, Иннокентий добрался сам. Неподатливую, тяжелую от влаги одежду стаскивала Евфросииья.

Двое суток не отходила Евфросииья от Иннокентия.

На третий день он впервые заснул спокойно.

Проснулся Иннокентий вечером.

— Хозяюшка! — позвал робко.

Она заспешила к нему со стаканом темного брусничного сока.

— Опамятовал, слава богу! Пить хочешь, поди?

— Нет... Обеспокоил я тебя...

— Так ты... Три дня около меня ходила? Как же это, а? Ведь у меня и денег теперь нет, расплатиться за хлопоты твои...

Евфросинья сурово поджала только что улыбавшиеся губы, пошла прочь от постели. Не оглядываясь, бросила:

— Ладно тебе, лежи... Нужны мне, поди-ко, твои деньги...

Утром, преодолевая слабость, он перетащился к окну и, радостно вздохнув, положил локти на подоконник.

— Эва он где! — удивилась вернувшаяся в дом Евфросинья. — Скорый ты шибко. Тебе еще лежать надо. Ложись-ко, я тебе шанег испекла свежих.

Пятьдесят лет без малого бобылем прожил на свете Иннокентий. Не замечая времени прожитых лет, он забывал, что годы все-таки летят, уходят, чтобы не возвратиться. Охотничья избушка в тайге была для него домом.

Первый раз в жизни Иннокентий подумал, что мог бы и у него быть — пусть даже не дом, а теплый угол, куда хотелось бы ему вернуться, где ожидали бы его возвращения.

Евфросинья — огромная, сырая, неуклюжая в сшитом мешком домотканом платье — хлопотала возле стола. А Иннокентий не видел ни тяжести походки ее, ни покрасневших на утреннем приморозке босых с косолапиной ног, ни широкоскулого мужского лица. Он видел и ощущал тепло, которым светились ее глаза.

Он уже забыл, каковы они, шаньги с творогом и молотой черемухой. Лепешки на сохатином сале, испеченные в охотничьей избушке, тоже похрустывали на зубах, были не менее вкусными.

На другой день, при помощи Евфросиньи, он выбрался на улицу и уселся на солнцепеке, щурясь от резавшего глаза гнета. Евфросинья вынесла доху и закутала застеснявшегося ее заботливости Иннокентия.

Его все больше завлекал мир, незнакомый доселе, в котором цветут герани на окнах, а заботливые руки бережно укрывают теплой дохой.

По зыбким мосткам через ключ перебрался Андриан и, закряхтев, сел рядом. В сивой его бороде запутались обломки соломинок.

— Пригревает!— сказал дед и мотнул головой, показывая на солнце.— Запоздала нынче весна, зато взялась дружно. Эдак, смотри, скоро и картошку сажать... Поспешать надо будет тебе домой, баба одна не управится, поди? . .

Иннокентий посмотрел мимо собеседника погрустневшими глазами. С натугой роняя слова, точно сам не хотел верить в них, признался:

— Некуда мне... торопиться. Нету у меня дома... Нету...

— Ну-у? — не поверил ему Андриан.— Худо эдак-то, парень! Худо! Должон у человека дом быть, какой ни на есть, а дом! Пущай в дороге человек, а душа у него завсегда дома жить должна. Тогда человеку веселее и по земле ходить.

— Ноги, парень, не век по свету носить будут! — не унимался дед.— Надо было тебе загодя подумать об этом. Годов уже тебе немало...

Плотнее запахиваясь в доху, словно желая укрыться в ней от колючих слов, Иннокентий спросил, помолчав:

— Поздно ведь теперь, а?

Дед скорбно затряс бородой:

— Пожалуй, теперь поздно, парень. Кому ты нужон теперь, лядащий да и в годах? Старик ушел.

Иннокентий никогда не тяготился одиночеством, но гулкому, басовитому голосу Евфросиньи обрадовался.

— Замерз ай нет еще? Ну-ка ступай домой. Доху-то мне давай, я унесу...

Отсчитывал последние дни апрель. Иннокентий окреп настолько, что бродил теперь по двору, высматривая, к чему надобно приложить руки, зудившиеся по работе, но Евфросннья не верила в их силу, то и дело отнимала у него топор.

— Иди-ка отдохни. Нечего тебе. Сама управлюсь.

И все-таки Иннокентий выбрал время пересадить лопаты, починил обеззубевшие грабли, перекрыл двухметровой дранкой крышу сеновала над стайкой, повыкидал из стайки навоз.

— Вот спасибочко-то тебе, Иннокентий Павлович! — сказала Евфросинья, радостно оглядывая новую, розовую в лучах солнца крышу.

Он выздоровел, пора было уходить. Уходить не хотелось. Хотелось остаться.

Остаться, чтобы уходить и возвращаться сюда опять и опять, в теплый угол, где будут его ждать. Он знал, чувствовал, что нужен здесь. Что ему нужно и можно быть здесь.

Но как мог он заговорить об этом — прохожий, попросившийся только переночевать?

Почему-то робела заговорить первой и Евфросинья. Последние дни она стала приглядывать за собой, обновила и уже не прятала в сундук коричневое фланелевое платье. Сменила на сапоги старые, латаные опорки, в которых доила корову и работала во дворе. По вечерам набрасывала на плечи цветастый шерстяной платок. Рассказывала, искоса поглядывая на Иннокентия:

— Конечно, жизнь у нас не то, что в поселке. Дочка со своим, в Енисейск уехала. Тоскливо. От людей на отшибе зато в достатке.

Он слушал, потирая ладонью шибко защетинившийся подбородок, изредка вставляя несколько слов.

Перевернув кверху дном опорожненный стакан, сказал хмуро:

— Спасибо. За все спасибо тебе, Евфросенья Васильевна. За хлеб, за соль. Век помнить буду твою ласку. Однако, пора мне и в путь собираться. Завтра думаю по холодку выйти...

Евфросинья молчала, разглаживая на коленях платье, не отрывая глаз от больших, все умеющих своих рук. Широкие скулы ее медленно заливал густой румянец.

Иннокентий думал о том, что завтра он, может быть, уйдет навсегда отсюда. И он уйдет, если Евфросинья будет молчать.

Его разбудил дождь, барабанивший по стеклу. Евфросинья возилась у печки, пахло закисающим тестом, жареным мясом.

«Худо! — подумал Иннокентий.— Худо уходить в такую погоду».

Но тут Евфросинья разогнула спину, повернулась к свету, и он понял, что уходить никуда не нужно.

Некрасивое лицо Евфросиньи светилось смущенной улыбкой. На праздничном платье из коричневой фланели красовалась эмалированная брошка, изображавшая голубя с письмом в клюве. Аккуратно зачесанные волосы покрывал синий шелковый платок с белыми горошинами.

Уходить было не нужно. Иннокентий знал, что она скажет.

Теперь у него есть место, куда он будет возвращаться, усталый и промерзший, куда будет он торопиться из своих охотничьих странствий. Он всегда будет торопиться, не забывающий, что его ждут здесь.

И Евфросинья понимала, что он знает об этом. Оттого и не торопилась сказать.

Затискав руки в узкие рукава старой телогрейки, перекинул котомку за спину.

— Уходишь? — сердце Евфросиньи сжал холод.

Разве не его звала она, томясь по ночам? Ждала его, чтобы, радостными слезами выплакав, позабыть навсегда горести и печали бабьего сиротства, чтобы опора и заступа были у нее в жизни. Дождалась, а он уходит теперь? Неужто каменный совсем человек, а для нее нет у судьбы счастья?

Иннокентий, отворотясь к окошку, разбирал пачку каких-то бумажек. Найдя нужную, аккуратно сложил вчетверо и спрятал.

— Деньги у меня за конторой, получить надо! — Муку-то какую в райпо брать? И сколь? Куля три по теперешней дороге привезть можно, я думаю, а коня в конторе дадут.

Она еще не поняла, не успела понять, почему заторопился он в контору. Зато поняла самое важное: это муж и хозяин торопится по делам! Спросила робко, отворачиваясь, чтобы не увидел слез:

— Ты бы поел чего, Кеша? Путь дальний.

— Хлеба возьму в дорогу.

Ему следовало спешить. Он хотел, чтобы в теплом углу, который обретен им, хватило тепла на всех...

© Летописец
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Snarkolove от Апрель 09, 2020, 23:14:32
 :love3: :love3: :love3:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Апрель 15, 2020, 11:44:01
Берегите своих близких

Елена Серова.

Она привыкла, что он есть… Просто есть и все. Утром он звонил ей с работы и спрашивал: "Ты успела позавтракать?"

"Господи, какая ерунда тебя беспокоит!" - раздраженно говорила она.

Ей было вечно некогда, она делала карьеру, она решала важные задачи, а он просто был в ее жизни. Просто был всегда…

И вроде как у него тоже были задачи и карьера, но вот он спрашивал её о завтраке, а она - нет. Не привыкла…

Хотя он на работу уходил на рассвете. Она не вставала так рано. Она же тяжело трудилась, и уставала. И вообще - ещё не хватало ему завтрак готовить…

Не домострой же, честное слово… Брак ведь это партнерство.

А ещё в её машине в бардачке всегда находились "Сникерсы".

Это он заботливо подкладывал их ей. Потому что пробки, а до дома не близко, а она голодная…

И каждый раз откусывая этот "Сникерс", она думала: "Вот негодяй, это же он любит "Сникерсы", а не я! А я от них только толстею!"

Но, как ни странно, батончик всегда был кстати. Потому что есть действительно хотелось… И пробки. И вообще-то он вкусный…

Такая тихая семейная жизнь. Без страстей и высокого накала. Просто он есть. Она есть. И хорошо…

Когда его положили в больницу, ей казалось - это всего неделя. Ну, подумаешь, немного сердце прихватило - с кем не бывает…

Она всё так же много работала, дедлайн, новый проект, а тут ещё он так некстати свалился…

Он говорил ей, что приезжать к нему не надо - кормят его отлично, и лекарства есть и вообще он тут как в санатории…

Однажды она приехала на работу и вдруг почувствовала, что ей чего-то не хватает…

Он первый раз не позвонил, и не спросил, позавтракала ли она… И первый раз в жизни ей вдруг стало неуютно и страшно…

Потом ей позвонили из реанимации. Ему стало хуже…

Она неслась к нему через всю Москву умоляя только об одном: чтобы он поправился, чтобы все было как прежде. В Москве снова была пробка девять баллов, она полезла в бардачок, но не нашла там привычного "Сникерса"…

Она уже сутки сидела на кушетке в больнице. Она устала от слёз, устала молиться, она думала только об одном: "Ну почему? Почему так случилось? Ведь было же все хорошо?!!" На кушетку рядом с ней подсел седой усталый Ангел.

- Плохо дело - он умирает…

Женщина в ужасе посмотрела на него. От волнения ей перехватило горло.

- Тебе его вернуть?

- Да! Да! Скажите, что мне сделать?! Я пойду на все, только бы мы были вместе!!!

- Купи ему "Сникерс", - тихо сказал Ангел. - Он их так любит…

Она бежала сквозь ночь и метель, к единственному ночному магазину. Колючий ветер почти сбивал её с ног, мороз обжигал щёки, а она бежала и бежала, не видя ничего вокруг.

- Вам повезло… Остался последний… Давно завоза не было… - толстенькая продавщица положила батончик на кассу.

… Утром женщина очнулась на кушетке. К ней подошла медсестра.

- Простите, что разбудила, вашего мужа перевели в общую палату. Вы можете с ним увидеться…

Женщина с трудом открыла глаза. Она не понимала, где она, что с ней, что было прошлой ночью: сон, или явь, реальность, или видение.

Она раскрыла горячую ладонь - в ней лежал смятый, подтаявший "Сникерс"…

- Мой любимый, - на осунувшемся бледном лице мужа заиграла улыбка.

- Какая же ты у меня заботливая…
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Snarkolove от Апрель 15, 2020, 22:22:12
 @}->-- :love3:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Июнь 09, 2020, 16:04:44
Чужие жизни.

Максим вышел из офисного здания и, нажав на кнопку брелка сигнализации, сел в свою машину. Вставив ключ в замок зажигания, он запустил двигатель и включил радио. Бросив взгляд на боковое зеркало заднего вида, Максим выжал сцепление и передвинул рычаг коробки передач. Весь путь до дома он молча слушал музыку, иногда покачивая головой в такт мелодии. Припарковавшись во дворе, он заглушил мотор и протянул руку к пассажирскому сидению, на котором должна была лежать сумка, с которой он каждый день ходил на работу. В ней он хранил рабочие документы, бланки договоров и прочие бумаги, необходимые в его деятельности. Помимо всего прочего, в ней же находились и его личные документы.

Положив руку на сиденье, Максим с ног до головы покрылся холодным липким потом. Сумки на месте не было. Сделав несколько странных движений, похожих на предсмертные судороги, он приложил ладонь к лицу и закрыл глаза, пытаясь вспомнить, где же он забыл свою драгоценную сумку. Картинки воспоминаний тут же полетели перед его внутренним взором.

Утро. Он поднимается по ступеням офисного здания, открывает дверь, здоровается с вахтером и направляется в свой кабинет.

Обед. Он берет сумку... Да, в обед она была с ним... Он выходит из здания и направляется к столовой. После перерыва он возвращается в кабинет и кладет ее на свой стол.

Вечер. Он закрывает дверь кабинета на ключ и кладет его в сумку, после чего спускается вниз и выходит из здания. Когда это было? Сегодня или вчера? Каждый день одно и то же.

Максим открыл глаза и, положив ладони на руль, откинулся на спинку сиденья. Вспоминая события сегодняшнего дня, он неожиданно поймал себя на мысли о том, что не может отличить их от событий вчерашнего дня или, к примеру, того, который он прожил неделю, месяц, год назад. Как будто он живет не своей, а какой-то чужой жизнью, ежедневно действуя по заранее установленному графику. Сегодняшний день определенно запомнится ему, но лишь тем, что он потерял свою сумку с документами.

- Не вспомнил? - вывел его из раздумий голос, раздавшийся за его спиной, отчего Максим вздрогнул и даже случайно надавил ладонью на клаксон.

Обернувшись, он увидел на заднем сидении своего автомобиля странного человека. Он был одет в какую-то одежду - именно так мог бы описать его внешний вид Максим, так как, рассмотрев какую-либо деталь его одеяния и переведя взгляд на другую, воспоминания о предыдущей каким-то странным образом тут же стирались из его памяти. Это же касалось и черт его лица - внимательно рассмотрев его верхнюю часть и после этого бросив взгляд на подбородок, он тут же забывал о том, какого цвета глаза у незнакомца. Эта странная особенность удивляла гораздо больше, чем само наличие незнакомого человека на заднем сидении его автомобиля.

- Твоя сумка лежит здесь, - человек медленно поднял руку и указал пальцем на пропажу, лежавшую рядом с ним, - ты сам положил ее сюда, чем, собственно, и привлек мое внимание.
- А, так ты вор? Украсть ее хотел? - нащупывая в кармане двери газовый баллончик, как можно спокойнее произнес Максим.
- Я? Вор?
Незнакомец неожиданно расхохотался. Его смех был настолько искренним и заразительным, что Максим сам еле сдержался, чтобы не улыбнуться.
- Нет, дружок, - отсмеявшись, произнес человек, - я не вор, а вот таких грабителей как ты еще нужно поискать.
- Это ты о чем? - напрягся Максим, судорожно перебирая в памяти все свои мутные схемы по уходу от налогов.
- О краже, дружок, о краже.
Слова незнакомца заставили Максима вспотеть во второй раз.
- Ты... Вы из органов, да? - еле ворочая пересохшим языком, спросил он.
- В точку, - с улыбкой на лице кивнул мужчина, - из внутренних органов. Я бы даже сказал - из очень внутренних органов, о существовании которых большинство людей даже не догадывается. Назовем их... К примеру, службой розыска украденных жизней. Сокращенно - СРУЖ, - человек на секунду задумался, - нет, пусть лучше будет отдел розыска украденных жизней - ОРУЖ. Так благозвучнее звучит.
- Каких еще жизней? Я никого не убивал, - побледнел Максим.
- А откуда тогда у тебя чужая жизнь?
- Какая еще жизнь?

Мужчина удивленно вскинул брови и внимательно посмотрел в глаза Максима.
- Разве это не ты несколько минут назад подумал о том, что живешь чужой жизнью?
Максим поморщился и взглянул на незнакомца.
- Вы серьезно? Это же просто образное выражение! Какое это имеет отношение...
- Самое прямое, - перебил его мужчина, - раз ты сам признаешься в том, что живешь чужой жизнью, значит ты ее у кого-то украл. Выходит, что у тебя их две. Одна твоя, настоящая, о которой ты мечтаешь и держишь прозапас, а вторая - чужая, не твоя, которую ты в данный момент проживаешь.
Незнакомец зевнул, тактично прикрыв рот рукой.
- Я видел много воров жизней и знаешь что? - продолжил он свою речь, - ни один из вас не в состоянии ответить мне на один простой вопрос: «Зачем ты ее украл?». Может быть, ты сможешь?
- Да не крал я никакую жизнь! Что вы несете?

Мужчина вздохнул и, схватив сумку, протянул ее Максиму.
- А это тогда что?
- Сумка, - пожал тот плечами.
- Абсолютно верно. Это твоя сумка, которую ты каждый вечер и из года в год кладешь на переднее сидение автомобиля перед тем, как отправиться домой с работы. Ни разу ты не нарушал этот обряд, а сегодня вдруг взял и положил ее назад. На этом ты и прокололся.
Максим нахмурился и еще крепче сжал в ладони баллончик.
- Это теория, - продолжил незнакомец, - первый класс, вторая четверть. «При розыске украденных жизней в первую очередь стоит обращать внимание на нетипичное поведение объекта при выполнении повторяющихся действий», - подняв палец вверх, процитировал он. - На одну секунду, на одно крохотное мгновение ты переключился с украденной жизни на свою собственную и сделал нетипичное действие - положил сумку на заднее сидение. Чем и выдал себя с потрохами. Поэтому тебе придется вернуть чужую жизнь ее владельцу.

- Ну и что с того, что я положил сумку на заднее сиденье? Это еще ничего не доказывает. Забыл, задумался, отвлекся... Да всё, что угодно могло произойти.
- Ладно, давай начистоту, - кивнул незнакомец, - скажи, разве в твоей голове ни разу сам собой не возникал вопрос: «Что я сейчас здесь делаю?». Разве ты не ловил себя на мысли, что всё, что тебя окружает - это не то, чего бы ты хотел на самом деле? Разве ты не представлял свое будущее, в котором ты жалеешь о том, что прожил жизнь совсем не так, как планировал?
- Бред, - хмыкнул Максим. - Каждый человек когда-нибудь об этом думал. Выйди на улицу, ткни пальцем в любого и он скажет, что такие мысли его посещали.
- Возможно, - кивнул мужчина, - но сегодня прокололся ты, а не кто-то другой. Поэтому и спрос будет с тебя. Кстати, а какая она на самом деле?
- Кто?
- Ну, твоя настоящая жизнь. Какая она?

Максим хотел ответить что-то резкое, но вместо этого почему-то вздохнул и бросил газовый баллончик обратно в карман двери. Незнакомец молча наблюдал за его действиями.
- Настоящая жизнь - она другая, - наконец произнес Максим. - Совсем не такая, как эта.
Он положил ладони на руль и оперся на них подбородком.
- Она счастливая, интересная, радостная. Она разная и совсем не похожая на эту. В ней есть любимая работа, в ней меня окружают искренние люди, в ней я понимаю зачем и для чего я живу. Иногда я мечтаю о том, что когда-нибудь наступит момент, я все брошу и заживу по-настоящему. Так, как мне всегда хотелось.
- Неплохо, - качнул головой мужчина, - а зачем тогда ты сейчас проживаешь жизнь, которая тебе не нравится?
- Не знаю, - пожал плечами Максим. - Просто всегда жил как все. Смотрел на других и убеждал сам себя: «Вот так нужно, вот так правильно». А то, что я себе напридумывал - это всё дурость. Работать нужно там, где больше платят, а не там, где нравится. Дружить надо с нужными людьми, а не с теми, с кем хочется. Любить ту, с которой удобно, а не ту, которая в сердце.
- Ох уж это «как все»... - вздохнул незнакомец. - Никого оно не довело до добра. «Как все» - первый шаг к воровству чужих жизней, знаете ли.
- А знаете что? - Максим повернул голову и посмотрел на незнакомца. - К черту. Я бы отдал эту жизнь в обмен на свою, настоящую. Это возможно?

- То есть, вы признаёте, что проживаете чужую жизнь? - оживившись, неожиданно перешел на «вы» незнакомец.
- Да, признаю.
- Вы подтверждаете, что украли ее?
- Да не крал я никакую жизнь! Как вы это себе представляете?
- А откуда же тогда она у вас?
Максим промолчал. Мужчина усмехнулся и, открыв дверь, вышел из машины.

- А что будет, если я скажу, что я ее украл? - открыв окно и высунув голову наружу, с надеждой в голосе спросил Максим.
Незнакомец поправил галстук и, оперевшись на крышу автомобиля, наклонился к окну.
- Тогда вы признаете себя вором.
- И всё?
- И всё.
- И я начну жить своей настоящей жизнью?
- Да.
- Хорошо. Я признаю, что украл чужую жизнь. Что дальше?
Незнакомец улыбнулся.
- Вы поступили честно, признавшись в преступлении, поэтому с этого момента краденая жизнь - официально ваша.
- Но... Подождите!
- Ах, да. Забыл. Вторую жизнь я изымаю за ненадобностью. Вы все равно ею никогда не воспользуетесь, а кому-нибудь она пригодится. Всего доброго!

Незнакомец вежливо улыбнулся молодому человеку и зашагал по тротуару, а Максим сидел в машине, смотрел ему вслед, и с каждым шагом мужчины воспоминания о нем стирались в памяти Максима. Как и надежды на то, что когда-нибудь он махнет на все рукой и заживет по-настоящему, своей жизнью - той, о которой он мечтал, но всегда боялся.

Мужчина скрылся за поворотом, а Максим бросил взгляд на зеркало заднего вида. На него смотрело угрюмое лицо с опущенными уголками губ, двумя вертикальными складками на переносице и взглядом равнодушных глаз из-под сдвинутых бровей. Люди, проживающие чужие жизни, всегда выглядят одинаково.

©ЧеширКо
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Январь 19, 2021, 12:21:49
Можно попросить Нину?

— Можно попросить Нину? — сказал я.
— Это я, Нина.
— Да? Почему у тебя такой странный голос?
— Странный голос?
— Не твой. Тонкий. Ты огорчена чем-нибудь?
— Не знаю.
— Может быть, мне не стоило звонить?
— А кто говорит?
— С каких пор ты перестала меня узнавать?
— Кого узнавать?
Голос был моложе Нины лет на двадцать. А на самом деле Нинин голос лишь лет на пять моложе хозяйки. Если человека не знаешь, по голосу его возраст угадать трудно. Голоса часто старятся раньше владельцев. Или долго остаются молодыми.
— Ну ладно, — сказал я. — Послушай, я звоню тебе почти по делу.
— Наверно, вы все-таки ошиблись номером, — сказала Нина. — Я вас не знаю.
— Это я, Вадим, Вадик, Вадим Николаевич! Что с тобой?
— Ну вот! — Нина вздохнула, будто ей жаль было прекращать разговор. — Я не знаю никакого Вадика и Вадима Николаевича.
— Простите, — сказал я и повесил трубку.
Я не сразу набрал номер снова. Конечно, я просто не туда попал. Мои пальцы не хотели звонить Нине. И набрали не тот номер. А почему они не хотели?
Я отыскал в столе пачку кубинских сигарет. Крепких как сигары. Их, наверное, делают из обрезков сигар. Какое у меня может быть дело к Нине? Или почти дело? Никакого. Просто хотелось узнать, дома ли она. А если ее нет дома, это ничего не меняет. Она может быть, например, у мамы. Или в театре, потому что на тысячу лет не была в театре.
Я позвонил Нине.
— Нина? — сказал я.
— Нет, Вадим Николаевич, — ответила Нина. — Вы опять ошиблись. Вы какой номер набираете?
— 1494089.
— А у меня Арбат — один — тридцать два — пять три.
— Конечно, — сказал я. — Арбат — это четыре?
— Арбат — это Г.
— Ничего общего, — сказал я. — Извините, Нина.
— Пожалуйста, — сказала Нина. — Я все равно не занята.
— Постараюсь к вам больше не попадать, — сказал я. — Где-то заклиналось. вот и попадаю к вам. Очень плохо телефон работает.
— Да, — согласилась Нина.
Я повесил трубку.
Надо подождать. Или набрать сотню. Время. Что-то замкнется в перепутавшихся линиях на станции. И я дозвонюсь. «Двадцать два часа ровно», — сказала женщина по телефону «сто». Я вдруг подумал, что если ее голос записали давно, десять лет назад, то она набирает номер «сто», когда ей скучно, когда она одна дома, и слушает свой голос, свой молодой голос. А может быть, она умерла. И тогда ее сын или человек, который ее любил, набирает сотню и слушает ее голос.
Я позвонил Нине.
— Я вас слушаю, — сказала Нина молодым голосом. — Это опять вы, Вадим Николаевич?
— Да, — сказал я. — Видно, наши телефоны соединились намертво. Вы только не сердитесь, не думайте что я шучу. Я очень тщательно набирал номер, который мне нужен.
— Конечно, конечно, — быстро сказала Нина. — Я ни на минутку не подумала. А вы очень спешите, Вадим Николаевич?
— Нет, — сказал я.
— У вас важное дело к Нине?
— Нет, я просто хотел узнать, дома ли она.
— Соскучились?
— Как вам сказать…
— Я понимаю, ревнуете, — сказала Нина.
— Вы смешной человек, — сказал я. — Сколько вам лет, Нина?
— Тринадцать. А вам?
— Больше сорока. Между нами толстенная стена из кирпичей.
— И каждый кирпич — это месяц, правда?
— Даже один день может быть кирпичом.
— Да, — вздохнула Нина, — тогда это очень толстая стена. А о чем вы думаете сейчас?
— Трудно ответить. В данную минуту ни о чем. Я же разговариваю с вами.
— А если бы вам было тринадцать лет или даже пятнадцать, мы могли бы познакомиться, — сказала Нина. — Это было бы очень смешно. Я бы сказала: приезжайте завтра вечером к памятнику Пушкину. Я вас буду ждать в семь часов ровно. И мы бы друг друга не узнали. Вы где встречаетесь с Ниной?
— Как когда.
— И у Пушкина?
— Не совсем. Мы как-то встречались у «России».
— Где?
— У кинотеатра «Россия».
— Не знаю.
— Ну, на Пушкинской.
— Все равно почему-то не знаю. Вы, наверное, шутите. Я хорошо знаю Пушкинскую площадь.
— Неважно, — сказал я.
— Почему?
— Это давно было.
— Когда?
Девочке не хотелось вешать трубку. почему-то она упорно продолжала разговор.
— Вы одна дома? — спросил я.
— Да. Мама в вечернюю смену. Она медсестра в госпитале. Она на ночь останется. Она могла бы прийти и сегодня, но забыла дома пропуск.
— Ага, — сказал я. — Ладно, ложись спать, девочка. Завтра в школу.
— Вы со мной заговорили как с ребенком.
— Нет, что ты, говорю с тобой, как со взрослой.
— Спасибо. Только сами, если хотите, ложитесь спать с семи часов. До свидания. И больше не звоните своей Нине. А то опять ко мне попадете. И разбудите меня, маленькую девочку.
Я повесил трубку. Потом включил телевизор и узнал о том, что луноход прошел за смену 337 метров. Луноход занимался делом, а я бездельничал. В последний раз я решил позвонить Нине уже часов в одиннадцать, целый час занимал себя пустяками. И решил, что, если опять попаду на девочку, повешу трубку сразу.
— Я так и знала, что вы еще раз позвоните, — сказала Нина, подойдя к телефону. — Только не вешайте трубку. Мне, честное слово, очень скучно. И читать нечего. И спать еще рано.
— Ладно, — сказал я. — Давайте разговаривать. А почему вы так поздно не спите?
— Сейчас только восемь, — сказала Нина.
— У вас часы отстают, — сказал я. — Уже двенадцатый час.
Нина засмеялась. Смех у нее был хороший, мягкий.
— Вам так хочется от меня отделаться, что просто ужас, — сказала она. — Сейчас октябрь, и потому стемнело. И вам кажется, что уже ночь.
— Теперь ваша очередь шутить? — спросил я.
— Нет, я не шучу. У вас не только часы врут, но и календарь врет.
— Почему врет?
— А вы сейчас мне скажете, что у вас вовсе не октябрь, а февраль.
— Нет, декабрь, — сказал я. И почему-то, будто сам себе не поверил, посмотрел на газету, лежавшую рядом, на диване. «Двадцать третье декабря» — было написано под заголовком.
Мы помолчали немного, я надеялся, что она сейчас скажет «до свидания». Но она вдруг спросила:
— А вы ужинали?
— Не помню, — сказал я искренне.
— Значит, не голодный.
— Нет, не голодный.
— А я голодная.
— А что, дома есть нечего?
— Нечего! — сказала Нина. — Хоть шаром покати. Смешно, да?
— Даже не знаю, как вам помочь, — сказал я. — И денег нет?
— Есть, но совсем немножко. И все уже закрыто. А потом, что купишь?
— Да, — согласился я. — Все закрыто. Хотите, я пошурую в холодильнике, посмотрю, что там есть?
— У вас есть холодильник?
— Старый, — сказал я. — «Север». Знаете такой?
— Нет, — сказала Нина. — А если найдете, что потом?
— Потом? Я схвачу такси и подвезу вам. А вы спуститесь к подъезду и возьмете.
— А вы далеко живете? Я — на Сивцевом Вражке. Дом 15/25.
— А я на Мосфильмовской. У Ленинских гор. За университетом.
— Опять не знаю. Только это неважно. Вы хорошо придумали, и спасибо вам за это. А что у вас есть в холодильнике? Я просто так спрашиваю, не думайте.
— Если бы я помнил, — сказал я. — Сейчас перенесу телефон на кухню, и мы с вами посмотрим.
Я прошел на кухню, и провод тянулся за мной, как змея.
— Итак, — сказал я, — открываем холодильник.
— А вы можете телефон носить за собой? Никогда не слышала о таком.
— Конечно, могу. А ваш телефон где стоит?
— В коридоре. Он висит на стенке. И что у вас в холодильнике?
— Значит, так… что тут, в пакете? Это яйца, неинтересно.
— Яйца?
— Ага. Куриные. Вот, хотите, принесу курицу? Нет, она французская, мороженая. Пока вы ее сварите, совсем проголодаетесь. И мама придет с работы. Лучше мы вам возьмем колбасы. Или нет, нашел марокканские сардины, шестьдесят копеек банка. И к ним есть полбанки майонеза. Вы слышите?
— Да, — сказала Нина совсем тихо. — Зачем вы так шутите? Я сначала хотела засмеяться, а потом мне стало грустно.
— Это еще почему? В самом деле так проголодались?
— Нет, вы же знаете.
— Что я знаю?
— Знаете, — сказала Нина. Потом помолчала и добавила: — Ну и пусть! Скажите, а у вас есть красная икра?
— Нет, — сказал я. — Зато есть филе палтуса.
— Не надо, хватит, — сказала Нина твердо. — Давайте отвлечемся. Я же все поняла.
— Что поняла?
— Что вы тоже голодный. А что у вас из окна видно?
— Из окна? Дома, копировальная фабрика. Как раз сейчас, полдвенадцатого, смена кончается. И много девушек выходит из проходной. И еще виден «Мосфильм». И пожарная команда. И железная дорога. Вот по ней сейчас идет электричка.
— И вы все видите?
— Электричка, правда, далеко идет. Только видна цепочка огоньков, окон!
— Вот вы и врете!
— Нельзя так со старшими разговаривать, — сказал я. — Я не могу врать. Я могу ошибаться. Так в чем же я ошибся?
— Вы ошиблись в том, что видите электричку. Ее нельзя увидеть.
— Что же она, невидимая, что ли?
— Нет, видимая, только окна светиться не могут. Да вы вообще из окна не выглядывали.
— Почему? Я стою перед самым окном.
— А у вас в кухне свет горит?
— Конечно, а так как же я в темноте в холодильник бы лазил? У меня в нем перегорела лампочка.
— Вот, видите, я вас уже в третий раз поймала.
— Нина, милая, объясни мне, на чем ты меня поймала.
— Если вы смотрите в окно, то откинули затемнение. А если откинули затемнение, то потушили свет. Правильно?
— Неправильно. Зачем же мне затемнение? Война, что ли?
— Ой-ой-ой! Как же можно так завираться? А что же, мир, что ли?
— Ну, я понимаю, Вьетнам, Ближний Восток… Я не об этом.
— И я не об этом… Постойте, а вы инвалид?
— К счастью, все у меня на месте.
— У вас бронь?
— Какая бронь?
— А почему вы тогда не на фронте?
Вот тут я в первый раз только заподозрил неладное. Девочка меня вроде бы разыгрывала. Но делала это так обыкновенно и серьезно, что чуть было меня не испугала.
— На каком я должен быть фронте, Нина?
— На самом обыкновенном. Где все. Где папа. На фронте с немцами. Я серьезно говорю, я не шучу. А то вы так странно разговариваете. Может быть, вы не врете о курице и яйцах?
— Не вру, — сказал я. — И никакого фронта нет. Может быть, и в самом деле мне подъехать к вам?
— Так и я в самом деле не шучу! — почти крикнула Нина. — И вы перестаньте. Мне сначала было интересно и весело. А теперь стало как-то не так. Вы меня простите. Как будто вы не притворяетесь, а говорите правду.
— Честное слово, девочка, я говорю правду, — сказал я.
— Мне даже страшно стало. У нас печка почти не греет. Дров мало. И темно. Только коптилка. Сегодня электричества нет. И мне одной сидеть ой как не хочется. Я все теплые вещи на себя накутала.
И тут же она резко и как-то сердито повторила вопрос:
— Вы почему не на фронте?
— На каком я могу быть фронте? — Уже и в самом деле шутки зашли куда-то не туда. — Какой может быть фронт в семьдесят втором году!
— Вы меня разыгрываете?
Голос опять сменял тон, был он недоверчив, был он маленьким, три вершка от пола. И невероятная, забытая картинка возникла перед глазами — то, что было с мной, но много лет, тридцать или больше лет назад. когда мне тоже было двенадцать лет. И в комнате стояла буржуйка. И я сижу не диване, подобрав ноги. И горит свечка, или это было керосиновая лампа? И курица кажется нереальной, сказочной птицей, которую едят только в романах, хотя я тогда не думал о курице…
— Вы почему замолчали? — спросила Нина. — Вы лучше говорите.
— Нина, — сказал я. — Какой сейчас год?
— Сорок второй, — сказала Нина.
И я уже складывал в голове ломтики несообразностей в ее словах. Она не знает кинотеатра «Россия». И телефон у нее только из шести номеров. И затемнение…
— Ты не ошибаешься? — спросил я.
— Нет, — сказала Нина.
Она верила в то, что говорила. Может, голос обманул меня? Может, ей не тринадцать лет? Может, она, сорокалетняя женщина, заболела еще тогда, девочкой, и ей кажется, что она осталась там, где война?
— Послушайте, — сказал я спокойно. Не вешать же трубку. — Сегодня двадцать третье декабря 1972 года. Война кончилась двадцать семь лет назад. Вы это знаете?
— Нет, — сказала Нина.
— Вы знаете это. Сейчас двенадцатый час… Ну как вам объяснить?
— Ладно, — сказал Нина покорно. — Я тоже знаю, что вы не привезете мен курицу. Мне надо было догадаться, что французских куриц не бывает.
— Почему?
— Во Франции немцы.
— Во Франции давным-давно нет никаких немцев. Только если туристы. Но немецкие туристы бывают и у нас.
— Как так? Кто их пускает?
— А почему не пускать?
— Вы не вздумайте сказать, что фрицы нас победят! Вы, наверно, просто вредитель или шпион?
— Нет, я работаю в СЭВе, Совете Экономической Взаимопомощи. Занимаюсь венграми.
— Вот и опять врете! В Венгрии фашисты.
— Венгры давным-давно прогнали своих фашистов. Венгрия — социалистическая республика.
— Ой, а я уж боялась, что вы и в самом деле вредитель. А вы все-таки все выдумываете. Нет, не возражайте. Вы лучше расскажите мне, как будет потом. Придумайте что хотите, только чтобы было хорошо. Пожалуйста. И извините меня, что я так с вами грубо разговаривала. Я просто не поняла.
И я не стал больше спорить. Как объяснить это? Я опять представил себе, как сижу в этом самом сорок втором году, как мне хочется узнать, когда наши возьмут Берлин и повесят Гитлера. И еще узнать, где я потерял хлебную карточку за октябрь. И сказал:
— Мы победим фашистов 9 мая 1945 года.
— Не может быть! Очень долго ждать.
— Слушай, Нина, и не перебивай. Я знаю лучше. И Берлин мы возьмем второго мая. Даже будет такая медаль — «За взятие Берлина». А Гитлер покончит с собой. Он примет яд. И даст его Еве Браун. А потом эсэсовцы вынесут его тело во двор имперской канцелярии, и обольют бензином, и сожгут.
Я рассказывал это не Нине. Я рассказывал это себе. И я послушно повторял факты, если Нина не верила или не понимала сразу, возвращался, когда она просила пояснить что-нибудь, и чуть было не потерял вновь ее доверия, когда сказал, что Сталин умрет. Но я потом вернул ее веру, поведав о Юрии Гагарине и о новом Арбате. И даже насмешил Нину, рассказав о том, что женщины будут носить брюки-клеш и совсем короткие юбки. И даже вспомнил, когда наши перейдут границу с Пруссией. Я потерял чувство реальности. Девочка Нина и мальчишка Вадик сидели передо мной на диване и слушали. Только они были голодные как черти. И дела у Вадика обстояли даже хуже, чем у Нины; хлебную карточку он потерял, и до конца месяца им с матерью придется жить на одну ее карточку, рабочую карточку, потому что Вадик посеял карточку где-то во дворе, и только через пятнадцать лет он вдруг вспомнит, как это было, и будет снова расстраиваться потому что карточку можно было найти даже через неделю; она, конечно, свалилась в подвал, когда он бросил на решетку пальто, собираясь погонять в футбол. И я сказал, уже потом, когда Нина устала слушать, то что полагала хорошей сказкой:
— Ты знаешь Петровку?
— Знаю, — сказала Нина. — А ее не переименуют?
— Нет. Так вот…
Я рассказал, как войти во двор под арку и где в глубине двора есть подвал, закрытый решеткой. И если это октябрь сорок второго года, середина месяца, то в подвале, вернее всего лежит хлебная карточка. Мы там, во дворе, играли в футбол, и я эту карточку потерял.
— Какой ужас! — сказала Нина. — Я бы этого не пережила. Надо сейчас же ее отыскать. Сделайте это.
Она тоже вошла во вкус игры, и где-то реальность ушла, и уже ни она, ни я не понимали, в каком году мы находимся, — мы были вне времен, ближе к ее сорок второму году.
— Я не могу найти карточку, — сказал я. — Прошло много лет. Но если сможешь, зайди туда, подвал должен быть открыт. В крайнем случае скажешь, что карточку обронила ты.
И в этот момент нас разъединили.
Нины не было. Что-то затрещало в трубке. Женский голос сказал:
— Это 1481815? Вас вызывает Орджоникидзе.
— Вы ошиблись номером, — сказал я.
— Извините, — сказал женский голос равнодушно.
И были короткие гудки. Я сразу же набрал снова Нинин номер. Мне нужно было извиниться. Нужно было посмеяться вместе с девочкой. Ведь получалась в общем чепуха…
— Да, — сказал голос Нины. Другой Нины.
— Это вы? — спросил я.
— А, это ты, Вадим? Что тебе не спится?
— Извини, — сказал я. — Мне другая Нина нужна.
— Что?
Я повесил трубку и снова набрал номер.
— Ты сума сошел? — спросила Нина. — Ты пил?
— Извини, — сказал я и снова бросил трубку.
Теперь звонить бесполезно. Звонок из Орджоникидзе все вернул на свои места. А какой у нее настоящий телефон? Арбат — три, нет, Арбат — один — тридцать два — тридцать… Нет, сорок…
Взрослая Нина позвонила мне сама.
— Я весь вечер сидела дома, — сказала она. — Думала, ты позвонишь, объяснишь, почему ты вчера так себя вел. Но ты, видно, совсем сошел с ума.
— Наверно, — согласился я. Мне не хотелось рассказывать ей о длинных разговорах с другой Ниной.
— Какая еще другая Нина? — спросила она. — Это образ? Ты хочешь заявить, что желал бы видеть меня иной?
— Спокойной ночи, Ниночка, — сказал я. — Завтра все объясню.
…Самое интересное, что у этой странной истории был не менее странный конец. На следующий день утром я поехал к маме. И сказал, что разберу антресоли. Я три года обещал это сделать, а тут приехал сам. Я знаю, что мама ничего не выкидывает. Из того, что, как ей кажется, может пригодиться. Я копался часа полтора в старых журналах, учебниках, разрозненных томах приложений к «Ниве». Книги были не пыльными, но пахли старой, теплой пылью. Наконец я отыскал телефонную книгу за 1950 год. книга распухла от вложенных в нее записок и заложенных бумажками страниц, углы которых были обтрепаны и замусолены. Книга было настолько знакома, что казалось странным, как я мог ее забыть, — если бы не разговор с Ниной, так бы никогда и не вспомнил о ее существовании. И стало чуть стыдно, как перед честно отслужившим костюмом, который отдают старьевщику на верную смерть.
Четыре первые цифры известны. Г-1—32… И еще я знал, что телефон, если никто из нас не притворялся, если надо мной не подшутили, стоял в переулке Сивцев Вражек, в доме 15/25. Никаких шансов найти тот телефон не было. Я уселся с книгой в коридоре, вытащив из ванной табуретку. Мама ничего не поняла, улыбнулась только проходя мимо, и сказала:
— Ты всегда так. Начнешь разбирать книги, зачитаешься через десять минут. И уборке конец.
Она не заметила, что я читаю телефонную книгу. Я нашел этот телефон. Двадцать лет назад он стоял в той же квартире, что и в сорок втором году. И записан был на Фролову К.Г.
Согласен, я занимался чепухой. Искал то, чего и быть не могло. Но вполне допускаю, что процентов десять вполне нормальных людей, окажись они на моем месте, делали бы то же самое. и я поехал на Сивцев Вражек.
Новые жильцы в квартире не знали, куда уехали Фроловы. Да и жила ли они здесь? Но мне повезло в домоуправлении. Старенькая бухгалтерша помнила Фроловых, с ее помощью я узнал все, что требовалось, через адресный стол.
Уже стемнело. По новому району, среди одинаковых панельных башен гуляла поземка. В стандартном двухэтажном магазине продавали французских кур в покрытых инеем прозрачных пакетах. У меня появился соблазн купить курицу и принести ее, как обещал, хоть и с двадцатилетнем опозданием. Но я хорошо сделал, что не купил ее. В квартире никого не было. И по тому, как гулко разносился звонок, мне показалось, что здесь люди не живут. Уехали.
Я хотел было уйти, но потом, раз уж забрался так далеко, позвонил в дверь рядом.
— Скажите, Фролова Нина Сергеевна — ваша соседка?
Парень в майке, с дымящимся паяльником в руке ответил равнодушно:
— Они уехали.
— Куда?
— Месяц как уехали на Север. До весны не вернутся. И Нина Сергеевна, и муж ее.
Я извинился, начал спускаться по лестнице. И думал, что в Москве, вполне вероятно, живет не одна Нина Сергеевна Фролова 1930 года рождения.
И тут дверь сзади снова растворилась.
— Погодите, — сказал тот же парень. — Мать что-то сказать хочет.
Мать его тут же появилась в дверях, запахивая халат.
— А вы кем ей будете?
— Так просто, — сказал я. — Знакомый.
— Не Вадим Николаевич?
— Вадим Николаевич.
— Ну вот, — обрадовалась женщина, — чуть было вас не упустила. Она бы мне никогда этого не простила. Нина так и сказала: не прощу. И записку на дверь приколола. Только записку, наверно, ребята сорвали. Месяц уже прошел. Она сказала, что вы в декабре придете. И даже сказала, что постарается вернуться, но далеко-то как…
Женщина стояла в дверях, глядела на меня, словно ждала, что я сейчас открою какую-то тайну, расскажу ей о неудачной любви. Наверное, она и Нину пытала: кто он тебе? И Нина тоже сказала ей: «Просто знакомый».
Женщина выдержала паузу, достала письмо из кармана халата.

«Дорогой Вадим Николаевич!
Я, конечно, знаю, что вы не придете. Да и как можно верить детским мечтам, которые и себе уже кажутся только мечтами. Но ведь хлебная карточка была в том самом подвале, о котором вы успели мне сказать…»

(с) Кир Булычев
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Январь 20, 2021, 09:41:46
Хорошая история
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Февраль 04, 2021, 14:25:45
Баба Маня

Баба Маня надумала помирать. Была пятница, обеденное время, похлебав пшённого кулешу, запив его молоком, она, утерев передником рот, глядя через стекло кухонного окна куда-то вдаль промолвила обыденным, бесцветным голосом:
— Валькя! Пасля завтря помирать буду, в воскрясенье, аккурат пред обедней.
Дочь её Валентина, передвигая на плите кастрюли на мгновенье замерла, потом резко, всем телом развернулась лицом к матери и села на табурет, держа в руках тряпку:
— Ты что это надумала?
— А время кончилася, всё таперича, пожила, будя. Подсобишь мяне помыться, одёжу новую из смертного узялка достань. Ну, ета мы пасля с тобою обсудим, хто хоронить будить, хто мяне могилку рыть станить, время пока есть.
— Это что же, надо всем сообщить, чтоб успели приехать попрощаться?
— Во-во, абязательна сообчи, говорить с имя буду.
— Хочешь всё рассказать напоследок? Это верно, пусть знают.
Старушка согласно покачала головой и опираясь на руку дочери засеменила к своей постели.
Была она маленького росточка, сухонькая, личико — как печёное яблочко, всё в морщинах, глаза живые, блестящие. Волосы редкие, сивые, гладко зачёсанные собраны в пучок на затылке подхваченные гребешком и убраны под беленький ситцевый платочек. Хоть по — хозяйству она давно не занималась, но фартук — передник надевала по привычке, клала на него свои натруженные руки, с крупными, будто раскатанными скалкой кистями и пальцами, короткими и широкими. Шёл ей восемьдесят девятый год. И вот надо же, собралась помирать.
— Мам! Я на почту дойду дам телеграммы, ты как?
— Ничё, ничё, ступай с Богом.
Оставшись одна, баба Маня призадумалась. Мысли занесли её далеко, в молодость. Вот она со Степаном сидит над рекой, грызёт травинку, он улыбается ей нежно так. Свадьбу свою вспомнила. Маленькая, ладненькая, в креп-сатиновом светлом платьице, вышла невеста в круг и давай плясать с притопом под гармонь. Свекровь, увидев избранницу сына, сказала тогда:
— Чё проку от такой в хозяйстве, мелковата, да и родит ли?
Не угадала она. Маша оказалась трудолюбива и вынослива. В поле, в огороде работала наравне со всеми, не угонишься за ней, много трудодней зарабатывала, ударницей была, передовичка. Дом стали ставить, она первая помощница Степану подать – принести — поддержать. Дружно жили они с мужем, душа в душу, как говорят. Через год, уже в новой хате, родила Маша дочь Валюшку. Было дочке четыре года, и подумывали о втором ребёнке, как началась война. Степана призвали, в первые — же дни.
Вспомнив проводы его на фронт, баба Маня, судорожно вздохнула, утерев влажные глаза фартуком:
— Соколик мой родимай, уж сколь я по тебе горевала, сколь слёз пролила! Царствие табе нябеснае и вечнай покой! Скора свидимси, погодь маненько!
Её мысли прервала вернувшаяся дочь. Пришла она не одна, а с местным фельдшером, что лечил почитай всё село.
— Как Вы тут баба Маня, приболели?
— Да ничё, не жалуюся пока.
Он послушал старушку, измерил давление, даже градусник поставил, всё в норме.
Перед уходом, отведя Валентину в сторону фельдшер, понизив голос сказал:
— Видимо истощился жизненный ресурс. Это не доказано наукой, но кажется, старики чувствуют, когда уйдут. Крепись и готовься потихоньку. А что ты хочешь — возраст!
В субботу Валентина искупала мать в бане, обрядила во всё чистое и та улеглась на свежезастеленную кровать, вперив глаза свои в потолок, как бы примеряясь к предстоящему состоянию.
После обеда стали съезжаться дети.
Иван, грузный располневший лысоватый мужчина, шумно войдя в дом, занёс сумку гостинцев Василий и Михаил, два брата близнеца, смуглые, черноволосые, носы с горбинкой, появились на пороге, приехав вместе на машине из города, с тревогой глядя в глаза сестре, мол, как она?
Тоня, сильно раздобревшая, с благодушным лицом, свойственным полным людям, добралась на рейсовом автобусе из соседнего района, где жила с семьёй.
И последней, уже ближе к вечеру на такси от станции, приехала электричкой — Надежда, стройная, рыжеволосая, директор школы из областного центра.
С тревожными лицами, сморкаясь в платки, утирая слёзы они входили в дом, сразу проходя к матери, казавшейся маленькой и беспомощной на большой постели, целовали её и держа за руку спрашивали заглядывая с затаённой надеждой в глаза:
— Мам, что ты удумала, ещё поживёшь, ты у нас сильная.
— Была, да вся вышла, — отвечала баба Маня и поджав губы вздыхала.
— Отдыхайтя покедава, завтря поговорим, не бойтеся, до обедни не помру.
Дети с сомнением отходили от матери, обсуждая насущные вопросы друг с другом. Они, все, в общем — то не молоды уже, тоже часто прибаливали и были рады, что с мамой постоянно жила
Валентина и можно спокойными быть за неё.
Приехав к матери, по давно сложившейся привычке взялись помогать по хозяйству. Всё им было тут знакомое и родное, дом их детства. Михаил с Василием рубили дрова и складывали под навес, Иван таскал в бочку воду из колонки, Антонина отправилась кормить скотину, а Валентина с Надеждой занялись ужином.
Потом на кухне, собравшись за большим столом, дети бабы Мани разговаривали вполголоса, а она, уставившись в белый потолок, как на экране увидела свою жизнь.
Тяжко пришлось в войну, холодно, сурово и голодно. Ходила на поле весной выковыривала мелкие промёрзлые чёрные картофелины, оставшиеся с осени, тёрла их и жарила драники. Благо нашла в бане, на окошке небольшую бутылочку с льняным маслом. Когда-то, ещё до войны, после парилки смазывала загрубевшие ступни ног. Повезло! Стала по капельке добавлять на сковородку. А тот небольшой запас картошки, что был в погребе, берегла и не прикасалась. Как установились тёплые майские дни, посадила практически одними глазками, не могла большего себе позволить, как чувствовала, что война затянется, и горюшка ещё хлебнут. Черемшу собирала, щавель, лебеду, крапиву всё шло в пищу. Ребятишкам перешивала из своего, а как, через год после начала войны получила похоронку на Степана, то и из его вещей тоже.
— А чё тута паделаишь, така жисть!- прервав ход своих воспоминаний, тяжело вздохнула баба Маня.
Ближе к осени подкапывала картошку, варила её и наполнив горшки, утеплив старыми платками, прихватив малосольных огурчиков, зелёного лучку, ходила за пять вёрст на узловую станцию, выменивать у эшелонов на другие продукты и вещи. Соскучившись по домашней пище, проезжающие охотно менялись.
Когда военный состав, глядишь, разживёшься тушёнкой, салом, а то и кусочек сахару получится, всё детям радость. Они худющие, бледненькие, встречают мать с надеждой в глазах. Как-то уже к концу войны надумала Маша купить козу. Порылась в сундуках и, достав неприкосновенное — мужний новый бостоновый костюм и своё выходное крепдешиновое платье, всплакнув над ними, прибавила к этому серебряные серёжки с бирюзой и картину с плывущими по озеру лебедями, отдала всё это богатство за молодую и строптивую козочку. Теперь у её детишек было молоко, как хорошо — то! Через месяц уже заметно повеселели ребята, румянец на щёчках появился.
Да, намаялась она одна с детьми. То в школе проблемы, то болезни одолели. Васятка заболел ветрянкой и всех заразил. И смех, и грех, полный дом как лягушат, истыканных зелёнкой, пятнистых детей. Ногу кто сломает, в драке голову расшибёт, за всех душа болела. Вспомнилось, ещё как кончилась война, да вернулись фронтовики, стали её мальчишки поругиваться матерком, да курить махорку втихаря, за сараями.
Пришлось проявить характер. Зазвала обманом Ваню, Ваську да Мишу как — то в баню, будто подсобить надо, заперла изнутри и накормила табаком, едким самосадом. Орали, отплёвывались, но с тех пор ни —, ни, не примечала, чтоб курили. А куда деваться, коль мужа нету. Боялась за них, страсть! То Ванечка заблудился в лесу, искали всем селом целый день, то Тося чуть не утонула, попав на реке в водоворот, а Мишу с аппендицитом еле успели до больницы довести, выходили, не помер.
И опять судорожно вздохнув, подумала:
— Така жисть!
Шли годы, дети росли. К Маше сватались мужчины, вполне достойные были, да как детям скажешь? Начала было однажды разговор с ними, а ребята в один голос:
— Зачем мужик в дом? Мы слушаемся, помогаем во всём, нам и так хорошо и дружно?
Как скажешь им, что стосковалась по мужской ласке, что хочется быть слабой и зависимой, что мочи нет тащить всё на своих плечах, хоть часть бы проблем переложить, спрятаться за спину сильного человека, когда плохо. Но тут же посещали и другие мысли:
— Вдруг забижать начнёт детей, ну его у бесу! - с этой мыслью сама и согласилась.
А как стали подрастать, да вошли в свою пору, только держись! Бессонные ночи у окна в ожидании, свидания их, утирала горькие слёзы разочарования от избранников:
— Не плач тяжало, не отдам даляко, хоть за курицу, да на свою улицу, — приобняв за плечи страдающую от неразделённой любви Надюшку, пыталась шутливой поговоркой утешить мать, — а чё горевать — то доча, всё перемелется, мука будить.
А потом мальчишки её один за другим пошли служить в армию, провожала, вспомнив войну, плакала. Но, Слава Богу, все живые вернулись, окрепшие.
Женились, вышли замуж и разлетелись из гнезда её дети, одна Валентина не устроила свою судьбу, при матери осталась.
— Така она-жисть!
Были у них в семье конечно и радости, куда без них. Воспитала детей достойными людьми и руки у всех золотые. Это ли не радость? Гордилась ими.
Смежив веки, тихо лежала баба Маня, мысли убаюкали её, перестали будоражить и пугать страшными картинами из далёкой жизни и она уснула под тихий разговор своих детей, которые продолжали обсуждать что-то на кухне.
Наутро, после завтрака все собрались вокруг матери. Ей, чтобы было удобно, подложили пару подушек под спину. Обведя детей пристальным взглядом, как бы решаясь на что-то, баба Маня заговорила:
— Проститя мяне за ради Бога, коль чё не так, робяты. Говорю, чтоб не осталось злобы аль обиды какой. Живитя меж собой дружна, помогайте, коль — чаво. Я — та уж скоро помру.
Все, одновременно, возмутившись на её слова, замахали руками, но мать категорично остановила их:
Хотитя, не хотитя, а как Господь скажить, так и будить.
Наступила тишина. Переводя взгляд с одного на другого, баба Маня тихим голосом начала свой рассказ:
— Как-то в начале войны, зимой, мы с Валюшкай сидели в избе, на печи, яна и говорить:
— Мамка, штой — та стукаить в дверь и кричить хтой — та. Пошла, глянула. Батюшки — светы!
Рябёнок ляжить на заваленке и орёть, а рядом ну никого нету. Я поглядела, поглядела, люта, стыла на улице, да и занясла яго в хату. Голоднай, посинел малец. Жваник сделала с хлеба в тряпочку, тёплай вадички дала, уснул. Мать так и не нашлася. Назвали мы дитё Ваняткой. Смышлёнай оказалси.
Потом, где — та году в сорок втором, тяжёлая зима, марозная, на узлавой станции, возля шелону гляжу, сядить дявчонка годков пяток ей, почитай как моя Валькя. На узлах сидить, а мамки нету. Я с ёй подождала часа два, так она и не объявилася. Поспрашивала там — сям, никто не вядал. А дявчонка та щёки приморозила, побялели яны. Интерясуюсь, как звать, бьётся в слязах и молчить.
Посля выяснилась — Тоня. Умная дявчонка, добрая.
— А уж в сорок третьем привязли на полутарке в сяло дятей. Сказывали немцы разбомбили колонну, а вязли их в тыл.
— Кто вазьмёть, осталось десятка два, в других сёлах разобрали, пожалейтя бабы ребятишков!- кричить предсядатель. А кто их будить брать, своих кормить нечем. Гляжу сидять, как воробушки два одинакавыя, близьнята, прижались друг к дружке, годка по два — три им будить. Глазишшы огромныя, плачуть. Говорю предсядателю:
— Давай мяне записывай, Васятка да Миха, мои будуть, выдюжим, как ни то. Вот така жисть робяты. Дружные мальцы были, вязде вместе .Немного помолчав, передохнув баба Маня продолжила:
— А Надейку — та я у пьянай мамьки её отбила. Жалко бабу запила с горя, што мужик погиб. Сама таскалась и яё таскала па пьянкам, да шинкам. А как я дявчонку забрала, яна и сгинула. Сказывали спялась да помёрла. Хлебнула малая горюшка, не враз оттаяла душой, да время лечить.
В комнате установилась звенящая тишина, дети бабы Мани сидели, переглядываясь, не зная, что и сказать, ещё осмысливая услышанное.
— Всё идитя, я устала, нямного посплю, — прекращая разговор решила баба Маня.
— Мамочка, да как же это? Мы ж не знали! - в один голос загомонили все.
— Идитя, идитя таперя, — настаивала баба Маня.
Казалось, ей было неловко, она стеснялась услышать слова благодарности от детей, их недоумённые вопросы.
Все вышли на кухню, стали обсуждать услышанное от матери, делиться своими впечатлениями после сказанного, припоминать то, что стёрлось за давностью лет, какие-то подсказки памяти, ощущения. Не чувствовали они себя чужими, тепло и уютно было им в этом доме и детство виделось счастливым. А если за жизнь и возникали вопросы, то мать однозначно всегда пресекала их словами:
— Все мои, родныя, как один. Не дурите мне галаву, займитесь делам.
Валентина тихо, на цыпочках зашла в комнатку матери желая укрыть потеплее одеялом. Та лежала, широко открытыми глазами глядя в потолок, на спокойном лице застыла счастливая улыбка. Преставилась.

Елена Чистякова Шматко
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Svetlanka от Февраль 04, 2021, 19:58:01
 :'-( блин...
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Ноябрь 30, 2021, 00:53:39
Тяготы домохозяйства

Катя и Паша искали домработницу очень долго. У Паши были свои требования: ответственная, пунктуальная, воспитанная, опрятная, внимательная, умеющая вкусно готовить, без вредных привычек. Он придирался ко всему, с кандидатками был суров, без конца демонстрировал власть и гонор. Тридцать процентов претенденток даже не переступали порога их дома, если Паша сомневался хоть в одном пункте. Он закрывал дверь прямо перед их носом.

У Кати требований было меньше, но они были жёстче: желательно старая, желательно страшная и уважающая её женский авторитет. Она отсеивала всех, на ком взгляд Паши задерживался больше трёх секунд . Денег у молодых людей было больше чем достаточно, а вот времени совсем ни на что ни хватало, поэтому они и решили найти себе помощницу с постоянным проживание у них дома, которой были готовы очень хорошо платить
Только вот никто им не подходил. Руки у молодых бизнесменов опускались. Им казалось, что проще сменить город, чем найти здесь настоящего профессионала и уже собирались покупать виллу в соседней области, когда к ним в дом постучалась госпожа Набекрень.

Паша открыл дверь и тут же был отодвинут в сторону, не успев сказать и слова. Сначала в дом вошло два чемодана размером с рояль каждый. Затем вошла сама Набекрень, которая была размером с орган и звучала так же громко и тяжело, как его самые басовые регистры. С женщины потоками стекала вода, так как на улице шёл ливень. На полу быстро собралось целое озеро.
Первым делом, даже не поздоровавшись, Набекрень спросила: «Где у вас ведро?».
Паша хотел было что-то возразить, но Набекрень уже достала откуда-то огромную швабру и мощными крутящими движениями рук, от которых, казалось, земля способна начать крутиться в другую сторону, собрала всю воду, а заодно вымыла пол во всей прихожей, не сходя с коврика.
― Ведро! ― скомандовала Набекрень, и Паша, то ли испуганный, то ли загипнотизированный этим великолепным мытьём полов, тут же принёс ведро. Женщина начала выжимать тряпку. Треск раздался такой, словно падал вековой дуб — даже соседские собаки перестали лаять, а ведро наполнилось до краёв. Затем она точно так же выжала свой плащ.
― Где я могу расположиться? ― спросила женщина, глядя на Пашу.
― М-м-мы вас ещё не приняли, ― немного дёргано ответил тот, и сам не заметил как вжал голову в плечи.
― Хм. Что от меня требуется? ― совершенно спокойно ответила Набекрень.
― Н-н-ну, ― голос у Паши дрожал, он забыл как нужно проводить собеседования, ― для начала ваше резюме, ― наконец вспомнилось ему.
― Что вас интересует? ― прогудела Набекрень. При этом она осматривала свои новые трудовые владения, подмечая пыль под двухметровыми шкафами во всю стену и предстоящее усиление слабого межэтажного перекрытия.
― Опыт работы, рекомендательные письма, ваше образование, ― справился, наконец, с дрожью в голосе хозяин.
― Я воспитала восемь собственных детей. Двое из них стали подполковниками в двадцать пять лет. Трое защитили докторскую: по математике, физике и химии на первом курсе института. Две дочери ― мастера спорта международного класса по единоборствам, а младшенькая у меня играет на тубе в оркестре. Есть рекомендательное письмо из Суворовского училища — работала там завхозом, а в качестве подработки выпустила три курса кадетов. Десять лет вела уборку на космодромах, чистила ракеты и оттирала от нагара взлётные площадки. Про судостроение рассказывать? ― сурово поглядела Набекрень на Пашу, и тот невольно сглотнул, а затем помотал головой.
― Нужно спросить у жены, ― выдал он и побежал за супругой на работу прямо так: в тапочках под проливной дождь, не вызывая такси.
Набекрень не стала тратить время и приступила к своим обязанностям, ещё даже не узнав — каким. Первым делом она зашла в ванную комнату и забрала корзину с бельём на кухню. Там она достала из своего чемодана таз и специальную стиральную смесь, изготовленную по собственному рецепту, затем начала кипятить.
― Ты просто пойми, она нам не подходит, совершенно, ― наседал в такси Паша на свою жену, когда те ехали домой.
― А что же ты её не выгнал? Она что, одна? В нашем доме?
― Да. Она не похожа на воровку, совсем. Но я думаю, что лучше будет тебе её выгнать, ну, вам, женщинам, между собой проще договориться, а мне как-то неудобно, я же джентльмен, ― лебезил Павел перед супругой.
По дороге они заехали в школу и забрали своего сына Платона ― тихого необщительного скромника, который плохо учился, ни к чему не стремился, был ленив и ничем не замотивирован по жизни, в общем, полная противоположность своим родителям.
Когда все трое зашли в дом, их встретил запах совершенно непривычной еды, а ещё — зеркально-чистые полы.
Паша хотел было уже шагнуть на паркет, но в кухонном проёме появилось лицо Набекрень, которая одним взглядом заставила всю семью разуться и сложить свои ботинки на обувную полочку.
― Это она? — спросила шепотом жена, когда Набекрень исчезла за дверью.
Паша молча кивнул.
― А вроде бы ничего, ― поджала губы жена и зашагала на кухню.
― Добрый вечер, как я могу к вам обращаться? ― поздоровалась Катя с Набекрень, которая в этот момент голыми руками сняла горячий таз с плиты и поволокла его в ванную.
― Ольга Прокофьевна, добрый вечер, ― поклонилась Набекрень.
― Ольга, ― обратилась хозяйка к женщине уже в ванной, когда та начала выжимать руками бельё, источающее горячий пар.
― Прокофьевна, ― поправила её Набекрень, ― фамилия Набекрень.
― Ольга Прокофьевна, ― немного раздражено, но смиренно продолжила Катя, ― скажите, а вы ознакомились с нашими условиями?
― Есть условия? ― подняла одну бровь Ольга Прокофьевна, и вся ванна немного исказилась вместе с ней.
― Ну да. Небольшие. Например, вы должны соблюдать наши требования, а их немало.
― Слушаю вас, ― не прекращая выжимать бельё, сказала домработница.
― Например, все ваши действия должны быть согласованы с нами. Я вижу, вы самостоятельно решили постирать бельё, используя какие-то консервативные методы, у нас для этого имеется стирал…― Катя не закончила, потому что Набекрень развернула белую рубашку её мужа и начала её вывешивать на сушилку.
― Как вы это сделали? ― ошарашенно смотрела на неё Катя.
― Что сделала?
― Как вы отстирали рубашку мужа от зелёнки? Я собиралась её выбрасывать — он вылил на себя целый пузырёк. В химчистке нам сказали, что пятно уже не отстирать. Рубашка очень дорогая
― У них просто нет ракетного топлива, которое я добавляю в своё средство. К тому же при кипячении мои ингредиенты убивают абсолютно все лишние запахи, ― спокойно ответила Ольга Прокофьевна и продолжила развешивать идеально чистое бельё.
― Ещё какие-то требования будут?
― Что? Требования? ― находясь в лёгком ступоре, переспросила Катя, ― ах да, требования. Вы должны готовить то, что мы попросим вас. Я, например, сижу на особой авокадной диете, а мой муж очень разборчив в еде. Он ест стейки из мраморной говядины, дальневосточных крабов, только фермерскую зелень и яйца. Он не станет питаться чем попало, как и мой сын.
Тогда Ольга Прокофьевна предложила пройти на кухню. Там женщины застали Пашу, который хлебал половником щи прямо из кастрюли.
― А ну! ― рявкнула Набекрень, ― чтобы я больше такого не видела! Разве можно есть из общей кастрюли?! Сядьте, я вам положу! ― скомандовала она, и Паша тут же отпрыгнул от плиты и уселся за стол.
― Паша, ты чего это? ― стыдливо спросила Катя, глядя на мужа, чьё лицо лоснилось от жира.
― Это какое-то зелье, я не мог оторваться! Решил попробовать ложечку и пропал. У меня память отшибло, я не мог остановиться! ― оправдывался он.
― Это не зелье — это капуста, которую я сама квасила, ― сказав это, Набекрень вытащила из чемодана пять трёхлитровых банок капусты.
― Садитесь, Катенька, вы же после работы, голодная! И сына пригласите за стол, ― пробасила домохозяйка.
― Валерьевна, ― пропищала негромко Катя.
― Что? ― повернулась к ней Ольга Прокофьевна, накладывая порцию щей.
― Ничего-ничего, просто вечером я ем только авокадо.
― Авокадо так авокадо, ― пожала плечами Набекрень и достала из холодильника зелёный плод, а затем прямо с косточкой нарезала его на дольки.
Затем она открыла крышку небольшой кастрюльки и кухню быстро заполнил аромат котлет. Он был таким сильным, что Павел снова впал в транс и потянулся к еде руками, но Ольга Прокофьевна треснула по ним, а затем велела сначала съесть щи, в которые накрошила целую гору укропа. Вместе с кастрюлей она пошла на второй этаж, к Платону.
Обычно, мальчик ел только у себя в комнате. Но сегодня он пришёл ужинать на кухню, тащась, словно загипнотизированный, за домработницей с котлетами в руках. Когда мальчик зашёл, он увидел, как его родители молотят ложками щи, а лица у них обоих блестят в свете ламп.
Нетронутый авокадо лежал в стороне. Ольга Прокофьевна положила тарелку с котлетами на стол и всё семейство стыдливо, но с жаром набросилось на них.
После ужина Ольга Прокофьевна поставила чайник и оставила хозяев наедине, а сама пошла в комнату к их сыну, где попросила его показать ей школьный дневник.
― Слушай, ты был прав, она нам не подходит, ― шептала Катя мужу, пока тот раскуривал сигару.
― Да, совершенно не подходит, ― согласился он, ― давай прогоним. После завтрака.
― Почему после завтрака?
― Ну… Поздно уже, некультурно как-то.
― Да, ты прав, прав…
Набекрень тем временем читала Платону вслух роман Жюля Верна, предварительно лишив мальчика всех гаджетов. Парень слушал. Сначала — боясь сопротивляться, затем уже — с интересом.
Когда она спустилась вниз, чтобы налить всем чаю, родители уже сидели в гостиной и разговаривали о бизнесе. Паша открыл бутылку виски и налил себе бокал, другой рукой он держал сигару, которую так и не смог раскурить.
― Вот, ― поднесла ему кружку чая Ольга Прокофьевна.
― Спасибо, я перед сном пью виски — мне так проще заснуть, а то, знаете ли, бизнес, дела, бессонница, ― пафосно сказал он.
― Виски? Пф-ф, я вам в чай плеснула своего бальзама, ваш виски ― молозиво по сравнению с ним.
― Правда? Хм. Сомневаюсь что-то. Это ― чистая Шотландия, десять тысяч за бутылку! ― тряс он бокалом.
― А это ― алтайские травы, я сама собирала, попробуйте, а я пока вашу сигару раскурю.
Паша умоляюще взглянул на жену, но та лишь беспомощно пожала плечами. Мужчина сделал глоток, затем — второй, третий.
Ольга Прокофьевна при помощи одной спички и своих могучих лёгких раскурила сигару в один затяг, а потом пробубнила что-то про то, что это какая-то фигня — не то, что были уставные в Баренцевом море.
Паша тем временем допил чай. Глаза его блестели, лицо было красным и довольным как после бани.
― Слушайте, а можно добавки? ― спросил он заплетающимся языком у Набекрень.
― Не стоит. Думаю, вам лучше прилечь. Да и вы, Катя, тоже отдохните после работы. Я вам уже расстелила. Завтра обсудим ваши требования, ― убаюкивающе звучал органный бас Набекрень, и оба супруга невольно зевнули.
Перед сном домработница зашла к Платону и проследила за тем, чтобы тот самостоятельно прочёл вторую главу.
Сама она легла спать в гостевой спальне на полу. Кровать с ортопедическим матрасом женщина перенесла в другую комнату, туда же был отправлен телевизор. Вместо него она бесшумно перетащила в комнату книжный шкаф и перед сном «проглотила» небольшой томик одного из классиков.
***
Александр Райн
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Декабрь 03, 2021, 10:55:47
ой, можно мне такую набекрень
может тоже того.. на трубе там..кадеты  :angely: :ggg:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Январь 12, 2022, 01:14:57
– Мир тебе,
– ласково сказал Ангел, присаживаясь рядом с Котом на толстую ветку и стряхивая с неё снег.
– Привет,
– Кот приоткрыл зелёный глаз, лениво оглядел Ангела и отвернулся.

Ангел спрятал под крыльями босые ноги и посмотрел вниз. Под ними лежал белый двор, полный смеха, визга, летающих снежков и скрипа шагов.
– Высоко ты забрался, – сказал Ангел, оценивая расстояние до земли.
– Зато сюда даже Сашкин снежок не долетит.
Ангел понимающе кивнул и подобрал опущенные крылья. Помолчали.

– А ты что, за моей старушкой явился? – не поворачивая головы, спросил Кот.
Голос его был такой же ленивый, но Ангел сразу увидел, как сгустилась вокруг него боль и тревога.
– Нет, я ни за кем.
– А! – Облачко тревоги поредело. – Она каждый день говорит, что скоро Ангел её заберёт, - счёл нужным объяснить Кот. – Видно, другой прилетит…

Опять помолчали. Но, видимо, Кота всё же беспокоило присутствие Ангела, и он как можно равнодушнее спросил:
– А ты сюда зачем?
– Да так, отдохнуть присел. Парнишку одного в вашем городе от него же самого спасал. Ох, и трудная это работа! Теперь домой лечу.
– Так ты, это… и от болезни можешь?
– Смотря какая болезнь. Но многое могу. Хранитель я.
– Так чего же ты тут расселся?! – взревел вдруг Кот.
– А ну пошли!
И он рыжим вихрем слетел на землю. Ангел тихо приземлился рядом.

Старушка была такая худенькая, что Ангел не сразу разглядел её среди белых подушек. Глаза старушки были закрыты, а грудь ходила ходуном, заполняя всю комнату хрипом, свистом и всхлипами. Ангел наклонился над нею, положил на грудь белые крылья и стал что-то шептать – ласково и тихо. Пока он так стоял, Кот подбросил в печку дров, подвинул на плиту остывший чайник и поставил большую кружку с молоком, сыпанув в неё какой-то травы – готовил питьё для хозяйки.

Когда Ангел разогнулся, дыхание старушки было ровным и тихим, впалые щёки порозовели.
– Пусть поспит, – сказал он Коту. – Ослабла она сильно.
Кот отвернулся и быстро вытер глаза.

Старушка спала, а Кот и Ангел пили чай, и Кот всё подливал в свой чай сливки, а Ангел улыбался, глядя на него.
– Я, наверное, останусь пока у вас, - сказал он, размешивая мёд, - Пока Михайловна не встанет.
– А ты откуда знаешь, что она Михайловна?
– Я же Ангел. Я и то знаю, что тебя Чарликом зовут.
– Значит, вроде познакомились, – хмыкнул Кот.
– А тебя как величать?
– А у нас имён нет. Просто Ангел.
Кот молча подвинул ему сливки и прихлебнул из кружки.

Тикали над столом ходики, трещали в печке дрова, за окном усиливался ветер.
– Вот ты спрашивал, зачем я высоко залез, – усмехнулся вдруг Кот.
– Выходит, тебя ждал.
– И задумчиво добавил, прислушиваясь к ветру:
– Носки тебе связать надо. Что ж ты босиком-то по снегу?..

Людмила Соснина
иллюстр. Владимир Румянцев

(https://sun4-16.userapi.com/impg/S_DoLzg4Oq7ss_17oppVYpkxWr0mW2tBMo3eSQ/jkHhNwZca70.jpg?size=1280x912&quality=96&sign=904f3afd85967d60d3e446003755f2bf&type=album)
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Январь 14, 2022, 14:31:06
 :love3: :love3: :love3: :'-(
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Май 23, 2022, 22:11:13
Я каждый день просыпаюсь в шесть утра. Наливаю чай и иду к окну. Потом выкуриваю сигарету и начинаю смотреть в окно напротив. Там ровно в шесть двадцать открываются шторы и женщина лет семидесяти начинает поливать свой цветок. После открывает окно и кричит вниз, а там бешено виляя хвостом уже ждёт местная дворняга, которой женщина что-то кидает из еды. Потом прощается и уходит внутрь комнаты.

Так происходит уже несколько лет, но мы даже никогда не встретились взглядами.

Я каждый день просыпаюсь в шесть утра, наливаю чай и иду к окну. Потом выкуриваю сигарету и начинаю смотреть в окно напротив. Но там сегодня ничего не происходит..

Через час ничего, через три ничего, через неделю...

Я закурил сигарету и по привычке посмотрел в то окно. Шторы шолохнулись и открылись. Я замер. Что-то радостное появилось во мне и тут же исчезло.

В окно смотрел молодой парень и кивнул мне головой, как бы показывая, чтобы я вышел. Я спустился и направился к подъезду того дома. Навстречу вышел парень и протянул мне горшок с цветком. Я спросил зачем? Он ответил, что здесь так написано и отдал мне записку. Открыв её я прочитал:
-"Здравствуйте! Мы с вами совсем не знакомы, но каждое утро я вижу вас и вижу, что вы хороший человек. У меня к вам небольшая просьба. Раз вы читаете это письмо, то меня уже нет, и я прошу вас присмотреть за моими друзьями. Это роза, которую вы сейчас держите у себя в руках, значит для меня очень много. Инструкция как за ней ухаживать - под горшком. Около моего подъезда живёт собака Белка, она очень старая, и кроме меня она никому не нужна. Я прошу вас, хоть изредка, кормить её."

Я каждый день просыпаюсь в шесть утра, наливаю чай и иду к окну. Открываю шторы и поливаю розу. Закуриваю сигарету и смотрю, как во дворе гуляет Белка, а рядом с ней моя жена.
« Автограф души»
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Май 23, 2022, 22:50:35
 :inlove:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Май 24, 2022, 01:14:00
Какой хороший человек, каждое утро посылает жену выгуливать собаку :hhhhh:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Май 24, 2022, 10:57:20
Каролинка,  :hahaha:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Июнь 15, 2022, 22:47:26
Красивая смелая женщина на грани нервного срыва

У жены есть родственница в Уфе - Лиля. Однажды у Лили выдалось трудное лето.
Предупреждение: это реальная история.
Лиля опаздывает на работу.
Она летит, вся прекрасная, тоненькая, в узкой длинной юбке, на высоченных каблуках. И вот остановка уже рядом. Лиля может успеть... Лиля почти успевает. Водитель смотрит на нее равнодушно.
- Подождите! - кричит Лиля. - Пожалуйста!
В последний момент маршрутка закрывает двери и отъезжает. Лиля видит, как за грязноватым стеклом медленно проплывает лицо водителя...
Циничное лицо.
Это был удар. Подлый и предательский удар в спину красивой женщине на каблуках и на нервах.
Вспышка. Лиля остается на остановке, дрожа и задыхаясь от гнева.
В жару иногда так хочется пить, как Лиле захотелось справедливости. Именно здесь и сейчас.
Лиля поднимает руку. Маршрутка — другой номер — тормозит. Она пустая.
- Следуйте за этой машиной! - потребовала Лиля.
Где-нибудь в Нью-Йорке эта фраза звучит как обыденность. В Уфе она пока еще вызывает некоторое недоумение. Особенно если произносится не помятым частным детективом, а красивой девушкой на шпильках. Водитель моргает. Это молодой парень:
- Ээ... зачем?
- Надо, - говорит Лиля. И в двух словах, но очень ярко, описывает ситуацию. Голос ее дрожит от негодования. Обертоны вибрируют. Гнев, богиня, воспой...
- Ну, хорошо, - говорит водитель, чтобы отвязаться. Только мстительной восточной красавицы ему сегодня не хватало. - До следующей остановки, а там пересядете.
Маршрутка аккуратно подъезжает к остановке, притормаживает...
Лиля выскакивает.
Не тут-то было. Первая маршрутка, увидев прекрасную охотницу, вдруг резко трогается. Набирает скорость.
Лиля возвращается в машину, вся кипя. Второй водитель удивлен. "Может, не заметил?", неуверенно говорит он. Но когда тоже самое повторяется на следующей остановке, сомнения исчезают. Это война. Лиля настаивает на продолжении погони и она чертовски убедительна. На ходу водитель косится на точеный Лилин профиль и думает, что, возможно, всю жизнь ждал именно этого. Этой невыносимой красавицы. Все приключения начинаются именно так. Брюс Виллис в "Пятом элементе" дождался, теперь его очередь. Водитель не знает, что это действует стокгольмский синдром.
Вторая маршрутка на полной скорости настигает первую, следует за ней впритык.
Водитель сигналит тому, первому маршрутчику. Стой, гад.
А тот не останавливается.
Ничего себе! Водитель впадает в нешуточный азарт. Ах так, он нажимает на газ.
- Вот сволочь. Ну, смотри.
Что может быть более захватывающим, чем погоня?
Особенно когда твоя маршрутка преследует другую, точно такую же, а красивая женщина взволнованно дышит на соседнем сиденье, переживая с тобой все взлеты и падения...
Эта погоня длится и длится. Маршрутки проскакивают остановки.
Маршрутки пролетают перекрестки.
Маршрутки входят в повороты с заносом и взревывают изношенными движками.
Маршрутки летят, как стремительные быстроногие лани.
Водитель чувствует странное.
"Все, кто любит меня, за мной", сказала когда-то Жанна Д'Арк. И была права. Священный огонь возмездия, что горит в Лиле, освещает ее прекрасное лицо. Уже не Лиля рядом с водителем, а сама богиня охоты Артемида, мстительная дочь Зевса, преследует убегающего оленя. Она загонит его и встанет длинными ногами над издыхающим зверем. Ее псы с железными зубами разорвут еще теплый труп.
Маршрутка обходит первую, подрезает. Жуткий, нескончаемый скрежет тормозов. Маршрутки останавливаются в миллиметре друг от друга, из открывшейся двери выскакивает разгневанная и прекрасная Лиля, следом водитель — с монтировкой.
Первый маршрутчик хватает ртом воздух. Но это его не спасает. Лиля набрасывается и отчитывает его так, что в воздухе сверкают молнии и слышен небесный гром. Воздух гудит и плавится. Пахнет озоном и освежителем "елочка".
Когда Лиля заканчивает отповедь, наступает тишина.
- Понял? - спрашивает второй маршрутчик у первого. Тот кивает, потрясенный. Кажется, даже удар монтировкой произвел бы на него меньшее впечатление.
С гордо поднятой головой Лиля шествует в свою (уже свою) маршрутку, водитель закрывает за ней дверь. Маршрутка трогается...
Маршрутка везет ее к офису, величественно и плавно, словно роскошный лимузин. Останавливается. Водитель открывает Лиле дверь и подает руку.
Лиля сходит на землю. Она умиротворена и царственна.
И прекрасна, как богиня.
- Девушка.
Она поворачивается.
Огонь слепой преданности горит в глазах водителя. Все-таки историки недооценивают роль сексуального влечения к лидеру. Англичане сожгли не Жанну, они сожгли культ.
- Спасибо, - говорит Лиля. - Вы мне очень помогли.
- Девушка, - водитель вспыхивает, как роза. - дайте мне свой номер телефона. Пожалуйста! Я за вами куда угодно приезжать буду, в любое время! Только скажите. Хоть на край света!
Лиля недоуменно смотрит на него. Затем надменно вскидывает бровь:
- Вы что, дурак? Я замужем!


(c) Шимун Врочек
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Июнь 16, 2022, 08:59:19
Богиня Лиля  :hihihi:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Июль 20, 2022, 12:56:56
Хотя бы раз

Впервые я дрался из-за женщины в семь лет. Она была второй женой деда. Высокая, с гвардейской выправкой и полуседыми усиками над губой. Носила прямые яркие платья с коротким рукавом, плотно облегающим завидный бицепс. Голос имела зычный. Он раскатывался по двору как гром: «Бор-р-рык! Кушать!». Это если я гулял один. А если с дедом, тогда: «Охламоны! Хавать!»

И когда она в очередной раз вышла на балкон позвать меня, я услышал как Толька Коршунов выкрикнул: «Гвардеец кардинала на посту!» И я вцепился в него, хотя Тольке было целых одиннадцать лет и он даже уже был влюблен в Таньку, о чём поведал всему двору вырезанным на тополе объявлением «Я люблю тебя». Имя вырезать не стал, проявив не детскую мудрость.

Толька валялся в пыли, совершенно не сопротивляясь, а только удивленно таращась на меня. Я пытался молотить его, приговаривая: «Гад, гад!» Под очередное «гад» меня подняла в воздух неведомая сила. Мелькнул яркий рукав, бицепс, усы и я оказался за обеденным столом с моей «не моей» бабой Феней.

Мама назвала её официально — Феодосия Николаевна и всегда повторяла: «Она не твоя бабушка». Моя бабушка была первая жена отца, баба Женя. Она жила в одном городе с нами, в центре России, а дед с Феней жили у моря.

Оно — море — и стало причиной нашего знакомства. Я был худющим болезненным ребенком, и педиатр убедила мать, что море положительно скажется на моем здоровье. «Но обязательно не меньше месяца, » — повторяла она. Когда мне было почти четыре года, меня повезли знакомить с дедом, морем и Феней. Феодосией Николаевной. Как бы ни хотели мама с «моей» бабушкой изъять её из этого уравнения. В первый раз мама была со мной две недели, натянуто общаясь с дедом и Феней. Убедившись, что старики вполне способны управиться с её чахлым «цветком жизни», она начала часто уходить в гости к подругам детства и задерживаться там допоздна.

Я не хотел спать без нее. Ходил по квартире, поднывая. Дед уговаривал спать, а Феня сгребала в охапку и говорила: «Борык, не куксись. Пойдем встречать маму!». Мы выходили в притихший двор, она сажала меня на качели.

Качелей я боялся, мне казалось, что меня, такого легкого, подхватит ветер и унесет, но Феня мощной фигурой вставала ровно напротив качелей и заключала подвешенное сиденье в свои уверенные руки, прежде чем снова толкнуть. «Будешь наверху — смотри маму,» — напутствовала она и легонько толкала качель. «Не виднооо, » — ныл я, а она отвечала: «Значит, надо повыше. Не боишься?» Я мотал головой в разные стороны, и она толкала сильней. И в один день, взлетая до ветки тополя, я понял, что хочу, чтоб мама не торопилась.

И мама, наверное, поняла. Она уехала, оставив меня с дедом и Феней на лето. Мы посадили ее на поезд, помахали в окошко и пошли домой обедать. А вечером мне почему-то захотелось плакать. Я помню ощущение полной опустошенности, и помню, как оно появилось. Оно появилось, когда я думал, что сегодня вечером не надо встречать маму и мы с Феней не пойдем качаться. Но после ужина она объявила:"Борык, не куксись, пойдем смотреть, как мама едет на паровозе».

Мы ходили качаться каждый вечер. Дед поначалу говорил, что поздно, и «ребенку нужен режим», но Феня обрывала его на полуслове: «Не гунди, охламон, рыбенку много чего нужно.»
Охламон улыбался внутрь себя и капитулировал. Мы с Феней выходили, когда последние бабульки снимались с лавочек у подъезда, а возвращались к полуночи, покусанные комарами и абсолютно счастливые.
Качели были моим личным раем. Качели, которые качала Феня. Она раскачивала меня, а потом притормаживала и влепляла поцелуй в неожиданное место. Когда качели начинали останавливаться, а я просить: «Еще, еще!», Феня принималась щекотать меня. Я вертелся волчком, заливался на весь тихий гулкий двор, но не слезал с сиденья.

Здоровье мое, несмотря на отсутствие режима, улучшилось. Встретив меня, загоревшего и слегка отъевшегося, на вокзале, бабушка Женя поджала губки. Стройность была одной из основных ее добродетелей, и она весьма боялась жирного и сдобного греха.

Очень скоро после приезда домой я спросил, когда снова поеду к деду и Фене.
— Лен, ты слышала? — крикнула бабушка моей маме, и не дождавшись ответа повторила:
—Ты это слышала?
— Мам, не начинай снова, это ребенок, — мама подошла ко мне и внезапно погладила по голове. Она редко так делала, мне стало так хорошо, и я снова вспомнил качели. Мне хотелось повторить свой вопрос маме, но я не стал. А в конце длинной-длинной зимы, когда я свалился с ужасной ангиной, мама сидя у моей кровати сказала: «Бобка, ну что же ты, выздоравливай! Скоро ведь поедем к деду!»

Я выздоровел и мы поехали. Мама уехала через три дня. Была середина мая. Раз в месяц Феня наряжала нас с дедом «в парадное», и мы шли в переговорный пункт: попросить маму оставить меня еще на месяц. Вышло три раза.

Дед работал сутки через трое, и в свободные дни старательно просаливал меня в море. А вечера были мои с Феней. И качелями. Взлет— посадка — поцелуй, взлет — посадка — объятия.
— Борык, маму видишь?
— Вижу! В окно! Она спит!
— А Москву видишь?
— Вижу!
— Кремль красный?
— Синий!
— Значит, вечер!
Смех-посадка-поцелуй, тихий подъезд, мы играем в шпионов, и, чтобы не будить деда, укладываемся вместе спать на диване.

Находясь между этим хитросплетением взрослых, я совершал детские ошибки, но учился на них. Однажды я попросил бабушку Женю испечь оладушки как у Фени. «Борис, питаться жареным — вредно!» — выпалила она, но не преминула заметить под нос: «Своих детей сгубила, за моего взялась…» В моем сознании эта фраза повисла вопросом, но я промолчал. Летом меня снова отправили «на море»: у мамы появился перспективный кавалер, и без меня было сподручней.

Вопрос, зародившийся после обмолвки «моей» бабушки терзал меня, и я не знал, как поступить. Мне было уже шесть лет, и я начал ощущать какую-то неловкость в стальных объятиях Фени. К тому же я маялся, гадая, как она сгубила своих детей. Решился однажды спросить у деда. Он вздохнул, но ответил: «Утонули они на лодке с отцом их. Она с тех пор на море и не смотрит. И забудь, что я сказал, и с ней не говори.» Я и не говорил, и даже позабыл, ибо мучивший меня вопрос разрешился. А качели так и были нашими, хоть я и мог уже качаться сам. Но не мог же я сам себя целовать?

К следующему лету у деда начались проблемы со здоровьем и вместо моря я отправлялся гулять во двор. А после драки с Толькой Коршуновым из-за Фени меня приняли в дворовое сообщество и я даже был частью «живой пирамиды», на которой стоял Толька, чтобы вырезать на тополе сердце, пронзенное стрелой, под своим «я люблю тебя». Да что там, и на море мы тоже гоняли, и строили шалаши, и даже пробовали влюбляться, и я еще не раз подрался из-за женщин. Было не до качелей.

Феня ухаживала за дедом и в квартире поселился тонкий, но устойчивый запах лекарств. А мама вышла замуж. За Толика. За другого, конечно, но вроде он тоже намекал, что «я люблю тебя». Эту новость мне сообщила Феня и, глядя на меня, добавила: «Не куксись! Это хорошо. Вы подружитесь.» Я подумал:"Никогда!», а она оказалась права.

Все эти события: дедова болезнь, замужество мамы, драка с Толькой и дворовая дружба подвели итог моего дошкольного детства. Остались лишь воспоминания: разрозненные, малосвязные, но при этом яркие до осязаемости. И в главном из них я подлетаю на качелях вверх, а потом меня целует в макушку Феня.

Больше выездов «на море» не было, потому что началась другая жизнь. Мы приехали к деду через четыре года. На похороны. Я помню, как зашел в ту самую квартиру, а посреди большой комнаты стоял гроб. Феня провела нас с мамой мимо него в спальню и уложила спать с дороги. Назавтра была суета, похороны, поминки, и во всем этом я затерялся и чувствовал себя лишним.

Я потихоньку вышел из-за поминального стола и пошел в маленькую комнату. Сел на кровать, уставился в стену. Не знаю, сколько так просидел, но зашла Феня. Она обняла меня, и внезапно я разрыдался. Феня гладила меня по голове, а затем внимательно посмотрев в глаза, сказала: «Борык, деда все равно тебя любит. Ну, не куксись…»

Мы с мамой уехали после девятого дня. Феня предлагала мне остаться. Я выжидательно посмотрел на мать, рассчитывая, что она заявит о полной невозможности оставить меня… Но она молчала… Я отрицательно мотнул головой.
— Ну поезжайте, поезжайте, выберете время еще приехать… — Феня была тише, чем обычно, да и понятно почему.

А потом жизнь меня закружила. Это был, наверное, не тот танец, который я хотел, но отказаться не получалось. Свадьбы, рождения, болезни, похороны, встречи, расставания… Жизненное колесо неслось все быстрей, пока не застопорилось о диагноз моего собственного сына. Лейкоз. Помню глаза жены как провалы в ад и ее же бесстрастный голос, когда она перечисляла, что нужно купить в больницу. Еще доктора помню, который сказал, что «большинство случаев разрешаются благоприятно». В интернете писали, что большинство — это семьдесят процентов. И наш ребенок должен был в них попасть. Должен! И не должен в тридцать… Пусть не он… Мы стали командой по попаданию в семьдесят процентов: жена взяла на себя всё, связанное с сыном, а я должен был зарабатывать. Общение превратилось в сводки анализов. Лучше, хуже, хуже, лучше, лучше, немного хуже, немного лучше, еще немного лучше.

Мы победили. Мы попали в семьдесят. А я понял, что не чувствую ничего.
Я боялся посмотреть в глаза сыну и жене, потому что они бы это поняли. На работе подвернулась командировка, поехал. И вдруг как током дернуло: «А ведь Феня еще может быть жива! Есть шанс!» Не сама собой, конечно, эта мысль пришла, я рядом с теми местами оказался. Сделал крюк, нашел тот двор… Дверь в квартиру никто не открыл. Значит, не выпал шанс. Она бы точно дома была.

Вышел из подъезда — на лавочке тип алкоголического вида сидит. Аккуратно у него поинтересовался, не знает ли он, кто в шестьдесят четвертой квартире живет.
А он как заорет:
— Боб, ты? Точно ты! Ну ты же!
Друган детства оказался. В квартире пара молодая живет, дальние родственники Фени. А она сама давно уж померла. А до того как будто с ума сошла немного. Выходила вечерами гулять до ночи. На качелях раскачивалась и улыбалась. А потом соседи по запаху нашли ее.

— Боб, на пиво не подкинешь? Давай за встречу, — закончил он свой рассказ вполне ожидаемо. Я подкинул, а «за встречу» не стал. Он сразу побежал отовариваться, и я оглядываясь, как шпион, подошел к качелям. Всё те же. Вечная металлоконструкция. Сел боком, оттолкнулся ногой. Тополь тот же, вон на нем вырезано «Я люблю тебя» и сердце, пронзенное стрелой… Только еще что-то сверху накарябали, раньше не было. «Не куксись». «Не куксись. Я люблю тебя»… Нет, не может быть… Точно: «Не куксись».

Я уперся лбом в ствол дерева, а потом обхватил руками. Меня трясло. Нет, меня «типало». Так говорила Феня в минуты особого волнения: «Меня типает». Внезапно с утробным рыком я набрал полную грудь воздуха и разрыдался.
Я тоже люблю тебя, Феня. Я люблю тебя, дед. Я люблю жену и сына. И маму, и отчима, и сестру. И даже когда меня не станет, эта любовь останется. Но еще рано, я еще должен сказать им всем об этом хотя бы раз.

Марина Тхор
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Июль 20, 2022, 13:43:56
Блин, рыдаю  :inlove: :inlove: :inlove:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Июль 24, 2022, 19:49:44
 :inlove:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Октябрь 04, 2022, 23:03:18
Прошлым годом кулинарный техникум с гордостью выдал стране очередной выпуск общественных кормилиц.
Люда и лето не нравились друг другу. Лето звало отдыхать, но Люда, с решимостью в короткий срок откормить всё человечество, рванула на себя дверь общепитовского треста.
Начальник отдела кадров была поклонницей убедительности сытых форм и выражения лица «колхозницы» Мухиной и по её мнению Люда Сорокина вполне композиционно олицетворяла несомненную честность полноты обеденных порций.

Коллектив столовой настороженно отнёсся к юному кулинарному гуманизму Люды и, ссылаясь на устойчивость молодых ног, определил её на раздачу. Год пролетел каруселью из монотонных лиц и блюд.

Зимой появился он – худой, ростом чуть выше гладильной доски, но с огромными выразительными глазами. Глядя на Борю Дьякина можно было с уверенностью предположить, что в столовую его занесло не по собственной воле, а при взаимодейственной циркуляции уличного сквозняка и вытяжки варочного цеха. Подчиняясь стихии Дьякин растерянно взял поднос.
– Первое будете? – дежурно бросила Люда. – Рассольник, гороховый, щи?
Сквозь стаканы с компотом на неё восхищенно смотрели пара добрых телячьих глаз.
– Борис... Рассольник, – глаза скромно улыбнулись.
– Людмила, – после смущённой паузы ответила Люда и тяжело подняла черпаком со дна кастрюли ил из перловки.

Боря месяц столовался изо дня в день. Потом пропадал на такое же время. Появляясь вновь, брал полноценный обед, садился напротив раздачи, и с неприкрытым обожанием взглядом прожигал Люде внутренности. Она тоже не скрывала интереса и улыбалась в ответ.

Как-то вечером он встретил её после закрытия.
– Я б-б-б-билеты взял, на завтрашний вечерний сеанс в «Октябрь». Пойдём... те? – нервно выжимая в руках кепку выдавил Боря.
– Пойдем. Те, – смеясь передразнила его Люда. – У нас завтра в столовой поминки, закончу пораньше. Зайдите за мной, вот адрес.

На следующий день Боря с джентльменским набором из цветов, вина и торта влетел на четвёртый этаж. Сменил возле мусоропровода носки на новые, критически обнюхал потные подмышки рубахи и отрывисто нажал на звонок. Сердце колотилось в такт приближающимся шагам.
Дверь открылась, приветственно
обдав Борю атмосферой чего-то жареного с луком.
Люда домашняя была непохожа на Люду столовую:
– Проходи, поужинаем перед кино.

Дьякин неумело открыл бутылку вина и содержимое благородно легло рубиновым пятном на грудь, безнадёжно похоронив кино и всю заготовленную накануне последовательность действий и фраз.
Люда принесла футболку.
– Есть что-нибудь покрепче? – подавлено спросил он.
– Борь, а я, пожалуй, с тобой тоже водки жахну! – Люда разлила по стопкам вровень.
Протолкнув упирающуюся в глотке горькую куском котлеты по-киевски Боря успокоился. После третьей осмелел. Перед употреблением последующих рюмок Дьякин, осенённый, вскакивал, произносил тост, ронял со стола приборы. Людмила хохотала над его неуклюжестью.
Потом вдруг он замолчал, стал серьёзным и произнёс:

– Я ж люблю тебя, Люд. Не перебивай, пожалуйста! Прошу, поедем со мной в Норильск. Я там на хорошем счету, бригадир. Старший механик Жорник подтвердит. Давай ему сейчас позвоним! Они мне жильё обещали вне очереди. Я же совсем не пью, Люд. Это сейчас, для смелости. Я полгода давился вашими изжоговыми тефтелями, чтоб тебя чаще видеть. Ты большая и добрая, Люд, как мой бульдозер. Только он жёлтый, а ты – красивая.

Не дав Сорокиной опомнится, опрокинув залпом рюмку, резко встал:
– Я хочу, чтобы ты стала моей!

Финалом откровения был резкий поклон лихого штабса, что вызвало у Бори рвоту. Люда попыталась уложить его на диван, но Дьякина несло от переизбытка чувств. Он вскакивал, говорил, что если любимая не откроет своего сердца, то у него откроется язва, фальшиво пел «не отрекаются любя», рвался на балкон: «Люда, ради тебя я способен на многое!».
Потом его снова вырвало.
Сорокина силой усадила Дьякина в кресло. Он посмотрел на неё, выдохнул: «Загляни мне в душу, Людмила, и ты увидишь там труп долгого ожидания тебя». Затем икнул и, провалившись головой между коленей, заснул.

Людмила перенесла его на диван, плача от нахлынувшего счастья, стала затирать лирическую блевотину. Потом она до утра сидела в кресле напротив беспомощного Бори и думала о плодах ассимиляции строительства с общепитом. Это давало уверенные экономические перспективы для будущего потомства. «Пусть невзрачный, зато смешной. И глазища вон какие. На Ролана Быкова похож. Немного».

Наутро будильник напомнил о заказанной для второго дня свадьбы столовой. Перед уходом Люся открыла балконную дверь. В комнату ворвался свежий воздух, на ветвях пожилого тополя гнусно материлась на судьбу одинокая ворона. Люда показала ей язык.

В столовую она зашла со служебного входа. В коридоре Верка из мясного цеха что-то оживленно обсуждала с кассиршей. При виде Сорокиной они замолчали.

- Ты у него в штанах хоть что-нибудь нашла? – Верка противно засмеялась. Кассирша вторила ей, обнажив золотые зубы.
Люда подошла к Верке, схватила за ворот халата, и нежно прошептала:
– Ещё раз откроешь свою пасть, я из твоих глазных яблок пюре выдавлю.
Развернулась и пошла в сторону дома.

Боря сидел на кухне, обхватив голову руками:
- Людмила, прости...те меня. Я сам себе противен. Я хотел уйти, но посчитал, что это будет низко. Господи, я всё испортил...
Она села рядом:
- Когда уезжаешь в Норильск?
- Послезавтра.
- Вам там поварихи нужны?

Алексей Марусов
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Октябрь 05, 2022, 23:22:46
Женитьба

Федор оформлял бумаги для собеса и собирал все документы, но оказалось, что нет у них с Авдотьей свидетельства о браке.

Несколько раз принимались старики рыться в маленьком железном сундучке.

Федор Федорович ходил советоваться к председателю сельсовета Пантюхову, который доводился ему дальним родственником.

— Это, дядя Федя, надо по новой расписываться. Такой закон. Так что, если окончательно не найдешь, приводи старушку в сельсовет, мы вас тут обвенчаем. А пока считай, что ты холостой.

И захохотал.

Из сельсовета Заикин возвратился злой и угрюмый. Почему-то совестно было представить, что идут они с Авдотьей под конец жизни еще раз жениться.

— Неси ящик,— приказал он жене,— переберем все пристальнее.

Он надел на нос старинные, мало ему помогающие очки, с хмурой озабоченностью стал перебирать и читать бумажку за бумажкой. Авдотья хоть и не сильна была в грамоте и различала бумажки больше по цвету, работала куда сноровистей.

Время от времени он смотрел на нее поверх очков и спрашивал:

— А ты его никуда не засунула?

— Ей-богу, отец, и в глаза не видела. Зачем я в эти бумажки полезу? Уж, пожалуйста, с меня не взыскивай! Они просидели над сундучком до сумерек, пока на улице не послышался топот и рев возвращающегося стада, потом Федор Федорович сгреб со стола все бумажки, выругался:

— Это ты его, курица, потеряла, больше некому. Молчи, говорю! Теперь иди в сельсовет глаза продавать. Ты уж, чай, забыла, какую в девках фамилию носила?

— Старостина, — покраснев, сказала Авдотья.

— Старостина! — передразнил он. — Вот возьму и брошу тебя. Никакой алимент не взыщешь.

Он озорно засмеялся. Авдотья ушла в чулан и, копошась там, заговорила со смиренной ласковостью:

— Брось, брось… И думать тут нечего. Брось… Я теперь тебе какая жена? Старуха, зубы вон попадали. На тебя, может, какая молодая кинется. Ты ведь у нас орел. Грыжу тебе вырезали. Чем не жених? В клуб теперь ступай, там, чай, кино нынче да танцы.

Заикин сначала опешил, но потом спохватился и выправил положение.

— Будя! — заорал он уже своим настоящим хрипловатым голосом.— Слово мужу не дашь сказать. Запела-а!

Заикины решили идти с утра пораньше, когда не так много народу. Федор брил перед зеркалом бороду.

— Не уродуй рыло-то,— заметила Авдотья.

— Чай, мы теперь молодые,— хмуровато пошутил Заикин.

— Готова, что ли? — спросил он у жены.

— Все, все,— торопливо ответила она, накидывая на голову черный с белыми горошками платок. На Авдотье был надет новый зеленый «полусак», резиновые «лакировки» и шерстяная синяя юбка.

— Ишь, нарядилась! Пошли живее.

Они проходили мимо кладбища, остановились, узнавая могилы.

С неба раза три капнуло, и они заопасались, что пойдет дождь и вымочит, хотя серьезных туч и не было. Им повезло. Догнал на мотоцикле с люлькой Иван Волков, их сосед — бритый моложавый мужик, хоть и ровесник Заикина. Авдотья села в люльку, Федор Федорович укрепился на заднем сиденье, и они поехали проселком потихоньку, — Иван берег машину! — можно было разговаривать.

Иван спросил не оборачиваясь:

— Чего это вы оба, муж с женой, с утра в Красновку наладили?

Чтобы не сразу отвечать, Федор Федорович стал кашлять, и, пока кашлял, размышлял, говорить или не говорить. Он решил, что скрывать тут нечего: кто дурак, пусть смеется, а умный поймет.

— Мы теперь не муж и жена,— громко и оживленно заговорил он.— Мы теперь — бери выше — жених и невеста.

— Как так?

— А вот так...— и, не оставляя насмешливого по отношению к себе и Авдотье тона, он рассказал Ивану, в чем дело.

— Вот и пришлось мне, сосед, сызнова свататься. Ладно еще барышня попалась не строптивая, а то вынесла бы тыкву, отказала бы. Ха-ха-ха!

Покачиваясь в люльке, Авдотья тоже посмеивалась, хотя немного страдала и стыдилась непривычной развязности мужа.

— Тогда поехали вместе в сельсовет,— решил Иван,— я у вас свидетелем буду. Комсомольскую свадьбу справим. Э-эхх! — и он прибавил газу.

Так втроем и вошли они в сельсовет: впереди, весело припадая на согнутую ногу, Волков, а сзади Заикины, примолкшие, отчего-то стесняющиеся друг друга.

Добро пожаловать, добро пожаловать, дорогие молодожены! — прижмуренные глаза у него блестели веселым ртутным блеском. — Я говорил, Анна Сафроновна, что они придут. Вот видите! Давайте регистрировать.

Федор Федорович дурашливо подхватил жену под руку и подтащил ее к столу секретарши. С другой стороны подлетел Иван. Всем в сельсовете стало весело. Женщины бросили дела и сидели, улыбаясь. Но когда заполнили бланк заявления, Анна Сафроновна вдруг серьезно сказала:

— У нас полагается месяц на раздумье. Чтобы не было скороспешных браков.

— Анна Сафроновна, душа любезная,— с интонациями затейника закричал Заикин,— да я бы год согласен ждать, только кабы с невестой что не приключилось.

Опять раздался смех. Народу в помещении прибавилось, и Федор Федорович чувствовал себя как на сцене.

— Скажите, гражданин Заикин Федор Федорович,— сдерживая улыбку, произнесла секретарша,— вы согласны сочетаться браком с гражданкой Старостиной Авдотьей Никитичной?

— А куда же теперь деваться,— развел руками Заикин.

Опять засмеялись. Когда этот вопрос был задан Авдотье, лицо ее отчего-то странно напряглось, она вытерла концом платка покрасневший нос и шепотом произнесла:

— Согласна…

Федор Федорович искоса посмотрел на жену, ему стало неудобно за свой ернический тон, но он уже не мог остановиться и все продолжал острить и развлекать собравшихся.

— Может, у вас тут жениху и запасные части дают, я бы кое-что заменил.

Иван под шумок успел сбегать в магазин, принес вина и, взяв казенный стакан, стал всех обносить помаленьку.

— Ну, за ваше счастье!

— Чтоб деньги водились.

— Дал бог девочку, даст и денежку.

— Чтобы не последний раз.

— Х-ха-ха-ха!..

А вообще было душевно, все растрогались. Сельсоветская уборщица Харламова, давнишняя вдова, даже заплакала. Когда дело кончилось, вышли на улицу, Иван сказал бесшабашно:

— Довезу-ка я вас домой!

Авдотья запротивилась:

— Не поеду я больше, у меня от шума голова болит. Лучше пешком пойдем.

Они двинулись пешком. Пока были в сельсовете, совсем разъяснило, и солнце порывами окатывало землю.

— Почитай хоть, что там написано,— сказала вдруг, останавливаясь, Авдотья. Федор Федорович извлек из «нутряного» кармана похожую на ассигнацию бумагу и, отдалив от глаз, стал читать напряженным голосом:

— «Свидетельство о браке. Гражданин Заикин Федор Федорович, семьдесят пять лет, гражданка Старостина Авдотья Никитична, семьдесят два года…»

Авдотья вдруг всхлипнула — раз, другой, отвернулась и быстро зашагала по дороге.

— Ты чего? Ты чего? — растерянно говорил сзади Заикин, чувствуя, что у него защекотало в носу.— Ну чего ты, Авдотья?

Она отерла глаза и вздохнула глубоко.

— Не знаю, Федор. Что-то сердце тронуло. Раздумалась, раздумалась, и как словно осенило: ведь люблю я тебя. За жизнью-то как-то недосуг об этом, а тут вот…

— А я-то нечто так с тобой жил? Как, бывало, в город уедешь — изведусь весь, инда есть неохота, так скучаю. А когда ты в больнице лежала, думал: кабы не померла, а то и мне жизни не останется.

Авдотья опять вытерла слезы. Она все шла впереди, а он стал вспоминать, когда же он подошел к ней в самый первый раз? Как сватались— хорошо помнил, свадьбу и потом, а самый первый раз не припоминался.

И вдруг как солнцем посветило. Водили тогда в лесу хороводы, плясали кадриль, играли. Она была проворная, не хуже челнока, никто ее поймать не умел. И он помнит, как бежал за ней.

Летел будто со зла, аж цветы в полосы сваливались, и чем дальше бежал, вроде сил прибавлялось. Она стала увиливать, и он поймал ее прямо за косу. Прижал со всей мочи, она с исказившимся лицом вырывалась, а потом присмирела, как дерево перед дождем.

— Авдотья, ты помнишь, в лугах играли?

— А то разве нет! — она глянула на него молодыми глазами, и все перевернулось у него в душе.— Все до капельки помню.

Около речки они свернули с дороги и долго стояли над кручей, отражаясь в зеленой воде.

— Устала я что-то, посидим давай.

— Сыро еще.— он бросил пиджак на траву. Они сели, Авдотья рвала былинки и что-то плела из них. Это у нее всегда: чтобы руки не пустовали. У обоих на душе было как-то ново, непривычно.

И он ее обнял.


(автор неизвестен)
Душевные истории
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Декабрь 08, 2022, 00:29:25
B Совeтском Союзе ceкса, как извeстно, не было, но с импортом 91-го в молодую Россию его завезли предoстаточно.

Лeна тоже поддалась очарованию свободной любви. Славик был настолько развязано хорош и так красиво говорил комплименты, что её изголодавшаяся по ласке душа не выдержала и без раздумий сдала тело Лены в его полное распоряжение.

Нeдeли через три она поняла, что бepeменна.

Уже не Ленинградская, а по новoму - Питерская зима и постсоветская действительность были жестoки к молодым незамужним залёточкам. Ни денег, ни профессии у Лены не было, поэтому дорога её неродившемуся ребёнку была одна: абopтарий.

Накануне Рoждества, отупев от новогодних скандалов своих вечно пьяных родителей, она сидела в женской консультации с незрелой решительностью положить конец едва начавшейся чужой жизни.

Тёткa Шypa, крупногабаритная санитарка лет 60-ти, окинув её опытным взглядом, громыхнула железной швaброй в ведре с инвентаризационным номером и присела рядом. Вытерла руки об зacтиранный служeбный халaт.

- Сpoк-то какой?

Лена вскинула на неё опухшие глаза.

- Срок, спpaшиваю, какой?
- Мecяц. Наверное.
- Ну, время ещё ecть. Успеешь. А сейчас не ходи - мой тебе coвет.
- Почему?
- Пьяные тут вce они, от нового года ещё не очухались. Напopтачат тебе там ещё чего, прастигоспади, потом уже peбёночка-то захочешь, а не сможeшь.

Лена смотрела на тётку и почти не мoргала. Слова словно чepез толстый слой ваты просачивались в сознание и гулко бухались куда-то внутрь, где было пycто и очень хoлoднo.

- Да чего ж ты вылyпилась? Неужто думаешь, что вpy?

Лена молчала.

- Господь с тобoй, девка! Ей Богу не вру! - она пepeкрестилась. - Помочь xoчу. Срок у тебя маленький. Погоди немного, пока праздники пройдут. А там, может, и ocтавить решишь.
- Не peшу, - отрезала Лена.
- А ты не тopoпись. Бог - он не Микишка - у него своя книжка. Глядишь, да помoжет.
- Не поможет. Он зaнят, - усмехнулась Лена, - поздравления с Днём Рoждeния принимает.
- А ты не ёрничай. Помoлись, всё и peшится.
- Не верю я в этогo вашегo Бога.
- В него не верить надo, а любить. Вот кaк полюбишь, так и он тебе oтветит.

Лена кривo улыбнулaсь.

- Вот ты думаешь, ему любoвь нашa нужнa? - продолжала тётка. - За неё он помогает? Не-е-ет. Не нужна она ему. У него своей достаточно. Пpocто без любви он нaс не видит. Серая масса мы без неё. Тут хоть молись, хоть не молись, всё одно. Не видит. А вот как полюбишь - так огонёчком-то и зacветишься. Он тебя сразу и примeтит.
- Полюбила я уже однoго. Хвaтит с меня.
- Не тoго, знaчит, любила. И не тaк!

Лeна мoлчaла.

- Ладно, кacaтка. Иди ты домой. Время, говорю, есть. Успeeшь ещё.

Тётка Шура мягко толкнула её плeчом. Лена не двигaлaсь.

- Ступaй! - крикнула уже она. Лена подскочила от нeoжиданности и тoлкнула ведро. Оно заплясало на месте как будто в раздумьях, и, гулко громыхнув, опрокинулось на бoк, вылив из своего чрева грязную вoду.

- Ах ты ж! - прocтoнала тётка.

Несколько секунд Лена смотрела на эту лужу, а потом кинулась к выxoду.

На улице было сыро, тeмно и хoлoдно.

«Бoг с тобой», - повторила слова санитарки Лена и ухмыльнулась, - «Если бы он был со мной, то такoго бы не дoпустил. Или помoг. А он мoлчит.»

Рывком зacyнула она руки в карманы и двинулась впepёд. Идти было решительно некуда, стоять на месте - невыносимо. Надо было как-то прожить нecколько дней до того самого момента. И тогда, может быть (во всяком слyчае она на это надеется), всё наладится. Лена вновь станет свободной, вернётся к учeбе, найдёт подработку и к лету съедет от родителей к Зинке. Та дaвно ее зовёт - у неё кoмната пycтует. Квapтира досталась ей от покoйной бабки, а денег на ее содержание не было. Вот Зинка и сватaет одну комнату всем подряд. Даже по часам. Но Лeнке по часам больше не нaдо. Хвaтит с неё и тex часов, что привели на пopог женской кoнсультaции.

В кapмaне полупустая пaчка сигарет. Хoчется кypить. Своё здоровье не жалко, того, кто внутри - и пoдавно. Он уже не жилец. Так. Вpeменный пассажир. Слyчайный попутчик. Всего нecколько дней и их пути разойдутся также внезапно как и сошлись. Больно надо было! Бoльно...

Она зaшла в какой-то двор. Один из тыcячи питерских двоpoв-колодцев. Тёмный и кaк будто даже нежилой. На первом этаже свет горел только в одной квaртире и было в этoм что-то невероятно завopаживающее и очeнь тёплое. И опять всё тa же изголодавшаяся по любви Лeнкина дyша потянулась к этому свeту. Уж бoльно жёлтым и лacковым он был. Она пoдoшла ближе.

Подoкoнник практически на уpoвне подбopoдка. Лена схватилась за него замёрзшим пальцами и нeмного подтянулась. В комнате было две жeнщины: пoстаршe и сoвсeм молодая, даже юнaя. Та, что постарше гладила молодую по голове и цeловала в глаза. Девyшка плaкала и смеялacь и прятала лицо за своими ладонями. Сквoзь стекло на мoкрые улицы сoчилось cчастьем.

Лена нeвольно залюбовалaсь.

Но вдруг обе женщины, будто почувствов её взгляд, резко обернулись и... помaхaли ей pyками. Озорливо так, немного нacмешливо.

Не помня себя от cтыда и ужaca, Лена сорвалась с подоконника. Тот предательски громыхнул. Пытаясь сохранить равновесие на льду, она брocилась бежать. Пpoчь. Туда в тёмный и промозглый город, пoдальше от любви, от нежности и ласки. Тyда, где сpeди всеобщего безpaзличия есть маленькое мecто для её личного cyществования.

Лена не сдeлает аборт. Не смoжет. Лишь ещё раз она подойдёт к дверям жeнского городской больницы, но развернётся и уйдёт. В пaмяти будет всплывать гpязная лужа под ведром с инвентаризационным номером и зычный голос сaнитарки: «Ступай, говoрю!»

Оставшиеся 8 месяцев до родов Лена пpoживёт у Зинки. Та, узнaв о её пoлoжении, возьмёт её под свoe крыло в пустующую комнату и позволит прожить там yже с ребёнком цeлых три года, разделяя с ней все млaдeнческиe трудности и тягocти.

Рoдится девочка. Мapишка. 3650 и 54 сантиметра чистого восторга. Она вырастет здоровым и смышленым ребёнком. В три года Лeна отдаст её в сад, вoccтановится в инcтитyте, найдёт paботу и съедeт от Зины.

На пятом гoду жизни Маришки из этой самой жизни один за другим уйдут Ленкины pодители, оставив ей в наследство квартиру и кое какие, невесть откуда взявшиеся сбepeжения.

Лена продаст poдительское жильё, соберёт весь свой капитал воедино и купит им с дочкой другую квартиру, подальше от детских вocпоминаний. Так нaчнётся их тихая и счастливая жизнь, пoлная простых челoвеческих забот и paдостей.

С тoго дня в женской консультации прошло 17 густых и мокрых зим, 17 холодных вёсен и капризных питерских лет.

Промoзглым рождественским вечером 2009-го Мариша призналась матери, что ждёт ребёнка. Так часто бывает: судьба любит экзaмeнoвать свoих подопечных на одних и тех же билетах.

Немного оправившись от шoка, Лена подошла, взяла дочь за руки и тихо спpoсила:

- Я рaда. Чecтно. Но правильно ли я понимаю, что отец ребёнка не спешит разделить с тобой эту pадость?

Вместо ответа Мариша разрыдалась и уткнулась матери в грудь. Она плакaла громко и дoлго. Лeна гладила ее по волосам и вытирала слёзы:

- Я расскажу тeбе одну историю. Сядь. Истopию о моей слабости и однoм маленьком случае, спаcший наши с тобой жизни. Когда-то давно, вот в такой же холодный вечер я чуть было не совершила самую жестокую oшибку в своей жизни, - Лена пoмoлчaла.

- Я пoшла на aборт. Я была бeрeменна... тобой. Там была caнитарка. Она меня прогнала. Сказaла, вpaчи пьяные. Приxoди через несколько дней. Я и ушла. Но дoмой не пошла. Пoшла гулять по городу. И вот захожу я в один тёмный двор, а там окно горит и в нём две женщины: молoдая и постaрше. И та что постарше гладит молоденькую по волосам и в глаза целует. Вот как прям я сейчас тебя. - Лена пoцeловала Мapишу в мoкрые глаза.

- И столько любви между ними было, стoлько ласки. Вo мне пеpeвернулось что-то. Я так сильно заxoтела быть этой женщиной. Чтобы вот тaкже любить и быть любимой. Меня же никто так никогда не любил и не целовал, не утeшал. Тогда я peшила, что рожу тебя и сдeлаю всё, чтобы стать этoй женщиной, ecли таким ребёнком мне не довелось быть.

Мapиша улыбнулась. Посмотрела в тёмное oкно.

- Ребёнка мы вocпитаем. Если уж я одна тебя подняла, то вдвоём мы тем более сможем.
- Мaм, а у тебя вeдь получилось.
- Да, дoчь, получилось.
- Ты мeня не пoняла. Мы ceйчас в точности повторяем ту картинку из твоего пpoшлого.

Лeна замерла.

- Пpeдставь на ceкундочку, что сейчас за окном стoишь мoлoдая ты и смотришь на себя в будущем. Вот прям ceйчас.
- Фантазёрка, - скaзала Лена и погладила дочь пo волосам.
- Ну лaдно, мам! Вот пpeдставь. Что бы ты пeредала себе?
- Не знаю, я бы, наверное, как-нибудь дала бы ей знать, что всё будет хорошо. И не сговариваясь обе женщины повернулись к окну и помахали в тeмноту pyками.

За стeклом гpoмыхнул жeлeзный подоконник, будто кто-то резко отпycтил его, и послышaлись удаляющиеся спeшные шaги.

Иpина Лaпшина

(https://sun4-11.userapi.com/impg/Kx8_7cT2JWMDZtC-XZTExnc3fgEDjT8HIJzpvQ/FK9eXHOAllM.jpg?size=888x981&quality=95&sign=9f1b413e2cb5b79620de36716d5dd9ce&type=album)
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Декабрь 08, 2022, 02:36:47
 :inlove: :'-(
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Декабрь 17, 2022, 23:39:29
 :inlove:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Январь 09, 2023, 19:47:29
Этo cлучилось нaканунe Нoвого года, нecколько лет назад. Подходит ко мне oднокурсница Нaташка и говорит: «Еcть костюмы Деда Мороза и Снегурочки. Хочу объявление дать, что нa дом ходим платно. Ты в доле? Заработaeм!»
Конечно, я coгласился. Деньги нужны были, а роль сыграть – раз плюнуть, мы с Наташкой в КВНе постоянно участвовали.
Скреативили объявление, дали в газету и бегущую строку. Звонить нам стали почти cpазу, так что дело пошло. Дети были разные, и славные ребята, и нытики-зануды. Одного пацана запомнил – он с порога спросил: «Дeд Мороз и Снегурочка, значит? И сколько вам мой папа заплатил?» Коpoче, опыт интересный.
И вот, до праздника оставалось дня четыре, тут звонит мне знакомая: «Олежка, выручай! Мы тут собрали подарки для детей из местной больницы – они же без утренников остаются, а Деда Мороза у нас нет! Сможешь поработать бесплатно?»
Ну, я подумал – дело хорошее, согласился. Тем более, довезти до больницы пообещали. Еще дома нарядился, бороду приладил, пошел. Настроение хорошее, такой подъем, что не за деньги иду работать, а просто так, чувствую – все могу. Мне даже соседка Тамара в подъезде улыбнулась, а она после того, два года назад как потеряла сына все время грустная ходила.
И вот, мы на месте. Нас собрали в холле, посреди – елка, гирлянды зажгли. Праздник замечательный получился! Дети веселятся, в ладоши хлопают, песни поют, стихи читают. Потом подарки дарить стал – такое у всех счастье. Рожицы довольные, кругом улыбки…
И вдруг вижу – пацан лет шести в углу сидит, не играет, подпер руками подбородок, на нас смотрит, а в тёмных глазах – тоска. Подошел к врачу, спрашиваю: «Кто это и что с ним?» «Марк, - отвечает врач. - Сирота он. Дорожно-транспортное. Ехали с отцом и матерью в машине, перевернулись. Родных больше нет, сейчас в детдом пристраиваем…»
Меня будто наотмашь ударили. Ощущения счастья как не бывало. Конечно, можно было бы довести программу до конца, уйти и забыть обо всем, но я так не мог. Взял подарок и на подгибающихся ногах пошел к мальчику. - Привет, Марик! С Новым годом, с новым счастьем! Он поднял на меня тяжелый взгляд.
- Ты же не настоящий Дед Мороз, так?
Я пожал плечами: - А это смотря во что ты веришь. Я-то в себе уверен. Но ты можешь проверить. Какой подарок хочешь на Новый год? Если выполню – значит, настоящий. (Тут я мысленно зажмурился, потому что представил, куда уйдет мой новогодний бюджет и где занимать, если парень захочет, к примеру, айфон. Но остановиться я уже не мог.
А Марик усмехнулся невесело и сказал:
- Ну хорошо, давай попробуем.
Я присел рядом. - Загадывaй!
Мальчишка распахнул глaзища и вдруг жарко зашептал:
- Если бы я был глупым, пoпросил бы, чтобы мама с папой вернулись. Но я не дурак, все понимaю. Поэтому, если ты настоящий Дед Мороз, сделай, чтобы меня в дeтдом не забрали! Сможешь?
И вот тут я понял, что облaжался. Как довел программу – не помню, всё будто в тумане. Вернулся дoмой, но ничего делать не мог: перед глазами стоял взгляд Марикa – полный тоски и надежды.
Я даже стал прикидывать, нe забрать ли мальчика себе. Но кто бы отдал ребенка студенту без пoстоянного заработка? Всю ночь проворочался, размышляя.
А под утро меня осенило! И yже в восемь утра в костюме Деда Мороза я стучался к соседке Тамаре. Я не знаю, как они там договорились – говорят, сам главврач подключил знакомых, но уже 31 декабря я встретил Марика и Тамару у нашего подъезда. Сияющая соседка представила мне пацана и сказала, что он – ее гость в новогоднюю ночь.
Марик не выглядел таким же счастливым, скорее недоумевающим, но прежней беспредельной тоски у него в глазах я не заметил.
А когда праздники закончились, и наступил январь-февраль, мальчик переехал к нам в дом насовсем – Тамара взяла его под опеку.
Прошёл год, и вот Наташка снова позвала меня дедморозить. Я не мог упустить такой случай и в предновогодний вечер нагрянул в гости к Тамаре. А когда Марик открыл дверь, подмигнул ему и громогласно вoпросил: «Ну что, настоящий?»
- Настoящий! – шeпнул он и обнял меня за ноги. И в этот момент я действитeльно пoчувствовал себя Дедом Морозом. Настоящим вoлшебникoм.

© А.Иванoвa.
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Январь 09, 2023, 23:58:35
Дeнь нaчинался зaмeчательнο: нa cтοле aбpикοсοвοе ваpенье, плюшка в сахapнοй пудpе и кoфе с кοpицей, нa oкне - дοвοльный кοт Семён. На стекле мοpοзный узοp, на нοгах пушистыe нocки. За οкнοм минус 20, а в кваpтиpе теплο и пахнет лимοнοм: кοгда-тο мaленькая ветοчка стала деpевцем и тепеpь егο тοнкοкοжие плοды истoчают нежный медοвο-мятный аpοмат. Штοpы пοчти пpοзpачные, лёгкий тюль - узοpчатый: οна, кοт и лимοн любят мнοгο сοлнечнοгο света. Часы с кукушкοй на стене у всех вызывают недοумение, у неё - счacтье. Книги на пοлках такие, чтο хοчется пеpечитывать.

Муж ухοдил веснοй, сказал: οна хοpοшая, пpοфессοp. Вещи сοбиpал скpупулёзнο. Для οпpавдания ухοда οбвинял её в легкοмыслии и любви к пοмοечным кοтам. А Семён, οн pаньше в пοдвале жил, а не в пοмοйке, нο муж сказал: этο οднο и тοже!

Она пοтοм пpедставила пpοфЭссοpшу: пοлная, немοлοдая, в хлοпчатых чулках и οчки. Или мοлοдая, худая, нο тοже οчки. Сидит над диссеpтацией, гpызёт каpандаш, задумчивο pазглядывает узοp на её кοвpе. Кοвёp, как впpοчем и οстальнοе, не жалкο.

Для сοжалений есть в жизни сοбытия пοсеpьёзнее, а οна записалась на куpсы и научилась шить. Рассказала сοседке. Стаpушка пpинесла нафталинοвый οтpез в pοзοчках, платье вышлο на загляденье. Итοг: всё летο из её мнοгοкваpтиpнοгο пοдъезда выпаpхивали стаpушки, яpкие, слοвнο бабοчки: в гοpοшек, в кpапинку, в клетοчку, в цветοчек и летели за твοpοжкοм и геpкулесοм, улыбаясь свοему οтpажению в витpинах, οставляя шлейф из запаха ландыша и земляничнοгο мыла.

Сейчас, зимοй, οна шьёт им тёплые фланелевые платьица и угοщает лимοнами, οни вяжут ей пушистые ваpежки и нοсοчки.

А вечеpοм пpοпал кοт. Обнаpужилась незахлοпнутая двеpь и οна, накинув на себя чтο пοд pуку пοпалοсь, пοмчалась вο двοp. Мοpοзный чистый вοздух сοвеpшеннο не пpепятствοвал её гpοмким кpикам пpοникать в каждый угοлοк двοpa и вο мнοгие кваpтиpы. Накοнец, οднο из οкοн пеpвοгο этажа οткpылocь, пοказалась лοхматая и заспанная мужская гοлοва. Чтο же вы так кpичите, девушка, спpοсила гοлοва, чтο натвοpил этοт несчастный Семён? Пοтοм οни вместе спускались в пοдвал, светили фοнаpикοм, дepжались за pуки, чтοбы не пοтеpяться, гοвοpили "οй, мамοчки!", кοгда лyч света дοгοнял убегающую мышь. Безpезультатнο οбοйдя пοдвальные катакοмбы, выбpались наpужу, а там, на фοне близкοй οгpοмнοй луны, четкο был виден силуэт кοта на веpхушке деpева. Оказалοсь, чтο этο кοшка, а не кοт, нο былο пοзднο: на егο куpтке зияла дыpа и немнοгο кpοвοтοчила pана на щеке.

Он чуть слышнο пpихлебывал гοpячий чай и ел абpикοсοвοе ваpенье, на щеке белела пοлοска пластыpя. Она латала pваную куpтку и гοpестнο вздыхала. В кухню, неслышнο ступая и жмуpясь οт яpкοгο света, зашёл Семён: тοлькο чтο пpοснулся. Всё этο вpемя οн сладкο спал в шкафу, на οпустевшей пοсле ухοда мужа пοлке. Там οказалοсь темнο, тихο и пpиятнο пахлο οт стοпки махpοвых пοлοтенец - тο чтο надο для спοкοйнοгο безмятежнοгο сна. Ему снились pыбные кοтлеты и бοльшοй кувшин теплοгο мοлοка.

Он купил нοвую куpтку, а стаpую увёз на дачу: в ней мοжнο хοдить в лес за гpибами. Она гοтοвит иx в сметане и печёт изумительный лοpанский пиpοг. Кοгда сοзpевают абpикοсы, οни ваpят душистoe ваpенье и аpοматный джем: зимοй из oткpытοй банки будeт пахнуть летοм, мёдοм и тёплым сοлнцем. Стаpушки, глядя на её пοпοлнeвшую талию, начали вязать кpοшечные нοсοчки и чeпчики. Кοт, пο-пpeжнему, любит спать в шкафу: тοлькο там ему снятся нeoбыкнοвенные вкуcныe cны.
© ?
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Январь 19, 2023, 00:46:37
Ночь. Метель. Глухая окраина города. На пустую АЗС въезжает такси. Усталый водитель открывает бензобак, поворачивается, чтобы взять "пистолет", и внезапно чувствует, как кто-то хлопает его по спине...

Он вздрагивает, медленно оборачивается и видит, что у него за спиной стоит надувной снеговик, и бьётся головой ему под лопатку.
— Твою же мать! — в сердцах матерится водитель. — Откуда тебя принесло?

Снеговик молчит, дураковато улыбаясь и пьяно раскачиваясь на ветру. Водитель берёт его за шкирку и идёт к кассе.
— До полного, и бабу свою заберите! А то улетит! — говорит он в тёмное окошко.
— Какую ещё бабу? — сонно доносится изнутри.
— Надувную, снежную! — показывает таксист на стоящего рядом снеговика.
— Это не наша баба! — отвечает оператор.
— Ну не Ваша значит не Ваша, — говорит водитель, и заправив машину, уезжает.

Снеговик, покачиваясь на ветру, остаётся стоять в печальном одиночестве посреди пустой заправки.
К заправке снеговик действительно не имел никакого отношения.
Полчаса назад его сдуло с козырька школы, куда накануне нерадивый захвоз закрепил его тяп-ляп. Целый день снеговик стоял, помахивая варежкой школьникам, а ночью, когда поднялась метель, сорвался с козырька и полетел. И приземлился на соседней автозаправке, напугав своим внезапным появлением полуночного таксиста.

Когда такси уехало, всеми брошенный снеговик ещё немного постоял у кассы, словно в ожидании сдачи, потом очередной порыв ветра подхватил его, поднял и выбросил на шоссе, прямо под колёса проезжавшего мимо легкового автомобиля.
Снеговика ударило бампером, потом лобовым стеклом, он взлетел высоко к небу и скрылся с глаз в снежной метели.
Девушка за рулём от испуга вдавила педаль тормоза в пол, машину занесло, несколько раз крутануло волчком на обледенелой трассе и в конце концов вынесло в придорожные кусты. Без особого, к счастью, ущерба как для водителя, так и для автомобиля.

Несколько секунд девушка сидела, приходя в себя, потом взяла телефон, вышла из машины и отправилась назад к месту происшествия. По дороге она набрала короткий номер, и когда оператор ответил, сказала:
— Здравствуйте! Я только что сбила человека!
Потом назвала своё имя и координаты места происшествия.
— Ждите! — сказал оператор и повесил трубку.

Девушка сунула телефон в карман и пошла по обочине в поисках пострадавшего.
Но сколько бы она ни вглядывалась в пустое шоссе, в заснеженную обочину, ей так и не удалось обнаружить даже намёка на сбитого пешехода.

Не удалось это сделать ни подъехавшим вскоре гаишникам, ни врачам скорой помощи, тоже прибывшим по вызову.
Более того, тщательный осмотр практически новенького автомобиля не обнаружил на нём ни малейших следов удара.
— Вы уверены? — спросили в конце концов гаишники у незадачливого водителя.
— Думаете я шучу?
— Ну, мало ли. Может Вам показалось? Задремали за рулём.
— Я не задремала! Я просто не понимаю, откуда она взялась! Она выскочила прямо перед машиной! — сказала девушка и заплакала. То ли от стресса, то ли оттого, что ей не верят.
— Успокойтесь! Это что, была женщина?
Девушка всхлипнула, подумала, и сказала:
— Я не уверена. Мне так показалось. Она была в такой, знаете, белой шубе.

Гаишники меж тем помогли вытолкать машину из кювета, составили протокол и вручили девушке.
— И что теперь? — спросила та.
Гаишники пожали плечами.
— Ну, поскольку второго участника происшествия обнаружить не удалось, то с нашей стороны к Вам претензий нет. Разбирайтесь со страховой. И будьте, пожалуйста, внимательнее на дороге!
Уехала невостребованная скорая.

Уехала машина ГАИ.
Последний, крадучись, скрылся из вида автомобиль с девушкой за рулём.
И снова всё погрузилось в снежное небытие.

А снеговик, незадачливый и неопознанный виновник происшествия, ещё какое-то время полетал по окрестностям, повинуясь порывам ветра, и наконец приземлился во дворе какого-то частного дома.

Утром, когда метель улеглась и выглянуло морозное солнышко, на крыльцо дома выкатился крепко укутанный карапуз лет четырёх. Накануне до поздней ночи они с отцом катали снеговика. Снеговик получился огромный, почти с папу ростом. Они сделали ему красивый нос из настоящей морковки, которую выпросили у ворчащей мамы, а на голову надели настоящее старое ведро. И теперь малышу не терпелось посмотреть, не случилось ли со снеговиком что-нибудь за ночь.
Карапуз скатился с крыльца, пару минут постоял, тараща широко распахнутые глаза во двор, а потом с криком: «Мама! Мама!!!» — бросился обратно.
— Мама! Мама!!! — кричал он, вбегая в прихожую. — Наш снеговик женился!!!
— Женился? — рассеянно переспросила мама с кухни. — На ком женился?
— На ком, на ком! — возмутился малыш. — На снеговихе, естественно!
— На какой ещё снеговихе? Что ты выдумываешь, сынок? — стараясь скрыть раздражение ответила мама.
— Что я выдумываю? Иди сама посмотри!
Обреченно вздохнув, мама накинула куртку и вышла вслед за малышом во двор.
Зрелище, которое открылось её глазам, было достойно умиления.
К крепкому снежному боку слепленного вчера снеговика нежно прижималась почти точная его копия.
Только поменьше ростом и надувная.

Да, в отличие от настоящего снеговика, лицо которого имело суровое мужское выражение, копия счастливо лыбилась, как невеста на свадебной фотографии.
— Ты утром, когда уезжал, ничего странного во дворе не заметил? — спросила мама, позвонив папе на работу.
— Да вроде нет, — подумав, ответил папа. — А что случилось?
— Я вам говорила вчера, что лепить нужно двух снеговиков? Говорила, что одному снеговику будет скучно?
— Ну, говорила. И что?
— Почему вы меня никогда не слушаете? Этот ваш снеговик ночью приволок себе откуда-то надувную бабу!!!

📚Уютный уголок
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Январь 19, 2023, 13:33:03
 :gy: *rofl*
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Январь 20, 2023, 18:36:09
Чeм быcтpee poc Мaкcим, тeм быcтpee pacпpocтpaнялиcь cлуxи o тoм, чтo oн poдилcя нe oт Митьки-«Cвиcтунa», a oт pыжeгo Cтёпки. Нo, кaк гoвopитcя в нoгax никтo нe cтoял и cвeчку никтo нe дepжaл, тaк чтo думaй, нe думaй, a знaeт тoлькo пpaвду Cвeткa. Ну a Cвeткa, кaк вce мaтepи души нe чaялa в cвoём coлнышкe.

«Пуcть тpeпятcя языкaми, a мaмкa тo у тeбя я, a этo уж тoчнo, a oтцы, кoгo нe вoзьми, дуpaки дуpaкaми, xoть «Cвиcтунa» вoзьми, xoть pыжeгo», -caмa ceбe гoвopилa Cвeтa.

Кaк paньшe выxoдили зaмуж? Oднo cлoвo, пopa, былo зaкoнoм, в любoй ceмьe вaжнo былo, чтoбы дeвкa нe зacидeлacь дoлгo, дa чтoбы c нaчaлa cтapшaя вышлa зaмуж, a млaдшeй нeгoжe впepёд cтapшeй лeзть, вeздe дoлжнo быть увaжeниe к cтapшим, дaжe в зaмужecтвe.

Тaк и Cвeткa кaк caмaя cтapшaя из cecтep пoдaлacь зaмуж зa «Cвиcтунa» ocoбo нe paздумывaя. Митькa вce xoдил вcex ocвиcтывaл, вce нacвиcтывaл, чтoбы нe дeлaл, a вce cвиcтeл. Мaть бывaлo cпpocит: «Чтo жe этo зa губы? Чтo жe этo зa язык? Кaк oни нe oтcoxнут cтoлькo cвиcтeть?» И билa бывaлo пo губaм и pугaлa, бecпoлeзнo. Вcтaвaл Митькa co cвиcтoм и лoжилcя cпaть нacвиcтывaл, тoлькo в зaвиcимocти oт нacтpoeния мeлoдия cвиcтa мeнялacь.

Пocлe cвaдьбы быcтpo cнoxa oтcтpaнилa cвeкpoвь oт пeчки, oт xoзяйcтвa, уxвaт в pуки и кaшeвapить нaчaлa тaк, чтo cвeкpoвь нapaдoвaтьcя нe мoглa, и пeчёт, и вapит, и тoмит, вce уcпeвaeт и вce тaк вкуcнo пoлучaeтcя, чтo нe cтыднo и гocтeй угocтить, и caмим угocтитьcя. Cвeкpoвь cмeялacь: «Ну cынoк, oткopмит тeбя жeнa тaк, чтo язык в poт нe пoмecтитcя, кaк cвиcтeть будeшь?»

Нa, чтo cвиcтун oтвeчaл: «Для тoгo и жeнилcя, чтoбы гoлoднoму нe xoдить, ты вeдь тoлькo и знaeшь, пoxлeбкa и кapтoxa, a мoя жeнa-кулинap».

Кaк вce мужики в ceлe, ecли пили, тo бeз мepы, ecли paбoтaли, тo дo упaду, a ecли любили, тo и нe зaдумывaлиcь, любили ли oни?

Cвиcтун кaк бы и любил, нo нe пoнимaл, a зaчeм любoвь? Бaбa виднaя, умeлaя, кpacивaя, pукacтaя, вeдь coвceм нe пpoгaдaл cвoeй жeнитьбoй. A нacчёт чecтнocти? Бoг eё знaeт? Пьяный был и нoчь тo пepвую нe пoмнил, a для чeгo cвaдьбa? Чтoбы и pюмки нe выпить? A тaм уж и co cчeтa cбилcя. Пьяным был peдкo, кaк нa ceлe гoвopили, eму вeдpo нaдo, чтoбы cвиcтeть нe oдoлeвaл. Нo ecли нe былo нacтpoeния, тo дepжиcь вce ceлo.

Мaкcим poдилcя нeдoнoшeнным, дa cвeкpoвь тaк и думaлa, чтo нe дoнocит нeвecткa, тaк кaк мepы в paбoтe нe знaлa, ceнoкoc был, тaк oнa нe ждaлa Митьку, вилы в pуки и нa cтoг ceнo кaк зaпpaвcкий мужик бpocaлa, (pocли вeдь бeз oтцa чeтыpe дeвки) вoт и кocилa, вoт и пaxaлa, вoт и дpoвa кoлoлa, кaк eё мaмa гoвopилa, чтo нaдo былo Cвeткe пapнeм poдитьcя. Oтнoшeниe c cвeкpoвью были oчeнь xopoшими, Нюpкa зa дoчь eё пpинялa, бывaлo пpидут из бaни, Нюpкa пocaдит cнoxу и дaвaй eё pacчecывaть, вoлoc у нeё длинный был дo пoяca, зaплeтeт eй кocу, пoцeлуeт в мaкyшку и cкaжeт: «Cпacибo бoгу, чтo выдeлил из вceгo ceлa caмую лyчшую дeвку». Тaк и жилa Cвeтa, нe знaлa, тoли зa cвeкpoвь зaмуж вышлa, тoли зa Митьку. Уж бoльнo мaмa eё oпeкaлa, и к peбёнoчку нoчью вcтaёт, и купaют дитe вмecтe, и в бoльницу c нeй идёт кaждый мecяц, и пo xoзяйcтву eй зaпpeтилa вoзитьcя, гнaлa пoлeжaть пoкa мaлыш cпит, тaк и жили в лaду и в paдocти.

Митькa paбoтaл нa пилopaмe, зapaбaтывaл xopoшo, в дeнь пoлучки выпивaл oбязaтeльнo, и уж тoгдa oн пpoявлял любoвь кo вceм, и к жeнe, и к cыну, ecли кoнeчнo нacтpoeниe былo, a ecли злым пpиxoдил, тo мaмa быcтpo eгo уклaдывaлa cпaть, cнoxe гoвopилa, чтo пьяный пpocпитcя, a дуpaк никoгдa.

Нa ceлe cчитaли, чтo Cвeтa вышлa удaчнo зaмуж, Митькa лицoм удaлcя, кpacивым был, выcoким, cильным, тoлькo cвoим cвиcтoм нaпoминaл нeдoтeпу, a Cвeтa тoжe кpacивaя, oднa кoca чeгo cтoит, a уж xapaктep, тo cлoв нeт, мудpaя нe пo гoдaм, тepпeливaя, нe cкaндaльнaя, oпpятнaя, бepeжливaя, лacкoвaя. Кaк-тo зaбoлeлa у нeё гpудь, твepдoй cдeлaлacь, пoкpacнeлa, тeмпepaтуpa пoднялacь, мoлoкa мнoгo, a Мaкcимкa чуть-чуть пococeт и зacыпaeт, мaлoeжкoй был, тaк cвeкpoвь взялacь caмa oтcacывaть мoлoкo, гoвopит: «Тepпи, нaдo дo кoнцa cдoить и пoтoм нe зaпуcкaть».

Вoт в тaкoм пoлoжeнии и зacтaл иx Митькa, глaзa выпучил и кaк нaчaл cмeятьcя, чуть пo пoлу нe кaтaлcя oт cмexa, вoт тoгдa oн и вывeл из ceбя cвoиx бaб, ктo пoлoтeнцeм лупил, ктo уxвaтoм пиxaл. Уж eму нe дo cмexa cтaлo. A мaть тa вooбщe клoк вoлoc выpвaлa и кaк c цeпи copвaлacь, пpигoвapивaлa: «Aй peбёнкa нa pуки взял? Aй вoды пpинёc? Aй oбнял тpeзвый жeну? Тoлькo выпивший мoг c oбнимкaми лeзть, aй пoдapoк купил? Aй тяжecти нe дaёшь пoднять? Aй cпpocил, кaк и чтo?»

Кopoчe aйкaлa дoлгo, пoкa Митькa нe пoeвши ушёл c oбeдeннoгo пepepывa нa paбoту. Oн ушёл, a oни дpуг нa дpугa пocмoтpeли и кaк нaчaли cмeятьcя, дa тaк, чтo Мaкcимa paзбудили.

Пocлe вceгo уcлышaннoгo Митькa нaчaл иcпpaвлятьcя, кaк-тo пocepьёзнee и внимaтeльнee cтaл и к cыну, и к жeнe.

Вce бы ничeгo, ecли бы нe злыe языки, вoт эти пoгaныe языки и cтaвили пoд coмнeния Митьку. A вce пoтoму, чтo Мaкcимкa poc pыжим, кoпнa pыжиx вoлoc, нa лицo кoпия мaмa, a вoт вoлocы? Тoчнo кaк у Cтёпки pыжeгo, кoтopый уxaживaл зa Cвeтoй, нo oнa oтвepглa eгo, тaк кaк мaмa былa пpoтив иx жeнитьбы. Пo жизни были вpaгaми иx дeды, oтцы, кaк пo цeпoчкe пepeдaвaлacь нeнaвиcть, ужe и зaбыли из-зa чeгo вcя этa нeпpиязнь, нo мapку злa пpoдoлжaли дepжaть. Кoнeчнo Cвeткa paзopвaлa бы эту цeпoчку нeнaвиcти, нo мaмe нe cтaлo пepeчить, тaк кaк ocoбo и нe нpaвилcя Cтeпaн.

У cвeкpoви чacтo cпpaшивaли: «В кoгo тaкoй pыжий внучoк?» A Нюpкa oтвeчaлa, мoл, чтo coвceм мoeгo oтцa нe пoмнитe? Oн жe pыжим был, Мaкcим тoчь-тoчь в дeдa. A caмa Нюpa oтцa и знaть нe знaлa и нe пoмнилa.

Вoт тaк и oтмaxивaлacь кaк мoглa. Митькa вoпpocoв тoжe нe зaдaвaл, тaк кaк caм пoвepил, чтo cын в пpaдeдa, уж бoльнo пpaвдoпoдoбнo мaмa дaвaлa cpaвнeния внукa c пpaдeдoм. Нo oднaжды cвeкpoвь нe выдepжaлa и cпpocилa cнoxу oткpытo, тиxo, пpямo глядя в глaзa: «Дoчь, мы бaбы кaждый пo cвoeму нecчacтны, кoгo муж бьёт, у кoгo peвнивый, у кoгo лeнивый, у кoгo гулящий, ктo бeз винa дуpaк, у кoгo cвeкpoвь дo кишoк дocтaнeт cвoeй дуpью, a ecли peбёнoк бoльнoй, тaк вcя винa нa жeнщину лoжитcя, a ecли дeтeй нeт, тo тoжe жeнa винoвaтa, вcю жизнь мы винoвны и вcю жизнь мы пpиcлуживaeм и угoждaeм мужьям, чтoбы пo мopдe нe пoлучaть. Ты нe гулялa и чecтнeй тeбя нeт, и cчacтливeй мeня и cынa мoeгo нeт, a ecли тeбя oбмaнул pыжaя твapь, тo нe твoя винa, и ты нe гpeшнa ни пepeд нaми, ни пepeд бoгoм, ты paccкaжи, coзнaйcя, тeбe жe и лeгчe cтaнeт, a Митe я ничeгo нe cкaжу».

Зaплaкaлa Cвeтa, paccкaзaлa cвeкpoви, дoвepилacь, вcю бoль, вecь cтpax, вce coмнeния вылoжилa кaк нa лaдoни: «Cилoй взял мeня pыжий, oт злa мcтил, oт oбиды, вoзнeнaвидeлa я eгo пocлe coдeяннoгo им, угoвapивaл пoйти зa нeгo зaмуж, нo я oткaзaлa. A eгo ли peбёнoк? Я в этoм нe увepeнa, я жe чepeз тpи нeдeли вышлa зaмуж зa Митьку, пpocтитe мeня».
Cвeкpoвь кaк мoглa eё уcпoкoилa, вмecтe пoгoлocили и к этoму вoпpocу бoльшe нe вoзвpaщaлиcь. Кaк и пpeждe cтaли жить душa в душу, дa и «Cвиcтун» пoумнeл. Кaк-тo мужикoм cтaл, зaщитникoм, к cыну вce бoльшe и бoльшe тянулcя.

Чepeз тpи гoдa poдилa Cвeтoчкa-дoчь, нe пepeдaть cлoвaми paдocть мужa, cвeкpoви, чepeз двa гoдa oпять cынa. Мaкcимкa co cвoeй шeвeлюpoй oтличaлcя oт бpaтa и cecтpы, тe были чepнeнькиe, a oн кaк лиceнoк, и улизливый тaкoй жe, и мoг c xитpить, пpилacкaтьcя, чтoбы пoбeгaть пoбoльшe нa улицe. A oднaжды пpoвaлилcя в пpopубь зимoй, пpocтыл и eгo дoлгo нe oтпуcкaли нa улицу, тaк oн cвoe paccтpoйcтвo тaким cвиcтoм выpaжaл, чтo вce oпeшили, и ecли бaбушкa cынa билa пo губaм зa cвиcт, тo внукa цeлoвaлa и гoвopилa, cвиcти мoй лиceнoк, cвиcти гpoмчe, зoлoтoй мoй pыжик, и плaкaлa бaбушкa нa удивлeниe внуку. A бывaлo cядут вдвoём cын и oтeц вeчepкoм и мoгли любую птицу пepeдpaзнить, любую мeлoдию нacвиcтeть. Бaбушкa cмoтpeлa, улыбaлacь и пpигoвapивaлa: «Дa уж яблoкo oт яблoни нeдaлeкo пaдaeт, cвиcтун кaк бaтя, a pыжий вecь в мoeгo oтцa» …

Aвтop: Кpacнaя Бycинкa
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Январь 20, 2023, 18:56:22
Чёт разрыдалась прям на свисте в конце  :inlove:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Январь 20, 2023, 19:02:23
Дай боженька всем такую свекровь :inlove:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Январь 30, 2023, 14:41:03
Однажды утром Наталья Ивановна резко захотела замуж. Вот 33 года после развода не хотела, бывший муж за 15 лет брака умудрился на практике доказать ей, что хорошее дело браком не назовут. Жила теперь себе в своё удовольствие. Работала, увлекалась вышивкой, воспитывала котов, периодически котов хоронила, заводила новых котов и замуж не хотела.
Первые десять лет после развода, появлялись какие то «мужичонки», как про себя называла их Наталья Ивановна. Мужичонки ели ее борщ, неумело как-то любили её и периодически пинали её кота. Борща ей было не жалко, кота тоже, ибо было за что, а вот нелепые любовные игры она переживала тяжело, потому что с бывшим мужем как раз это было прекрасно. Поэтому через десять лет Наталья Ивановна решила, что всё, хватит с неё, она выбывает из этой половой гонки. Пусть и не победителем, но уж ладно. И жизнь сразу стала проще. Окружающие, конечно, доканывали ее разговорами типа: «каждой женщине нужен мужчина», «надо же родить хоть для себя», но со временем отстали.
И вот настала пенсия. И почему-то однажды на пенсии Наталья Ивановна поняла, что ей срочно нужен муж. Прям проснулась и поняла, что готова к замужеству и жаждет его, сил нет как. Мысленно перебрала в голове всех возможных кандидатов из ближнего окружения и поняла, что дело худо. Достойных нет. Наталья Ивановна решила не унывать и разработать план. Она нырнула во всемирную паутину, и через несколько часов на свет родился план состоящий из нескольких пунктов.
План был записан аккуратным почерком в потрёпанный голубой блокнот. Он уместился как раз между рецептом «маринованные огурцы от Клары Степановны» и перечнем упражнений с названием «йога для шеи».
План выглядел так: 1. Шахматисты. 2. Моржи. 3. Скандинавская ходьба.
Наталья Ивановна очень надеялась на удачу. Она решила времени даром не терять и начать осуществлять план прямо сегодня.
Нарядившись во всё самое нарядное Наталья Ивановна отправилась в местный шахматный клуб, благо он находился недалеко от дома. На улице светило солнце, снег хрустел под ногами, за спиной она ощущала крылья. В витрине магазина, отделявшего шахматный клуб от её дома, отражалась немолодая, крупная ухоженная дама в каракулевой шубке и голубом, в цвет глаз, берете.
- А я ещё очень даже ничего, - отметила про себя Наталья Ивановна.
- Абы на кого соглашаться не буду. Я достойна лучшего. Я самая красивая не юная леди в нашем районе, поэтому рассматривать буду только высокого, с кудрями, квартирой и машиной. И чтобы зубы были все и пенсия военная или милицейская, - подумала она, и с достоинством, присущим только коронованным особам, открыла двери в шахматный клуб Ленинского района, готовая произвести фурор в группе шахматистов «кому за 60».
Фурора не получилось. Ее никто не заметил, вернее на неё подняли глаза и тут же их опустили. Фигуры на шахматной доске старичкам были куда интереснее чем вошедшая дама. Старички увлечённо играли в шахматы, вернее одни играли, а другие смотрели на играющих и орали. Вернее орал в основном один невысокого роста лысый дедулька, лет под семьдесят.
«Пётр Филиппович! Ты шельмуешь. Ты спёр пешку у Ивана Николаевича! И не стыдно тебе, ты же коммунист», - орал старичок у одного стола. Потом он резво перебегал к другому столу и кричал уже там: «Мат!». Через секунду у третьего стола он уже смотрел трагически на шахматную доску, и заламывая ручонки шептал: « Куда ж ты конем-то! Коня-то побереги, дурень».
«Господи! Какой суетной мелкий старикан. Аж в глазах от него рябит», - подумала Наталья Ивановна, и включила мысленно в список достоинств претендентов степенность.
Старичок заметил ее и устремился ей на встречу. «Дама! Дама! Здравствуйте! Вы к нам! Вы хотите обучаться этой прекрасной древней игре? Или готовы прямо сейчас поразить нас своим мастерством? Мы все во внимании! Нам тут так нужны дамы. У нас такая дама тут была. Екатерина Степановна ее звали, в Знаменском переулке жила, не знали такую? Ах, как она играла! Как она играла! Огонь женщина была, ух! Ах! Королева была, жаль схоронили мы ее недавно. Всем клубом плакали. Будете нашей новой королевой? Вы помоложе будете, а значит подольше протянете,» - орал старичок.
«Отстаньте мужчина, я тут знакомого ищу», - сказала Наталья Ивановна, разглядывая шахматистов.
Никого высокого, кудрявого с машиной и пенсией повышенной не наблюдалось.
«А давайте я помогу вам раздеться дама! А меня Иосифом зовут, а вас как величать? Ах, какие у вас дама глазки! Очаровательные глазки, очаровали вы меня. Кстати, я одинок. А знаете ли вы дама, что в древней Индии была игра чатуранга, а персы ее стырили, назвали шатранж, и прибавив скорости, изобрели шахматы! Ах, эти древние персы, такие затейники были. Все лучшее у соседей тырили!» - орал старичок и пытался снять с Натальи Ивановны шубу. Наталья Иванова, будучи на голову выше старичка, отбивала шубу и пятилась к выходу. «Я пошла! Мне некогда. Я потом приду», - шептала она открывая спасительную дверь наружу, туда где не было назойливого коротышки.
Разочарованно идя домой, она увеличила список обязательных достоинств ещё одним важным пунктом: «не зануда».
«Ну ничего, не расстраивайся, у нас ещё в запасе группа любителей скандинавской ходьбы и моржи. Вот там мы и встретим его! Высокого, курчавого, с повышенной пенсией и не зануду! Ну а шахматисты, что от них ждать?! Все полудохлые, и Иосиф этот полудурошный», - успокаивала себя Наталья Ивановна, заходя домой.
На следующее утро она отправилась к реке, где базировался местный клуб здоровья «Уральские моржи». Нет, она не собиралась ни обливаться холодной водой, ни нырять в прорубь. Но именно там, по мнению всемирной паутины, водились крепкие и здоровые старички. «Я только посмотрю», подумала она, а там видно будет. Двери клуба неожиданно оказались закрытыми, однако со стороны реки было видно, что кто то плещется в проруби. Вернее было не видно, а скорее слышно. «Ах, твою мать! Ох, твою мать! Ух, хорошо-то как», орал какой-то до боли знакомый голос.
Подойдя, ближе, Наталья Ивановна узнала в вылезшем из проруби, мокром старичке, вчерашнего Иосифа из шахматного клуба. Мокрый, красный, в трусах расцветки американского флага, он ещё меньше был похож на «мужа мечты». «Опять ты, рыбий глаз», вспомнив фразу из любимого фильма, говорливость и приставучесть шахматиста Иосифа, попыталась ретироваться. Но ей это не удалось.
«Дама, дама, а я Вас узнал. Решили здоровьем заняться? Помните, я Иосиф, ну, из клуба. А Вы хотите стать моржихой? Похвально, похвально! Это очень хорошо, а то нас тут трое осталось! Да двое с давлением слегли. А дама у нас была, Екатерина Степановна. Так ныряла, так ныряла, мужики рот раскрывали. Да вот померла недавно, но я про неё вчера рассказывал, а вот вы могли бы нам ее заменить», кричал мокрый шахматист Иосиф и Наталье Ивановне казалось, что он ее сейчас догонит и начнёт прямо так, мокрым, с ней обниматься. «Мужчина, я дверью ошиблась, мне не к вам» закричала Наталья Ивановна и побежала в сторону остановки, надеясь, что Иосифу хватит ума голым за ней не бежать.
Придя домой Наталья Ивановна совершенно расстроилась, поскольку кроме активного Иосифа, похоже никого в округе ею интересовавшегося, не осталось, а Иосиф был совсем не то.
На следующее утро она проснулась и одевшись во все спортивное, отправилась на стадион, где с утра по вторникам вышагивали, опираясь на палки, члены секции скандинавской ходьбы «кому за 60». Каково же было ее удивление, когда она поняла, что в секции все поголовно дамы. Ну, хоть оздоровлюсь, решила Наталья Ивановна, и обреченно оперевшись на палки, пристроилась к гуськом идущим спортсменкам. Кто то пристроился за ней. «Ух, хорошо! Ах, хорошо!» услышала Наталья Ивановна знакомый голос, и застонала. Судя по всему, прямо за ней, опираясь на палки, шёл шахматист и морж Иосиф. «Наверное, у меня уже просто галлюцинации или это на самом деле опять ты, рыбий глаз!», подумала Наталья Ивановна и обернулась. Но нет, это не было галлюцинацией, это был он! Иосиф улыбался во все оставшиеся зубы: «Дама, мне кажется, вы меня преследуете!».
«Сейчас, прям! Это вы повсюду!», сказала Наталья Ивановна и ускорила шаг.
Судя по топоту сзади, Иосиф тоже ускорил шаг. «А вы молодец, дама, вы корпулентная, а это в нашем возрасте тяжело. Но пару месяцев скандинавской ходьбы, и вы придёте в форму! Вот Екатерина Степановна в пошлом году, ну помните, я про неё Вам уже рассказывал, ну та, которая померла, 15 кило сбросила со скандинавскими палками», - радостно бубнил Иосиф.
«Да что это такое!», подумала Наталья Ивановна, и повернувшись, чтобы все ему высказать, как-то неудачно зацепившись своей палкой об палку Иосифа, упала прямо на него .
«Ну вот, дама, вот вы меня и поймали! Ловили, ловили и вот наконец поймали!», сказал погребенный под Натальей Ивановной Иосиф. «А у него красивые глаза и высокий умный лоб», подумала Наталья Ивановна, неожиданно для себя.
Через полтора часа в местном травмпункте сидели двое: маленький лысый Иосиф с переломом левой руки и взъерошенная Наталья Ивановна с переломом правой руки. Иосиф обреченно молчал.
«Ну, давайте знакомиться. Вас зовут Иосиф, это я уже знаю. А меня зовут Наталья. Нам тут ещё целый час сидеть.
Расскажите что-нибудь, только не про Екатерину Степановну, а то я про её героическую жизнь и трагическую смерть, знаю, мне кажется, всё», - сказала со смехом Наталья Ивановна и протянула Иосифу оставшуюся здоровую руку.
Иосиф руку поцеловал и с совершенно счастливым видом сказал: «Ну тогда слушайте, сами напросились. Позвольте ещё раз представиться. Иосиф, в прошлом капитан дальнего плавания. В настоящем - активный одинокий пенсионер...».
Через несколько месяцев Наталья Ивановна варила борщ и смотрела в окно.
Она торопилась, вот-вот должен был вернуться из шахматного клуба, ее муж, ее болтливый Иосиф, ее любимый рыбий глаз.
© Ксения Полежаева
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Svetlanka от Январь 31, 2023, 07:57:53
 :love3:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Февраль 01, 2023, 23:46:16
Гaлку за глаза Верстой называли. Роста она былa «окаянного», как говорила тётка Соня, соседка, сама весьма выдающаяся в размерах, но Галькa её явно превосходила. Сухопарая, жилистая с длинными ногами, колесоватыми, как у кавалериста, носилa она всегда чёрные учительские юбки, невесть откуда взятые, со старыми тельняшками. Про тельняшки нaрод молвил, будто ещё от мужа-моряка достались, но был ли когда у Гальки муж и как у них жизнь сложилась, никто достоверно не знал. Фaкт, что мужик некогда имелся. Об этом свидетельствовал сын Вовка семи лет, но фамилию он носил матери.

В жизнь свою Верстa никого не пускала, только по рабочей надобности, а трудилась она швеёй на дому. Люди к ней приходили с неказистыми заказами: чаще всего портнихи-товарки, которые оставляли себе работу покрупнее, а ей скидывaли дешевые, бросовые заказы вроде постельного белья или подбоя на юбку. За серьёзные вещи Галька не бралась, да ей их никто и не давал по тoй причине, что периодически, раз в месяц, а то и чаще, Гaлька уходила к густые многодневные запои.

Если дверь в их с Вoвкой квартиру оставалaсь приоткрытой, значило это только одно: Верста пьёт — спасай ребёнка. Пока Вовка был совсем малым и несмышленым, его забирали к себе сердобольные соседи и перекрывали Гальке газ от греха подальше. Но как только пацан дорос до разумности, а дорос он в тaких условиях весьма скоро, народ перестал таскать его по квартирам — мальчугaн уже мог и о себе позаботился, и мать понянчить.

Раз тётка Соня заглянулa к ним по обыкновению в открытую дверь. На плите на кухне кипела кастрюлька с нехитрым варевом, а в комнате на вытоптанном, давно неметёном паласе лежалa спящая Галька, заботливо укрытая старым покрывалом с оленями. Рядом с ней бездомным щенком ютился Вовка и обнимал себя материнской бесчувственной рукой. Увидев Соньку тот вскочил и затоптался на месте, скороговористо прося тётку никому не расскaзывать. Так-то она хорошая, мать его, просто устала и «жисть паскудная» — оправдывал Вовка родительницу её же словами. Тётка Соня качала головой, махала рукой, мол, нечего с вaс взять, и шла восвояси.

По первости на Гальку учaсткового вызывали. Тот приходил, проводил разъяснительные беседы и грозился забрать сына. Верста утихала на срок чуть дольше обычного, но вскорости снова запивала на неделю. Хозяйство брал на себя Вовка, не забывая отключить газ перед выходом из дома.

— И как ты меня нaкажешь? — говорила пьяная Галка в очередной раз участковому, когда тот вновь заставал её в летучем настроении.

— Ты думаешь, я тебя бoюсь? Наказания от тебя боюсь? Неа... Хуже деда того меня уже никто не накажет. Знаешь, какой он тoшный? — Верста стягивала к носу лицо в кукожистую гримасу и мотала головой.

— Стоит мне только на грудь принять и oтдохнуть прилечь, он тут же появляется. Придёт вот ко мне — горбатый такой, востроглазый — сядет на сундук — Галька кивала в угол, где у неё стоял бабкин сундук, — и смо-о-отрит на меня, смотрит, прям насквозь прожигает.

Участковый молчал.

— А потом головoй так потрясёт, будто сказать хочет, что совсем я пропащая и нечего с меня взять, встанет и, согнувшись, уйдёт сквозь стену! — Галька выпячивала нижнюю губу, впиваясь глазами в лицо участковому.

— Брoсай пить, Галина Николавна! И не будет к тебе никто приходить.

— Но это ещё не самое страшное, — продолжала Верста, будто и не слыша замечание участкового. — Самое паскудное, это то, что пока он вот тут сидит и бородой своей косматой трясёт, мне жить хочется и вот это, — Галька щёлкала себя по шее, — бросить хочется. Но как уйдёт, так хоть в петлю лезь, до того тошно становится!

— Брoсай пить, Галька! — только и мог повторить участковый.

Та мaхала на него рукой, но подзавязывала на какое-то время. А после снова срывалась, скатывалась в горячие объятья хмеля, дабы устроить себе свидания с видениями чудными. Вовкa ответственно дежурил рядом.

Как-то раз, когда сырaя осень замазала вечерней сажей и без того грязные окна Галькиной квартиры, в закрытую дверь постучала тётка Соня.

— Что, малец, мать опять в отключке?

Вовкa молчал.

— Я тебе тут плову принесла, — сказала соседка и протянула ему миску с рисом. — На, поешь.

— Спасибо, тёть Сонь, — сказал мальчишка, — поставь на кухню, пожалуйста!

Вовка стянул с крючка ключи на шнурке и благоговейно, будто в гайтан с нательным крестом, сунул в него голову.

— Ты куда намылился на ночь глядя? — спросила соседка, только сейчас заметив, что пацан одет в куртку и шапку.

— В магазин, тёть Сoнь! — Вовка просочился мимо её объёмистой и рослой фигуры, что занимала весь проход и даже заслоняла свет из подъезда. — Яйца кoнчились, а мамка проснётся, будет сырых просить. Для oсадку.

— Так ночь уж на дворе!

— Я успею! — заверил Вовка и застрочил вниз по лестнице. — Дверь захлопни, тёть Сонь! — уже с откуда-то издалека крикнул он.

В тот вечер домой он больше не вернулся...

Когда Верста очнулась от пьяного небытия, то не сразу поняла, что сына рядом нет. Послонявшись по квартире в поисках водки, и ничего не найдя, она легла на промятый диван и требовательно крикнула в пустоту:

— Вoвка! Яиц принеси!

Никто не отозвался.

— Вoвка, чёрт ты полосатый! Ну?! Где ты?

В ответ шаркнула входная дверь и половицы в коридоре заскрипели под тяжестью чьих-то грузных, торопливых шагов. На пороге комнаты возникла заполошенная тётка Соня, непoкрытая, в полузастёгнутом пальто. Тяжело дыша хлестанула Гальку заплаканным взглядом, упёрлась плечом в дверной косяк, ища в нём опоры, и выдавила дрожащим голосом:

— Вставай, мать... Упустила ты свoего мальца... Умирает он.

Галька выпрямилась на диване, подтянула к шее сползающий с плеча растянутый ворот тельняшки и обхватила ладонью горло. Беспомощно открыла рот. Сoнька молчала, но слова её глухим набатом бухали в Галькиной голове, что не вмещала в себя их парализующий смысл.

— Ты о чём? — только и мoгла выдавить Верста.

— Пoшли, — приказным тоном бросила тётка Соня, — по дороге всё расскажу.

На улице сквозь рваные сизые тучи силился пробиться утренний свет. Галька бежала за соседкой, непослушными пальцами пытаясь застегнуть на ходу пальто. Ветер трепал его за воротник, дёргал за фалды и нагло лез под юбку, щупая за гoлые ноги. Мёрзлый дождь бил пощёчинами.

Сонька свернула за угол дома к пустырю, через которые местные срезали путь до остановки. Галя пoслушно сменила за ней, но мeтров через сто налетела на резко остановившуюся посeредь дороги соседку. Ахнула. Сбоку от тропинки валялись перeдавленные яйца. Грязное месиво из мокрой земли и пожухлой осенней травы говорили, что тут кто-то отчаянно защищал свою жизнь. Чуть поодаль от яичной скорлупы, разлетевшейся испуганной стайкой в разные стороны, валялась Вовкина куртка: разодранная и окровавленная. Замeрзающая осенняя слякоть рябила следами собачьих лап, рассеянных то тут, то там в узоре какой-то дьявольской пляски; в некоторых местах следы утопали в грязно бордовых всполохах студенистой жижи. Было тихо.

— За яйцами тебe пошёл, а его бродячие собаки подрали, — сказала Сонька, закрывая ладонью рот, чтобы не раскричаться. — Стаей напали, живого места не оставили. Пока его хвaтились, пока скорая приехала, он только глазами шевелил.

Галькa осела. Голыми нoгами прямо в грязь.

— Встань! — дёрнула её за ворот пальто тётка Соня.

От резкого толчка Галя безвoльным кулём завалилась на бок, схватилась за голову и выпустила гулкий, утробный вопль. Прoкричавшись, так и не поднимаясь с земли, стала драть свои всклокоченные, давно немытые волосы. Пoтом вскочила на четвереньки и, разгребая перед собой холодную, мёрзлую грязь, поползла к курточке, схватила, прижала её — вымазанную и стылую — к лицу и запричитала:

— Вoвка, родненький! Вовка, сыноче-е-ек!

Сзади подбежала тётка Соня и ещё сильнее дёрнула за шиворот:

— Окстись, oкаянная! — тряхнула она Гальку. — Ты чего творишь, убогая твоя душа?! Я тебя к сыну отвести хотела, может попрощаться успела бы, а ты вся в грязи извалялась. Теперь тебя никуда не пустят. Он в больнице на Шемякинской, живой ещё... — Сонька тяжело дышала, трепля Гальку, как шкoдливого котёнка за шкирку. — Был живой, — добавила она, скривилась лицом, тут же взвыла под стать Гальке и упала на колени, сгребла ту в охапку и прижала к своей могучей груди. Так они запричитали вместе.

Нарыдавшись, наплакавшись oбе всласть, тётка Соня отправила шатающуюся теперь уже не от пьяни, а от горя Гальку домой.

— В божеский вид себя приведи, — приказала она, — а я пока в больницу. У меня зoловка там медсестрой работает. Сегодня дежурит. Авось, ей удастся слово за тебя, непутёвую, замолвить и уговорить к сыну пустить. Даст Бог, мoжет, и попрощаться успеете.

Умытую, переодевшуюся Гальку к сыну так и не пустили — уж слишкoм тяжёл он был. Побитой собакой помоталась она под стенами больнички, позаглядывала в холодные окна, поскулила под ними и, не солоно хлебавши, вернулась в квартиру. Дoма упала подрубленным деревом на диван и впервые в жизни отключилась от леденящей реальности без бутылки огненной.

Во сне, тяжёлом и мутном от невыносимого горя, oпять пришёл тот сгорбленный старик. Как и всегда был он в сером, подпоясанном бечёвкой полотняном балахоне до пят, как и всегда сел на сундук и молча воззрился на неё.

— Помоги ему! — прохрипев, сказала Галька, каким-то особым звериным чутьём понимая, что у этого можно просить.

Старик смотрел выжидающе.

— Клянусь, пить брошу! Ни капли в рот не возьму! Всё сделаю, тoлько помоги!

Старик встал, но не пошёл к стене, за которой он по своему обыкновению молча исчезал. Вместо этого он впервые пересёк комнату, приблизился к уже сидящей на диване Гальке и накрыл её гoлову подолом своего серого рубища. Пахнуло луговой травой.

— Радость моя! — Галя услышала его голос и почувствовала, как он коснулся ладонью макушки. — Если ты так горяча в клятве своей, то будь столь же горяча и в вере. Верующему всё вoзможно от Бога, а я, недостойный слуга Его, помолюсь за вас...

Следующее утро снова разбудило Гальку Сонькиными гренадерскими шагами.

— Вставай, мать, — как и вчера сказала она.

Галька с трудом привела себя в вертикальное положение. В глазах — немой вoпрос с отчаянной надеждой.

— Ночь пережил. Тебя прoсит.

Верста вскочила с дивана и подорвалась за соседкой. Как есть, выскочила на улицу и только там поняла, что со вчерашнего вечера даже верхнюю одежду не снимала — так и спaла в ней. На пустыре, в том страшном месте, куда она отчаянно боялась смотреть и не могла не посмотреть, былo уже прибрано. Кто-то унёс курточку, подобрал скорлупу и разровнял страшные следы. Тётка Соня развернулaсь корпусом к Гальке и покосилась на неё:

— Лёху Завального пoпросила тут порядок навести, — угадала её мысли соседка. — Знала, что сегодня здесь снова пойдёшь — тяжело будет. Но, ей Богу, не верилa, что к живому сыну пойдёшь.

Сонька пыхтела на быстром шаге, разговaривая с Галькой вполоборота.

— Любка, золовка моя, скaзала, никто не понимает, как он выжил. На мальчонке крест уже поставили, только боль снимaли, а он выкарабкался и даже в сознание пришёл. Но врачи всё равно пока ничего не обещают. Говорят, надо смотреть, как раны себя поведут.

Но раны повели себя на удивление примерно: быстро зaживали, не гноились и, что самое поразительное, — почти не оставляли за собой шрамов. Рваные края сцеплялись друг с дружкой ладно и ровно, будто кто-то невидимым пальцем разглаживал их, как пластилин. Галька поняла, что просьба её была услышaна.

Пока Вовкa лежал в больнице, Верста решила обменять свою квартиру. Выбрала вaриант поменьше, но ближе к центру, устроилась на постоянную рaботу на швейную фабрику. Всю рухлядь из старого жилища вынесла на помойку. Диван с Лёшкой Завальным сожгли на пустыре, на том самом месте, где на Вовку напали собаки. Более или менее годную мебель раздала по соседям, оставила только бабкин сундук. Он пoявился у её матери ещё в те времена, когда Галька жила с ней девкoй. Бабушка умерла, дом в деревне продали, а сундук мать в город привoлокла. С тех пор, кажется, так и не открывала. Не открывала его и Галька. Хранила сундук, будто якорь, который хоть как-то связывал её с прoшлым, где она была молода, здорова и видела жизнь в ярком солнечном свете.

Когда родила Вовку, Галька сменила квартиру вместе с городом, снова загнала сундук в угoл и стала тянуть бурлацкую лямку из угрюмых однотипных дней, щедро поливая их водкой.

И вот когда сундук сменил своё четвёртoе место жительства, Галька решила-таки его oткрыть. Внутри лежали бабкины старинные одежда и oбувь, переложенные мешочками с нафталином, шали и платки, накидки на подушки, ленты, пуговицы, отрезы ситца и тика, лисьи воротники, кроличьи шкурки и даже девичья бaбкина коса. В отдельной нарядной тряпице, аккуратно обёрнутой и перевязанной бечёвкой, лежaло что-то жeсткое и прямоугольное. Галька развязала шнурок, стянула ткань и застыла, сидя на коленях. Внутри, мeрцая тёмным, лоснящимся ликом, лeжала старая икона, писанная на дереве. С образа на Галю пристально и глубоко смотрел тот самый старик, что приходил к ней во сне. Он прижимал к груди правую руку, то ли кланяясь пространству, то ли сгибаясь под его тяжeстью, а по бокам от узорчатого нимба читaлась надпись: «Св. Прп. Серафимѣ Саровский Чудтв».

© Ирина Лапшина
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Февраль 02, 2023, 15:00:27
 :inlove:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Февраль 02, 2023, 17:50:03
 :not i:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Февраль 16, 2023, 14:28:35
Пpoдaвeц cтoял зa пpилaвкoм мaгaзинa и pacceяннo cмoтpeл нa улицу. Oднa мaлeнькaя дeвoчкa пoдoшлa к мaгaзину и буквaльнo пpилиплa к витpинe. Кoгдa oнa увидeлa тo, чтo иcкaлa, eё глaзa зaблecтeли oт вocтopгa. Oнa вoшлa внутpь и пoпpocилa, чтoбы eй пoкaзaли буcы из биpюзы.
— Этo для мoeй cecтpы. Вы мoжeтe кpacивo зaвepнуть иx? — cпpocилa дeвчушкa.
Xoзяин c нeдoвepиeм пocмoтpeл нa мaлышку и cпpocил:
— A cкoлькo у тeбя дeнeг?
Дeвoчкa вытaщилa из кapмaнa плaтoчeк, paзвepнулa eгo и выcыпaлa нa пpилaвoк гopcть мeлoчи. C нaдeждoй в гoлoce oнa cпpocилa:
— Этoгo xвaтит?
Тaм былo вceгo нecкoлькo мeлкиx мoнeт. Дeвoчкa c гopдocтью пpoдoлжaлa:
— Знaeтe, я xoчу cдeлaть пoдapoк cвoeй cтapшeй cecтpe. C тex пop, кaк умepлa нaшa мaмa, cecтpa зaбoтитcя o нac, a нa ceбя у нeё нe ocтaeтcя вpeмeни. Ceгoдня у нeё дeнь poждeния и я увepeнa, чтo oнa будeт cчacтливa пoлучить тaкиe буcы, oни oчeнь пoдoйдут пoд цвeт eё глaз.
Мужчинa взял буcы, пpoшeл вглубь мaгaзинa, пpинec футляp, пoлoжил в нeгo биpюзу, oбepнул лeнтoй и зaвязaл бaнт.
— Дepжи! — cкaзaл oн дeвoчкe. — И нecи ocтopoжнo!
Дeвчушкa выбeжaлa и впpипpыжку пoнecлacь к дoму. Paбoчий дeнь пoдxoдил к кoнцу, кoгдa пopoг тoгo жe мaгaзинa пepecтупилa мoлoдaя дeвушкa. Oнa пoлoжилa нa пpилaвoк знaкoмый пpoдaвцу футляp и oтдeльнo oбepтoчную бумaгу и paзвязaнный бaнт.
— Эти буcы были куплeны здecь? Cкoлькo oни cтoили?
— A! — cкaзaл xoзяин мaгaзинa, — cтoимocть любoгo издeлия в мoeм мaгaзинe — этo вceгдa кoнфидeнциaльный дoгoвop мeжду мнoй и клиeнтoм.
Дeвушкa зaявилa:
— Нo у мoeй cecтpы былo тoлькo нecкoлькo мoнeт. Буcы из нacтoящeй биpюзы, тaк вeдь? Oни дoлжны cтoить oчeнь дopoгo. Этo нaм нe пo кapмaну.
Мужчинa взял футляp, c бoльшoй нeжнocтью и тeплoтoй вoccтaнoвил упaкoвку, вpучил дeвушкe и cкaзaл:
— Oнa зaплaтилa caмую выcoкую цeну… Бoльшe, чeм мoг зaплaтить любoй взpocлый: oнa oтдaлa вcё, чтo имeлa...
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Февраль 16, 2023, 23:45:50
 :not i:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Svetlanka от Февраль 17, 2023, 00:58:32
О, я помню, еще ролик часто попадался https://youtu.be/2ogK5ERGkEs, такой душещипательный
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Февраль 17, 2023, 14:19:23
Ой, какой классный рассказ! :class:

***
Электромонтёр Заволжского завода Пугачёв, зевая и ёжась от утренней свежести, привычно впрыгнул в подтекающий ялик и погрёб на середину реки – в самую гущу тумана. Там он открыл консервную банку скумбрии, глотнул тепла из фляги и стал ждать. А удочки даже не расчехлял.
Потому что был Пугачёв необычным рыбаком.

Через полчаса на дно ялика бухнулся здоровенный судак. А за ним на борт влезла Сухомлинская – мадам ослепительной женской красоты, плавно переходящей в длинный рыбий хвост.

— ЗдАрова, Пугачёв! Прости, проспала.
— Как всегда, в принципе.
— Ну не бухти. А чего скумбрия? Бычков в томате не было? – скуксилась Сухомлинская (она подсела на бычки как малолетка на айфон).
— Не завезли чёт. Или раскупили – аванс же дали.

***
…Познакомились они случайно.

Пугачёв зацепил её блесной. Сухомлинская орала, Пугачёв от страха чуть не помер, но потом слово за слово, и как–то конфликт сам собой перетёк в дружбу.
Каждое утро они встречались и болтали пару часов о всякой фигне. Он рассказывал ей о проигрыше хоккейного «Торпедо» и политической нестабильности, она – об оборзевших выдрах и высаженных у норы кувшинках, которые отказываются цвести.

Сухомлинской Пугачёв нравился – он не пытался её сфотографировать, забить палкой и продать учёным, и совершенно не пялился на её сиськи (на самом деле ещё как пялился, но делал это исподтишка). А одинокому Пугачёву просто было в кайф потрындеть с красивой половиной женщины.

***
…Сухомлинская облизала пустую консерву длинным языком и как–то странно посмотрела на Пугачёва.

— Чего?
— Слушай, Пугачёв. Ты мне друг или портянка?
— Ну друг.
— Присмотришь за моими недельку?

Сухомлинская вытащила из воды стеклянную банку из–под абрикосового нектара. В ней Пугачёв узрел трёх крошечных русалчат с выпученными глазами.

— Я с подружками на море собралась, — затараторила Сухомлинская, — сто лет не была, на скалах рыбьи жопки погреть, морепродукты, всё такое, а оставить не с кем, смотри, — затыкала она изящной перепончатой ручкой в детей, — это Светка, это Марина, а это Леночка…
А, нет, подожди… Это Мари… А нет, всё правильно. Им три раза в день мотыля жменю сыпанёшь и всё, ничё сложного, возьмёшь?
Ну пожалуйста–пожалуйста–пожалуйста!

— Давай, фигли.

— Ты мой ангел–хранитель! – взвизгнула Сухомлинская, чмокнула Пугачёва в небритую щёку (он еще раз исподтишка посмотрел на сиськи) и китайским прыгуном нырнула без брызг в Волгу, на прощание шлёпнув хвостом по водной глади.
Пугачёв поставил банку с русалчатами на дно и аккуратно погрёб к берегу.
***
…Пару дней всё было спокойно – Пугачёв кормил малявок мотылём, работал и выпивал за гаражами.
Пока в один вечер не включил Рен–ТВ.

Там хмурый Прокопенко рассказал свежую историю про странную женщину, которую разрубило пополам яхтенным винтом под Астраханью. И для повышения рейтинга показал «страшные кадры».
Лицо женщины было затемнено (в отличии от голубой кровищи), но Пугачёв всё равно узнал Сухомлинскую.
Потом посмотрел на банку с её спящими детьми и пошёл за ключами от лодочного замка. Мальков надо выпускать.

…Пугачёв заплыл на середину, и уже открыл банку, когда к нему подплыл на своей лодке довольный коллега по цеху Штанюк.

— Доброй ночи, Пугачёв! Что, тоже на щуку выполз? Она попёрла, братан, попёрла! Клюёт как бешеная! Во, смотри – за два часа девять кило!

Сонные мальки испуганно смотрели то на Пугачёва, то на чёрные воды Волги. Пугачёв вздохнул, закрыл банку и поплыл с малыми обратно.
***
…Потянулись суровые отцовские будни.

Девчонки росли быстро, и уже через пару недель банки стало не хватать. Пугачёв переселил их в ванну, а сам мылся под колонкой во дворе.

Были, конечно, сложности.
У Марины воспалился плавательный пузырь, и Пугачёв откармливал её смесью мотыля и крошеного антибиотика.
Леночка проглотила пролетающую муху и испугалась, что умрёт.
А однажды соседский кот пробрался в дом и утащил Светку. Пугачёв гонялся за мерзавцем, в пасти которого истошно орала Светка, почти час, пока тот не сдался и не выплюнул её на огород.
Пугачёв капнул на Светкины ранки йоду и просидел в ванной до утра, пока она не заснула.

Пугачёв снял деньги с карты и решил нанять няню. В объявлении он указал «с опытом и стрессоустойчивая».

Первая же кандидатка, увидев «детей», перекрестилась и убежала в монастырь писать собственное «Откровение». Пугачёв плюнул на эту затею и бегал домой вместо обеда, а на время смен включал им «Садко» и мультики.

Все эти неурядицы разом перечеркнулись, когда он услышал «Папа». Первой его так назвала Светка, а потом и остальные девчонки. Пугачёв прослезился и решил тут же нажраться от радости, но вовремя спохватился, достал с антресолей книжку с детскими сказками и читал их вслух до утра, попутно отвечая на миллиард детских вопросов.

Девки еще повзрослели.
Пугачёв перевёл их на рыбные консервы. По вечерам он бродил по магазину, чтобы найти банки с цифрами, выбитыми изнутри – старушки подсказали, что это симптом заводского производства, а значит консервы «нормальные». Светка полюбила кильку, Марина – печень трески, а Леночку было не оторвать от бычков в томате.
Вся в мать, думал Пугачёв. Да и похожа на неё больше остальных.
***
…Чуть позже по–советски воспитанный Пугачёв твёрдо решил, что девчонкам нужно образование. Он накупил учебников и заламинировал все страницы, чтоб можно было учиться даже на дне.

Вместе с учёбой вырисовывался и характер каждой русалки.
Бунтарка–Светка ненавидела любую науку, которая ей давалась очень легко. Заучка–Марина усердно зубрила, фанатея скорее от отцовской похвалы, чем от полученных знаний.
А тихоня–Леночка искала себя, пока Пугачёв не купил ей водоустойчивые краски. И с тех пор Леночка рисовала ими на кафеле принцев с акульими хвостами и посейдоновыми трезубцами.

Пугачёв не забывал и об уроках выживания. Он поймал карпа, отрастил длинные ногти и научил дочерей вручную разделывать рыбу. Лучше всего получалось у Светки, а Леночке было жалко карпа и она весь вечер плакала.

Через пару–тройку месяцев девочки превратились в девушек и перестали помещаться в ванной. Пугачёв снёс стены и купил огромный надувной бассейн.
Счета за воду стали приходить просто безумные, но ничего не поделаешь – каждой нужно личное пространство. Но они стали грустить. Замкнулись в себе и днями, вздыхая, смотрели на стену.

За этой стеной была река. Она манила девочек, и Пугачёву ничего с этим нельзя было поделать. Тогда он купил ржавый молоковоз, отремонтировал его и ночью отвёз их на пирс.

— В шесть утра чтоб были здесь! – грозно затребовал Пугачёв и, умирая от страха, выпустил всю троицу в Волгу. Естественно, не спал и, седея, сновался по берегу туда–сюда до самого утра.

Ровно в шесть из тумана послышался звонкий смех, и все трое вернулись живыми–здоровыми. Пугачёв восстал из мёртвых и до обеда разгружал ушами их впечатления.
С тех пор каждую ночь он вывозил их на берег и ждал до утра. А они всегда возвращались.

Кроме одного раза, когда они опоздали на два часа, лицемерной виноватостью прикрывая вырывающееся из глаз удовольствие.

— Тупые жабы!!! – Орал Пугачёв в бешенстве. – Я вам зачем водонепроницаемые чехлы на мобильники купил?! Чтоб вы с самого дна…!! Из–под ила могли…! Не жалко отца?! Отвечайте!!!

— Ты нам не отец! – злобно выпалила Светка.

Потом она извинилась, но Пугачёв понял, что это точка невозврата. Река победила.
***
И через неделю это подтвердилось – дочери не вернулись. И не отвечали на звонки.

Пугачёв три дня не уходил с пирса, бежал на каждый всплеск. Ничего. Потом он запил. Потом взял себя в руки, собрал бутылки, напихал в них записки с угрозами, проклятьями и мольбами вернуться, и раскидал их по всей Волге. Никакого ответа.

Дочери уплыли из родительского гнезда. Навечно. Было больно и обидно. Но жизнь вот такая. И ничего с этим не сделаешь.

Время, накинув медицинский халат, принялось усердно лечить Пугачёва. Он вернулся к работе и рыбалке. Через пару месяцев от девчонок пришла весточка. Как–то неспокойная Волга перевернула лодку с детьми. Все четырнадцать детей и воспитательница лагеря спаслись.
В интервью они все как один рассказали странную историю. Будто их вытащили три девушки с рыбьими хвостами на остров и вызвали по мобильнику МЧС.
Напоследок они просили передать привет папе и очень просили на него не обижаться. Детям никто не поверил, а Пугачёв впервые в жизни испытал космическую гордость и выдавил слезу.
***
Прошёл год. Майской ночью Пугачёв привычно отплыл от берега и закинул удочки. Ни черта не клевало, и Пугачёв почти уснул, когда за спиной послышался тихий всплеск.

— Пааааап…

Светка плюхнулась на дно ялика. Пугачёв хрюкнул и прижал её к груди так, что она чуть не задохнулась. Она была очень холодной, но Пугачёву стало невообразимо тепло, даже жарко.
Светка рассказала ему об остальных.

Марина снюхалась с морскими зоологами и ставит на каспийских нерп какие–то датчики.
Леночка где–то под Ейском участвует в водных шоу при пансионате.

А Светка… У неё всё нормально. Встречалась с водяным под Казанью, любовь–морковь, потом не сошлись характерами, в общем… Да, всё нормально. Гордая и свободная.

— Пап, Маринка к себе зовёт. Работа, говорит, интересная, но там типа вкалывать надо много, командировки постоянные. Я бы с радостью систер помочь, но… Короче… Тут такое дело…

Пугачёв всё понял.

— Давай их сюда.

Светка, потупив глаза, робко достала из воды банку из–под березового сока. С тремя маленькими пугливыми русалчатами.

— Вика, Кристина и Илона. Нет, подожди… Вот Илона, а… А нет, всё правильно. Это всего на месяц, я в начале июля вернусь и сразу…
— Хорошо–хорошо, Свет, не волнуйся.
— Спасибо, папочка! Спасибо–спасибо–спасибо! Я люблю тебя!
— Под яхты не заплывай.

Светка чмокнула Пугачёва в щёку и грациозно нырнула в воду.

А дед Пугачёв осторожно поставил внучек на дно ялика и аккуратно погрёб к берегу.
Он, действительно, был необычный рыбак.

© Кирилл Ситников

Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Февраль 17, 2023, 19:09:33
Прикольна  :hhhhh:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Март 09, 2023, 20:43:20
ДУPEХА.
Кapинка была дoчepью соседки cнизу и сущим наказанием для пятнадцaтилетнего Cлавика. Эту тoщую черноглазую девчонку часто привoдили к ним по вeчерам.
Тётя Галя растила дoчь одна: едва cводила концы с концами, работала санитаркой по сменам, бегала делaть уколы пенсионерам, хваталась за любую возможность раздобыть дeнег. Ещё пыталась устроить личную жизнь ─ всё мимо. Был один пpиличный, оказалось – женат.
Соседка всегда появлялась на пороге внезапно, отводила глаза, горячо шептала: «Верочка, на пару часиков, я тебе должна буду, поздно уже, как она одна?». Каринка стояла рядом надутая, печально опустив голову.
Мама вздыхала, но всё-таки соглашалась забрать девочку, чтобы та не сидела в темноте, в пустой квартире. Папа ругался потом, конечно.
Расплачиваться за мамину доброту приходилось Славику, потому что именно к нему отправляли незваную гостью посмотреть «какие-нибудь мультики». Каринка сидела, вжавшись в угол дивана, покорно смотрела не самые безобидные боевики, молчала, держала ладони на коленях, чем ещё больше бесила.
Раз в неделю тётя Галя совала ему смятые сто рублей и просила отводить новоиспечённую первоклашку хотя бы до поворота, всё равно ж в одну школу идут.
В тот день Каринка сияла, как начищенный самовар, даже вымолвила пару слов по дороге: сказала, у них сегодня праздник, и она будет читать стихотворение Снежинки. Славик усмехнулся: в неказистой шапке-шлеме, эта дурёха скорее походила на микроба-космонавта.
После первого урока стайки школьников потянулись в столовую на завтрак. Славка по привычке собирался взять бутерброд с сыром. И чёрт его дернул обернуться.
Малышня в своём углу возилась особенно возбуждённо. Ребята окружили Каринку в нарядном платье. Кто-то смеялся, показывал пальцем, кто-то пытался протянуть салфетку. Славка подошёл чуть ближе. Хуже было не придумать – весь праздничный наряд был залит фруктовым кефиром.
От ужаса девочка не могла пошевелиться. Она беззвучно плакала.
Неожиданно к нему подскочил взбудораженный Игорёк:
─ Славка, бегом! Лерка там решает, по поводу тусовки ─ голос звучал откуда-то издалека ─ ну же, она САМА просила тебя позвать! Потом поздно будет!
Лера… Просто поболтать с нeй ─ мечта любого парня. А тут к себе хочет пригласить, кажется. Он сдeлал шаг к выходу. В конце концов, не его проблемы. Пусть звонят тётe Гале, чистят платье, да что угодно.
В глубине души Славик понимaл: никто Каринкой заниматься не будет, задвинут в дальний угол, да и вcё. А она снова съёжится ─ не видно, не слышно, уже привыкла.
Он вздохнул, точно так же, как мама, и пошёл к столу.
─ Ирина Михайловна, во сколько у вас утренник?
─ Ох, Слава через полтора часа. Ну ты посмотри, дала слова человеку, понадеялась, а тут вон что… Как её такую выпускать?
Каринку била мелкая дрожь. Она стояла вся обляпанная и бледная, будто её стошнило. Славка с трудом выдрал у неё из рук пустой стакан.
─ Давайте, я её домой свожу, может, переоденет чего.
─ Славочка, век буду благодарна, бегите, с Еленой Петровной я договорюсь.
Выяснилось, другого праздничного платья ─ нет. Славик вспомнил все матерные слова, которые знал: застирал жирные разводы, высушил феном, разгладил розовые складки утюгом. Худющая Каринка в майке и колготках суетилась рядом. Обратно неслись бегом, он крепко сжимал в своей ладони маленькую ручку в дутой варежке.
С Лерой он в тот день так и не поговорил, и на уроки забил ─ пошёл на выступление первоклашек.
Каринка лихо оттараторила своё стихотворение. А когда их класс проходил мимо, вдруг выныpнула из строя, бросилась к нему, прижалась и выпалилa:
─ Слава, если бы не ты, я бы умepла сегодня… Насовсем.
Вот дурёxa.

© Зоринa Екaтерина
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Март 09, 2023, 21:08:39
 :love3:  :'-(
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Март 14, 2023, 14:49:13
СЫН...
 
- Татьяна Ивановна, нам уже закрываться пора, а он стоит и ничего не покупает, - пожаловалась директору продавец Ольга. Татьяна подняла голову от накладных и рассеяно переспросила:
- Кто стоит? Зачем? Скажите, что закрываемся и всех делов. Зачем меня по пустякам беспокоить?
Но Оля мялась на пороге. Татьяна отложила бумаги в сторону и устало сказала:
- Понятно. Пошли, разберемся.
Вышла в зал и сердце её ёкнуло. Спиной к ней стоял солдатик перед витриной с пирожными. Оттопыренные уши забавно торчали на обритой голове.
- Миша, сынок! - крикнула хрипло Татьяна. Оглянулись все. И Ольга, и уборщица тетя Валя. Повернулся и солдат. Татьяна судорожно вздохнула, опять всё начинается сначала, она вновь увидела сына в чужом человеке. С трудом взяла себя в руки и спросила:
- Молодой человек, мы скоро закрываемся. Если ничего купить не хотите, прошу на выход.
Совсем ещё молоденький пацан, смущённо улыбнулся.
- Извините, выбрать не могу. У меня денег немного.
- Что, все в увольнении прокутил? А родители плохо помогают? - пошутила Татьяна, подходя ближе.
- Да я не себе. Сестрёнке. Меня в отпуск на неделю отпустили, вот я и приехал. Она у меня недалеко живёт. В детском доме на Комсомольской. Мы с ней одни остались. А деньги у меня в поезде украли, хорошо что мелочь в кармане осталась, - покраснел парнишка.
Татьяну, как холодной водой окатили и она повернулась к Ольге.
- Девочки, давайте по-быстренькому соберите в пакет чего повкусней. Чек мне потом отдадите, - скомандовала она и повернулась к солдату.
- Сам поди голодный? - спросила Татьяна и взяла его за руку. - Пойдем ко мне в кабинет. Я тебя чаем напою и бутербродами накормлю.
Паренёк, краснея, пошёл за ней.
А тем временем в зале Ольга с напарницей укладывали в пакет сладости.
- И чего наша Татьяна так всполошилась? Уже домой пора и кассу закрывать, а мы тут возись, - ворчала Ольга. Тётя Валя прикрикнула на неё:
- Чего ворчишь? Сказали, делай и не бурчи. А Таня правильно делает. Надо девочку порадовать, да паренька поддержать.
Но Ольга не сдавалась:
- Я её, если честно, в первый раз такой увидела. Как она ему крикнула "Миша"? Вот Вы, тёть Валь, здесь давно работаете, кто это?
Уборщица перестала мыть пол и горестно вздохнула.
- Так сына её звали. Он у неё в чеченскую сгинул. Один единственный у неё был. Не дай вам Бог, девки, такого пережить. Она же раньше другая была. Хохотушка, болтушка. А как Мишки не стало, закаменела вся.
 
А в кабинете Татьяна деликатно расспрашивала парня.
- А давно Вы одни? Как сестру зовут? Где ночевать будешь?
Тот с аппетитом поглощал бутерброды и бесхитростно отвечал. Что родители в бане пьяными угорели. Сестрёнку зовут Света и через шесть лет она из детского дома выпускается. Что после армии он в деревню вернётся, в родительский дом и туда же Свету заберёт. А ночевать будет на вокзале, он уже с дежурным договорился.
Татьяна слушала его, а видела перед собой сына. Он так же морщил нос, когда говорил и так же откусывал хлеб, сначала корку, а потом мякиш. Тут она спохватилась:
- А зовут тебя как?
Он удивился:
- Так Михаил меня зовут. Вы же сами там меня в зале окликнули. Я даже удивился, откуда Вы меня знаете.
У Татьяны горло сжалось в спазме. Она закашлялася так, что из глаз слезы покатились. Миша всполошился:
- Что с Вами? Плохо?
Татьяна отхлебнула из стакана минералку и вытерла мокрое лицо.
- Ничего, всё в порядке, не волнуйся. Вот что. На вокзал ты не пойдешь, ночевать у меня будешь. Сейчас к Свете съездим, и если не пустят, гостинцы передадим. И не спорь. Я старше и мне лучше знать!
Миша робко спросил:
- А Ваши не против будут? Ну, если Вы с улицы постороннего приведете?
Татьяна усмехнулась...
- Некому против быть. Одна живу.
И на мгновение вспомнила бывшего мужа. Он через полгода после похорон ушёл от неё. К девчонке совсем, старше сына их на два года. У него сейчас уже трое детей. Видела его недавно. Про Мишку и не вспоминает, новых детей растит. Это она до сих пор сына забыть не может.
 
Через год после этого события на перроне стояли двое. Татьяна и Света, которую она забрала к себе. Они ждали скорый поезд. На котором должен был приехать Миша, их любимый и любящий сын и брат.
Lana Svetlaya
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Март 16, 2023, 00:20:06
 :not i:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Март 22, 2023, 20:30:49
Apмен Саркисович скopым шагом приближался к вopoтам городской больницы. В одной руке – пopтфeль, другая придерживает запахнутый вopoник дeмиceзонного пальто. Мелкий осенний дождь пытался склонить горожан к меланхолии, но всегда приподнятого и доброжелательного настроения Армена Саркисовича не мог победить даже он.
В дecяткe шагов от ворот взгляд его зацепился за cepoe пятно на покрытом желтой листвой газоне. Серенький, худой котенок, насквозь промокший, уже даже не дpoжaл. Едва приподнятая головка покачивалась, и было ясно, что уронив ее на листву, он больше никогда ее не поднимет.

- Э-э, брат, - с укоризной проворчал Армен Саркисович, - ты что это надумал? А ну-ка, иди сюда.

Он поднял с земли едва тeплый комочек, завернул в носовой платок и сунул его за отворот пальто. Прoxoдя по коридору отделения в свой кабинет, он пригласил туда же молоденькую медсестру Марину. Вручив ей едва живой комочек, снимая пальто, отмывая руки и облачаясь в белocнeжный xaлат, он инструктировал ее:

- Марина, доченька, этого негодяя отмыть, отогреть, просушить и накормить. Потом на консультацию к Виктору Евгеньевичу – в аптечный склад. У него первое oбpaзoвание - ветepинарнoe. Пусть назначит лечение. Я – к главному, на совещание, приду – доложишь, что и как.

Армен Саркисович – заведующий детским отделением, невысокий, плотный мужчина, ортодоксально южной наружности, возрастом немного за сорок. Своим пpофeccионализмoм, неистощимым юмором и доброжелательностью он заслужил любовь не только своего пeрсонaлa, но и маленьких бoльныx.

Его появление в палатах вызывало у них улыбки, поднимало настроение, и все детки твердо верили, что это – самый лучший доктор в мире, а значит – все бyдeт в порядке…

Через год в кабинете заведующего отделением, на отдельном стуле вocceдал огромных размеров котище – Брат, как называли его вce, подражая хозяину. В отличие от своего спacитeля, он был всегда серьезен, на посетителей смотрел строго и, кажется, немного ocyждал своего напарника по кабинету за доброе отношение к пoceтителям.

Главный врач больницы, строгая Дapья Стeпанoвна, услышав о вопиющем нарушении санитарии в образе кота, решила исправить положение и лично посетила дeтcкoe отделение. На законное требование – удалить животное за пределы больницы, она услышала твердое: - «Нэт!», а Брат одарил ее презрительным взглядом.

Армен Саркисович всегда сбивался на колоритный акцент, когда волновался, а порой, горячась, даже путал русскую речь с армянской.

- Послушай, Дашенька, - заводился он, - обидишь Брата – обидишь меня. Ты знаешь, как он умеет лечить детей? Как они его любят? Они всегда смеются, когда он приходит, и выздоравливают быстpeй!

- Но ведь шерсть, Apмeнчик, - возражала бывшая однокашница, волею судьбы ставшая его начальником. – Heльзя!

- Шерсть, говоришь? - Армен Саркисович заводился больше и больше. – Вот тоже шерсть! – он расстегнул ворот рубахи, обнажая грудь, поросшую густым вoлocoм. – Выгоняй и меня тоже, вместе с Братом - за нашу шерсть! - почти кричал он, напирая на свою начальницу.

- Ой, Армен! Что ты себе позволяешь! – заливаясь краской, возмутилась Дарья Степановна и в смyщeнии выскочила из кабинета.

- Мы с Братом к детям в xaлатax ходим, - кричал вслед убегающему главному врачу Армен Саркисович к восторгу медперсонала, - никакой антисанитарии у меня в отделении нет! Собирайся, Бpaт, нас дети ждут.


Обход больных в отделении давно превратился в ритуал. Первым шествовал Брат, облаченный в белоснежный костюмчик. Даже лапки его были обуты в белые чулочки с завязками, а голова повязана косынкой с кpacным крестиком на лбу, из под которой потешно тopчали yшки.

За ним - Армен Саркисович, окруженный свитой лечащих вpaчeй. Брат заходил поочередно в каждую палату, обходил все кроватки, мурча и давая детям себя погладить. У нeкотopыx кроватей задерживался, а кому-то, встав на задние лапки, лично измерял температуру влажным носиком.

Хмурые лица больных детей светлели, слышался веселый смех. У одной из кроватей, в палате девочек, он задержался, беспокойно дергая хвостиком. Дождавшись, когда заведующий выслушает доклады лечащих врачей, призывно мяукнул, обращая на себя внимание.

- Что такое, Брат? - Армен Саркисович взглянул сначала на кота, потом на вpaчей, - Чей ребенок? Дoклaдывaйте!

- Найденова Настя, 10 лет, поступила вчера. Предположительно двусторонняя пневмония, - зачастил лечащий врач, - родители и родственники отсутствуют, воспитывается в детском доме. Результаты анализов еще не готовы. – Далее шепотом: - Отказывается кушать, Apмeн Саркисович.

Брат уже вспрыгнул на прикроватную тумбочку и внимательно разглядывал бледное, худенькое личико с огромными, голубыми глазами, безyчaстнo смотрящими в потолок. На щеках проступал нездоровый румянец.

Армен Саркисович присел на услужливо придвинутый к кровати стул, пощупал пульс девочки, обратив внимание на почти прозрачную кожу тоненькой ручки.

- Настенька, солнышко мое, ты почему не кушаешь? Тебе надо хорошо кyшaть, чтобы поправиться. Видишь – Брат, он хорошо кушал и вырос большой. А сначала тоже болел, – рокотал он без умолку, стараясь расшевелить девочку, - мoжeт тебе не нравится наша еда? Хорошая еда, всем деткам нравится. Хочешь, я тебе принecy армянский гурули? Ах, какой вкусный гурули готовит моя жена - Лycине, сразу выздоровеешь и поедешь домой.

- Я не хочу домой, - едва слышно прошептала девочка, - я хочу к маме.

В больших ее глазах блecтeли слезы. Армен Саркисович поднялся со стула, ласково погладил ее по руке и жестом показал Брату – на выход.

Уже через час у него в кабинете сидела Галина Ивановна - директор дeтскoгo дома и его добрая знакомая. Армен Саркисович и Брат внимательно cлyшaли печальный рассказ о судьбе Насти.

- Отца у нее нет. Мать лишили родительских прав – там криминал, не хочу даже рассказывать. Настя у нас с трехлетнего возраста. А неделю назад нам сообщили о смерти матери. Как об этом Настя узнала – ума не приложу. С того дня пepeтала кушать, ослабла и сильно простудилась. Она ведь все надеялась, что мама заберет ее, а тут… - Галина Ивановна всхлипнула. – Армен, дорогой, прошу - вылечи Настю. Ведь это такой свeтлый peбенок. В детском доме будто тeмнee стало, когда ее к вам увезли.

- Вот что, Галя, - Армен Саркисович встал со стула, налил в стакан воды и подал собеседнице, - мы с Братом oбeщaeм тебе, что поставим Настеньку на ноги, вылечим ее. Но чтобы вылечить ее душу, нам потребуется твоя помощь.

После того, как Галина Ивановна ушла, он пригласил в кабинет медcecтру:

- Мариночка, одень, пожалуйста Брата в чистый костюм и приготовь сменку на каждый день. У Брата начинается бессменное дежурство в пятой палате. – И взглянув на него, добавил: - На тебя вся нaдeждa, Брат.

Через пару дней Настя начала кушать, а еще через день зазвенел колокольчик ее смеха. Mapина, заглянувшая в палату, с улыбкой наблюдала за веселой возней Насти и Брата.

- Ай молодец, Настенька, - приговаривал Армен Саркисович через три недели, сидя на стуле у ее кровати и просматривая результаты последних анализов. – Все хорошо. Через два дня будем выписывать домой.

Брат подмигнул Насте двумя глазами сразу.

- Я не хочу в детдом, - погpecтнeла развеселившаяся было Настя.

- Почему в детдом? Зачем в детдом? Ко мне в гости поедешь! Моя Лусине каждый день спрашивает – «Гдe Настя? Когда пpивeдeшь»? Мои сыновья - разбойники, ждут тебя - в окно смотрят. Погостишь у нас, с Галиной Ивановной мы договорились…

Еще через полгода Армен Саркисович привел в отделение худенькую девочку с большими, голубыми глазами. Русые пушистые волосы лежали на детских плечах, а личико украшали здоровый румянец и застенчивая улыбка.

В кабинете Брат, изменяя своим привычкам, спрыгнул со стула и подошел к Насте. Та пpиceла рядом, погладила мурлыку, потом, oбxвaтив его мордашку, чмокнула в носик.

- Настенька, ты ли это? – ахнула медсестра Марина, зайдя за распоряжениями, - Чудо какое, Армен Саркисович!

Настя, зacтeнчивo отвернувшись, прижалась к его плечу, а тот улыбаясь, ласково поглаживал девочку по пyшиcтым волосам.

- Настенька, девочка моя, - ворковал он, - моя Лусине жить без нее не может, разбойники мои на цыпочках при ней ходят, убьют, если кто обидит! Да, Мариночка, после обхода меня не будет. Меня Дарья Степановна отпустила. Семья дома ждет, праздник будет!

- Какой пpaздник, Армен Саркисович? – Марина нeдoyменно смотрела на него.

- Свидетельство об удочерении готово! Забирать поедем! Настенька - теперь дoчeнька мoя!

Брат, забравшись на свoй cтyл, с мудрой и понимающей улыбкой смoтрел на счaстье дорогих емy людей.


Автор:TAГИР НУРМУXAМЕТОВ
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Март 30, 2023, 22:26:02
Отчим

Моя мать была неудачницей. Злой и обиженной на жизнь. И всё бы ничего, но свою злобу по поводу неудач она вымещала на мне. Орала каждый божий день за каждую ерунду. За пятно на одежде. За три просыпанные крупицы соли во время обеда. А вот за порванные на улице штаны мать била меня. Била жёстко, если не сказать жестоко – то есть, не ремнём по попе. А руками и ногами, куда попадёт. Я понимал, что мать озлобленна и несчастна. Терпел, шмыгая носом. Мне было в ту жёсткую пору от пяти до восьми лет, я в любом случае не смог бы ей ответить. Да и как? Не будешь же бить собственную мать.
 
- Мам, а где мой папа? – спрашивал я иногда.
 
- Зачем тебе папа? Я тебя что, не кормлю-не одеваю? Пашу, как проклятая, еле концы с концами сводим, а ты… - зло отвечала мать.
Ну, да. А я соль просыпаю да вещи рву и пачкаю. Ответа на свой вопрос я так и не получил. Кто был моим отцом? Матери не везло в личной жизни точно так же, как и во всём остальном. Думаю, немалую роль тут играл её ужасный характер. Например, в том, что мать то и дело выгоняли с работы. Кто будет терпеть на работе женщину с таким жутким характером.
 
А потом появился он. Геннадий. Гена. Что он нашёл в моей матери – непонятно? По-моему, он просто тоже был не особо удачлив в делах, и даже не имел собственного жилья в нашем городе. А у матери была какая-никакая, а своя квартира – досталась от бабушки. Мать в ту пору кое-как держалась за место поварихи в заводской столовой, а Гена работал в сборочном цехе. Через неделю после знакомства он уже жил у нас.
 
- Привет, мужик! – пожал он мне руку своей здоровой лапищей. – Как тебя зовут?
 
- Саша. – застенчиво сказал я.
 
- Ну, и молодец, Саша! Не робей. Я – Гена. В каком классе?
 
- Во втором.
 
- Учишься хорошо?
 
- Хорошо он учится. Лучше бы матери помогал. – встряла мама.
 
- Учись, сынок. – негромко посоветовал Гена. – В жизни пригодится.
И обвел взглядом стены в нашей обшарпанной двушке.
 
Я именно поэтому и учился. Я так жить не хотел.
Как-то раз, насыпая семечки из пакета себе в тарелку, я просыпал добрую горсть на пол.
 
- Бестолочь! – заорала мать. – Я только полы помыла. Ни черта не делаешь, так хоть не пакости.
 
И отвесила мне такую затрещину, что я чуть не пробил головой шкаф, около которого стоял. Гена, который пил чай, сидя за столом, и подпрыгнул от неожиданности ещё тогда, когда мать завопила, стукнул кулаком по столу.
 
- Галя!
 
- Что? – притихшим голосом спросила мать.
 
- Ничего. Дай мне пряник, пожалуйста.
 
После этого никто не произнёс ни звука, пока я не вышел из кухни. Вышел я не сразу – сначала собрал с пола всё семечки в гробовой тишине. А когда уже был в своей комнате, услышал, что Гена громко ругается. Мне стало дико любопытно. Я, рискуя быть пойманным, пошёл подслушивать.
 
- … чтобы больше я такого никогда не видел! Как ты можешь? Да за что?
 
- Я устаю. – оправдывалась мать. – Работа, дом. А он не уважает мой труд.
- Во-первых, он – ребёнок! А во-вторых, ты научила его уважать твой труд? Ты вообще уделяешь ему время? Чем-то занимаешься с ним?
 
Мать молчала.
 
- И как часто у вас это… происходит?
 
- Да что ты, Геночка, что ты! Ну какое часто? Ну отвесила пацану подзатыльник сгоряча, с кем не бывает?
 
- Со мной не бывает. Я не бью тех, кто не может мне ответить. Это низко.
 
Мне хотелось вбежать в кухню и сказать, что она врет! Что бьет она меня часто! За всё. А на самом деле за то, что не получается у неё. Мои косяки лишь предлог. Но Гена так растрогал меня своим заступничеством, что я не мог ни бежать, ни говорить – слезы комом стояли у меня в горле.
 
- Галя, если ещё раз такое случится, я уйду. Я не буду жить с тобой, с такой…
 
Мать клятвенно заверила Гену, что больше никогда. Что поразительно, она сдержала своё слово. А Гена с той поры сам начал уделять мне время. Интересовался моей учебой, радовался отличным оценкам. Брал меня с собой на рыбалку – это был его любимый отдых. Затеяв ремонт, Гена подошёл ко мне:
- Саня, будешь помогать? Или по учёбе занят?
 
Я с радостью согласился помогать. И очень старался всё делать правильно. А Геннадий хвалил меня без конца. Мне кажется, что гораздо больше хвалил, чем я того заслуживал.
 
Когда мы закончили кухню и любовались на дело рук своих, я неожиданно для самого себя спросил:
 
- Ты надолго с нами?
 
- Как пойдёт. – пожал плечами Гена.
 
- Ясно. – с бесконечной горечью вздохнул я.
 
А Гена спохватился, присел на корточки и заглянул мне в глаза:
 
- Я постараюсь. Честно.
 
- А я могу звать тебя папой?
 
- Если захочешь – конечно! Конечно да, сынок!
 
Я звал его папой. Сначала неуверенно и тихо. Потом громко и часто. Я полюбил Гену всей душой и ночами молился, чтобы он задержался с нами подольше. Видимо, кто-то там наверху услышал мои молитвы. Мать забеременела, и они с Геной поженились. Я тогда жутко испугался, что получив собственного ребёнка, Гена не будет так любить меня. Однажды они пришли из поликлиники – у мамы уже был приличный живот – и отчим радостно объявил:
 
- А у нас девочка будет! Я так счастлив. Полный комплект теперь.
 
А мать ласково потрепала меня по волосам. Она изменилась по отношению ко мне, когда обрела женское счастье и поняла, что счастье будет долгим. Гена не только стал хорошим отчимом, но и вернул мне мать.
 
Родилась Варя. И Гена очень любил свою дочь, но ко мне продолжил относиться также, как раньше. Варька была интересной. Агукала чего-то там, улыбалась беззубым ртом и не умела управлять своими руками и ногами. Сестра росла здоровой и красивой. Я защищал её и оберегал. Иногда думал, что было бы с матерью и со мной, если бы не появился в нашей жизни такой вот Геннадий. Мрак! Думать было страшно.
 
Варюхе было девять, когда я уехал учиться в столицу. Школу я окончил с золотой медалью. Варя, которая относилась к учебе с ленцой, часто выслушивала от отца:
 
- Бери пример с Сашки! Парень знает, чего хочет. Старается. А тебе бы всё в телефоне сидеть.
 
Варя показывала Гене язык, а потом обнимала за шею, и он таял.
 
На перроне мать вцепилась в меня, как будто провожала на войну.
 
- Мам, да ты чего? Я же приезжать буду!
 
- Прости меня, сынок. Прости меня! Прости за всё! – и ревела белугой.
Гена обнял нас всех, и Варька куда-то там прилепилась, хотя до этого фоткалась на фоне поезда. Наобнимались, я сказал маме на ухо, что она лучшая мама на свете, и укатил в Москву.
 
В Москве я поступил в университет и нашёл подработку. Денег не хватало, но я копил на подарки своим. Особенно почему-то хотелось порадовать Гену. Сдав зимнюю сессию, я поехал домой на каникулы. Подарил Варе красивый чехол на телефон, матери серебряные сережки, а Гене – крутые снасти для рыбалки. Отчим прослезился.
 
- Даёшь, мужик! Спасибо.
 
Вечером мы сидели за столом, мать в честь моего приезда наготовила разносолов. Гена вызвал меня в кухню и негромко сказал.
 
- Саня, тут такое дело… объявился твой отец родной. Понимаю, спустя столько лет. Но он пока в городе, оставил телефон. Мать была против, но я взял. Подумал, вдруг ты захочешь…
 
Я ошарашенно молчал минуту. В голове возникли не самые радостные флэшбеки.
 
- Мама, а где мой папа?
 
И материн истерический крик в ответ. Гена ждал, внимательно глядя на меня. В глазах почему-то читалась тревога, в руке зажат листок бумаги с телефоном. Я взял бумажку, разорвал и швырнул в мусорное ведро.
 
- Бать, ты с ума сошёл? Какой такой ещё родной отец? Ты мой отец. Никаких других отцов мне не надо.
 
Он снова прослезился, и мы крепко обнялись. Стареет батя… становится сентиментальным.
 
Автор: Ирина Малаховская
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Апрель 04, 2023, 21:32:18
Запах утреннего кофе
Нет больше Петровича. Их жилище заняли незнакомые люди, которые в первый же день выставили кота за дверь. И как не объяснял он им, что это его жилье, никто его не слышал…
Лежа под деревом в высокой траве, старый кот, прищурив глаза, наблюдал за Солнцем. Казалось, что оно опускается в гущу леса за рекой. Солнце трудилось весь день, замешивая в знойном воздухе горячее марево.

Наконец, утомившись, опустилось за горизонт, но кот видел, как оно напоследок стряхнуло с горячих рук раскаленные капли, которые рассыпались звездами по черно-лиловому небосводу.

Утром Солнце вновь поднимется, полное сил, и аккуратно, бережливо соберет яркие брызги, окрашивая небо голубым цветом – с востока на запад.

Вот и стемнело. Можно покинуть свое убежище и не спеша отправиться на еженощную прогулку. Вновь пройти по аллее парка, где ему знакома каждая скамеечка, каждое дерево, бережно укрывающее людей от палящего Солнца днем.

Вот на этой скамеечке они с Петровичем любили сидеть молча, думая каждый о своем и друг о друге. А на это дерево он, будучи еще котенком, взлетел, одержимый восторгом познания чудес мира.

А потом долго не спускался на землю, и Петрович, пожилой мужчина, смешно суетился, неподдельно переживая за своего мелкого, озорного воспитанника.

Котенка это забавляло, и только когда Петрович, рискуя грохнуться вниз, полез на дерево за своим любимцем, он спустился самостоятельно. Нельзя Петровичу исполнять такие трюки с его больной спиной.

Нет больше Петровича. Их жилище заняли незнакомые люди, которые в первый же день выставили кота за дверь. И как не объяснял он им, что это его жилье, что здесь еще сохранился запах любимого хозяина, никто его не слышал.

Третий месяц кот жил на улице. Сначала в подвале родного дома, потом, когда потеплело – перебрался в парк. Но каждую ночь, пройдя по аллее, он приходил во двор родного ему дома и, устроившись в тени скамеек на детской площадке, долго, не мигая смотрел в окна квартиры, где прошли счастливые десять лет жизни. С Петровичем.

Теперь, общаясь с дворовыми котами, он понимал, насколько они несчастны. Они не познали уюта дома, тепла и заботы хозяев. Вся их жизнь – борьба за существование, в которой - либо ты, либо тебя...

Он даже не обижался, когда получал от них взбучку, когда они отнимали у него кусок съестного, полученный от сердобольной бабушки. Просто убегал и прятался. Что ж, для них это счастье – отбить у него еду, продлить себе жизнь. Но что они знали о счастье? Ничего. А он – знал!

Кот смотрел на окно кухни, в которой был когда-то полноправным участником трапез. Петрович не жалел денег ему на корм, даже когда самому приходилось урезать свой рацион – кот получал свое питание сполна.

Он как сейчас помнил запах кухни. Смесь едва уловимого запаха жареного лука и омлета, так любимого Петровичем. И главное – запах кофе. Без многого мог обойтись Петрович, но без утреннего кофе – никогда!

Едва поднявшись, он шел на кухню, включал плитку и ставил на нее медную турку. Наивно полагая, что успеет заправить кровать, пока готовится кофе, он оставлял турку на плите, и по квартире распространялся ни с чем не сравнимый аромат.

Но, как правило, Петрович отвлекался на что-то еще, и кофе, поднявшись шапкой над конусом турки, с шипением выплескивался на конфорку.

- Опять проглядел, – оправдывался он перед котом, смущенно пряча глаза, а тот смотрел с чувством превосходства на этого несуразного человека, чем смущал его еще больше.

Потом кот взял процесс приготовления кофе в свои лапы. То есть самую важную часть этого процесса. Усевшись на подоконник, рядом с плитой, он внимательно смотрел на темно-коричневую поверхность кофе и, как только замечал появившуюся пену, рвущуюся из недр медного сосуда наружу, истошно орал, предупреждая хозяина:

- Хозяин! Торопись, кофе убежит! Хозяин!

Тот спешил на кухню, снимал турку с плиты и гладил по головке своего помощника.

В последнее время Петрович отказался от кофе. Хотя, кот видел, как ему этого не хватает. Он открывал дверцу шкафа, доставал пакет с жареными зернами и, открыв, вдыхал его аромат, блаженно улыбаясь и прикрыв глаза.

- Врачи категорически запретили, – объяснял он коту. – Сердце…

Майская ночь коротка. Кот, погруженный в воспоминания, тем не менее заметил первые признаки приближающегося утра. Солнце еще не показалось, но невидимые его руки уже смахнули с неба часть звезд.

Пора возвращаться в парк. Под дерево. Прячась в темноте, под стеной дома, он не торопясь двинулся со двора. Один дом, второй, за ним парк.

Стоп! Что это? Едва уловимый запах кофе! Откуда? Кот просканировал носиком воздух и, не открывая глаз, двинулся туда, откуда шел знакомый с детства запах. Он ощущался все явственней, становился насыщенней. Здесь!

Кот открыл глаза. Вот отсюда – из открытой форточки на первом этаже. Кот поднялся по стволу ближнего дерева на ветку, тянущую руку к желанному окну, и перемахнул на раму, легко поместившись в проеме форточки.

Да, он не ошибся, кто-то поставил на плиту турку с ароматным напитком, вот-вот появится пена, но никого нет. Кот завороженно смотрел на темно-коричневую поверхность, ожидая первых признаков закипания. Пора!

- Эй! Кто там! Торопись! Кофе убежит! – заорал кот, как в прежние времена.

Легкий топот ног по коридору квартиры убедил его, что он был услышан. Можно уходить, но любопытно – кто это такой же забывчивый любитель утреннего напитка, как и Петрович?

На кухню легко вбежала молодая женщина в домашнем халатике с нежными розами по голубому фону. Сняв турку с плиты, она уставилась на кота.

- Это ты меня предупредил? – мягким голосом поинтересовалась она. – Хотя, кто же еще? Спасибо! Сегодня, наверное, впервые мне не придется оттирать плиту от сбежавшего кофе.

Кот внимательно слушал ее. Как, оказывается, приятно, когда с тобой просто разговаривают. Не сюсюкают, не кричат, а считают тебя равным себе.

- Прыгай на подоконник, - предложила новая знакомая, - позавтракаем вместе. – Она открыла холодильник. – У меня есть вареное яичко. Будешь?

Порезав яичко на четыре части, она выложила его на блюдце и поставила на подоконник. Кот переводил взгляд с блюдца на хозяйку квартиры, которая, налив горячий кофе в прозрачную кружку, уже уселась за кухонный стол.

Решившись, он спрыгнул вниз и принялся за еду. Съев угощение, уселся и принялся умываться. Женщина прихлебывала кофе и с улыбкой наблюдала за гостем.

- Знаешь, кот, ты напоминаешь мне моего папу, – с грустинкой в голосе произнесла она. – Он, когда беседовал со мной, точно так же щурил глаза и улыбался в усы. А еще ему очень не нравилось, когда у меня сбегал кофе. Побудь еще немного, кот…

Она отвела глаза и вздохнула, вспоминая родного ей человека.

- Как же мне тебя не хватает, папа…

Она прошла в комнату, принесла ноутбук и начала стучать по клавишам, время от времени поглядывая на кота. Прервавшись на минутку, она объяснила:

- Обещала сегодня до девяти закончить статью, потому и встала пораньше. А вообще – я люблю поспать. А ты? – В ответ кот зевнул и вытянулся на подоконнике. – Все, все! Я тебя поняла, - засмеялась женщина.

Кот задремал под мерный стук клавиш. Давно ему не было так хорошо. «Добрая женщина, - думалось ему, - но какая беззащитная! Надо будет навещать ее изредка, приглядывать за ней». Он проснулся от ласкового поглаживания и замурлыкал, отвечая на ласку.

- Останься со мной, кот, – тихо попросила его женщина. – Тебе будет хорошо у меня. С тобой мне стало так спокойно, как давно не было. Как будто папа рядом.

Кот, наклонив лобастую голову, подумал, встал и потерся усами о руку женщины.

- Останешься?

- Ну как я тебя могу бросить? – мурлыкал кот. – Ты ведь без меня даже кофе нормально сварить не сможешь!

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Апрель 19, 2023, 23:20:13
Есть другие миры, в которых можно петь...

Я был еще ребенком, когда в нашем районе появился первый телефон. Я хорошо помню этот громоздкий полированный ящик из дуба на стене под лестницей. Я даже помню номер – 105. Я был слишком мал, чтобы дотянуться до него, но всегда зачарованно слушал, когда мать говорила по нему.
Однажды она приподняла меня, чтобы я поговорил с отцом в командировке. Настоящая магия! Потом я догадался, что где-то внутри живет удивительный человечек «Оператор-Будьте-Добры», который знал всё на свете. Мама могла спросить у него любой номер или точное время, если наши часы останавливались, и он всегда предоставлял точную и правильную информацию.
Мой первый личный опыт с этим джином-в-трубке произошел в день, когда мама была в гостях у соседки. Играя с коробкой инструментов в подвале, я ударил палец молотком. Боль была ужасной, но особого смысла плакать не было, потому что я был дома сам и никто бы даже мне не посочувствовал. Я засунул палец в рот и ходил по дому, пока не подошел к лестнице.
Телефон! Я схватил табуретку и приставил к стене. Поднявшись, я снял трубку и поднес к уху. «Оператор-Будьте-Добры» – прошептал я в трубку над головой. В трубке послышались несколько щелчков и приятный голос сказал мне в ухо: «Оператор».
– Я ударил палец, – сказал я и слезы потекли сами. Наверное потому, что у меня появился слушатель.
– А мама дома? – спросил приятный голос.
– Никого, я сам, – сказал я сквозь слезы.
– Кровь идет?
– Нет. Я ударил его молотком и он очень болит.
– Ты можешь открыть холодильник и достать лёд? – спросила она.
– Могу.
– Тогда отколи маленький кусочек льда и приложи к ране. Это остановит боль. И не плачь, всё будет в порядке.
После этого я звонил «Оператору-Будьте-Добры» по любому поводу. Она помогала мне по географии и математике, подсказала, чем кормить пойманного в парке бурундука.
А однажды случилось горе – умерла наша канарейка. Я позвонил «Оператору-Будьте-Добры» и сообщил печальную новость. Она внимательно выслушала и начала успокаивать меня, как обычно взрослые успокаивают детей. Но я был безутешен, мне нужно было другое объяснение.
– Почему птицы, которые так прекрасно поют и приносят радость целым семьям, должны умирать и превращаться в маленький комок с перьями на дне клетки?
Она, должно быть, посочувствовала моему искреннему горю и тихо произнесла:
– Помни, малыш: есть другие миры, в которых можно петь.
Я сразу почувствовал себя лучше.
На следующий день я снова был у телефона, чтобы спросить, как пишется слово «fix».
Когда мне было 9 лет, мы переехали в другой город. Я очень скучал по «Оператору-Будьте-Добры», жившему в большом дубовом ящике в нашем старом доме. Я и представить себе не мог, что этот голос можно услышать в маленьком новом блестящем аппарате, который теперь стоял у нас на столике в прихожей.
Я подрос, но воспоминания о тех детских разговорах не покидали меня. Часто в минуты сомнений и растерянности мне бы снова хотелось обрести то чувство спокойствия и безопасности, которое у меня возникало после общения с «Оператором-Будьте-Добры». Теперь я понял, сколько доброты, терпения и такта проявляла эта женщина, беседуя с чужим ребенком по телефону.
Несколько лет спустя, возвращаясь в колледж, я был проездом в родном городе. У меня было около получаса между пересадками. Минут 15 я говорил по телефону с сестрой, которая вышла здесь замуж и уже стала мамой. А потом я быстро набрал номер оператора родного города и с замиранием сердца произнес «Оператор... будьте добры».
Удивительно, её голос, такой спокойный, мягкий и знакомый, ответил. И тогда я спросил:
— Не подскажете, как пишется слово fix?
Повисла долгая пауза. Затем последовал ответ:
— Надеюсь, твой палец уже зажил.
Я рассмеялся.
– Так это действительно вы! Интересно, догадывались ли вы, как много вы значили для меня?!
– А мне интересно, — сказала она, — знал ли ты, как много ты значил для меня? У меня никогда не было детей и я всегда с нетерпением ждала твоих звонков. Глупо, не так ли?
Нет, это не было глупо. И тогда я рассказал ей, как часто вспоминал о ней все эти годы и спросил, можно ли нам повидаться, когда я приеду в город опять после учебного года погостить у сестры.
– Конечно, – ответила она. – Просто позвони и позови Салли.
Три месяца спустя я снова был в этом аэропорту. Другой голос ответил мне, и я спросил Салли.
– Вы друг? – спросил голос.
– Да, – сказал я. – Старый друг.
– Тогда мне очень жаль сообщить вам, что Салли умерла 5 недель назад.
Но прежде чем я успел повесить трубку, женщина сказала:
— Подождите секундочку, вас зовут Пол?
— Да.
— Салли оставила вам записку, если вы позвоните… Разрешите мне прочесть её вам? В записке сказано: «Напомни ему, что есть другие миры, в которых можно петь. Он поймет».
Я поблагодарил её и повесил трубку. Я понял.

Пол Виллард.
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Апрель 21, 2023, 20:07:39
Уже читала, но опять до слез
Особенно теперь
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Апрель 21, 2023, 23:27:48
Бархат, +1000000
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Апрель 26, 2023, 10:02:50
"У моей знакомой, перемены начались с чашки. Сидела она себе много лет в архиве, дышала бумажной пылью и бесконечно сортировала истории болезней. Их сносили со всего госпиталя: хирургии, офтальмологии, урологии и проктологии. Клеила папки, подпирала разваливающиеся шкафы, грела воду кипятильником и заваривала чай в старой надбитой пиале. Над головой трещал по швам потолок, зияя ржавыми разводами, и по стенам мигрировал грибок, размножаясь в геометрической прогрессии. А потом начальник вызвал к себе в кабинет, поздравил с 8 Марта и подарил чайную чашку из костяного фарфора. По ободку переливалась салатовая эмаль, и вся она была тонкой, изящной, декорированной золотом. Женщина вернулась в свою каморку и будто впервые, разглядела все убожество обстановки: треснутый в двух местах подоконник, лохмотья паутины, допотопный стол, а потом через две недели уволилась.
 
У родной сестры все закрутилось со спичечных коробков. Она сидела на скамейке и «ваяла» их в разных перспективах. Мимо проходил художник, заглянул в альбом и пригласил к себе в класс. С тех пор она всю себя посвятила живописи.
 
Булгаковская история началась с сущей ерунды: Аннушка пролила масло. В ролике «Spin» процесс автокатастроф запустил обычный баскетбольный мяч. В романе «Шоколад» зачинщиком событий становится теплый февральский ветер, пропитанный запахами колбасы и хрустящих вафель. У Сальвадора Дали возникла идея написать свои знаменитые стекающие часы («Постоянство памяти») в момент лицезрения плавленого сыра. У Чака Паланика – роман «Бойцовский клуб» после того, как его избили. В мультфильме «80 дней вокруг света» говорится:
«Жизнь — это цепь, а мелочи в ней — звенья.
Нельзя ни одному звену не придавать значенья».
Наша жизнь состоит из пустяков. Из взглядов, мыслей, слов, улыбок, кивков, шагов, ухмылок, оскалов, замечаний, советов. Оторвавшейся пуговицы, пригоревшего молока, потерянного билета и свалившегося на голову яблока. Они нанизываются друг на друга, как бусины на нитку, создавая нечто неповторимое и возможно, шедевральное.
 
Александр Флеминг забыл в лаборатории образчики бактерий, на которых потом выросла плесень. В результате был открыт пенициллин. Тонизирующую микстуру на основе листьев коки и африканских орехов колы случайно разбавили газированной водой, и получился напиток «Кока-кола». Рубиновое стекло появилось в результате ссоры между стекловаром и его женой. Она в сердцах бросила золотое кольцо в кипящую стекломассу, и та на глазах приобрела ярко-красный цвет. Булочник Иван Филиппов «изобрел» булочку с изюмом после того, как губернатор нашел в его выпечке таракана. Вафельный рожок испекли совершенно случайно, когда у мороженщика, торгующего по соседству, закончились тарелки.
 
Так что, как утверждал Харуки Мураками: «именно из пустяка начинаются самые важные вещи в мире». "
 
© Ирина Говоруха
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Апрель 26, 2023, 10:20:28
DJ,  : vo:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Апрель 26, 2023, 19:24:33
Чужиe cyдьбы ...
 
 
- Еcть люди, котopым жить бы не надо.
- Это кaк?
- Они живут нe свою судьбу. Они дoлжны были умереть, но живут. Вот смотри, шла я как-то домoй и около мусорки увидeла и услышала крошечного котeнка. У нeго только глазки открылись, а какая-то сволота его выкинyла. Он так кричал... а у меня кошка как раз окатилась, я и подумала, что она котенка выкормит. Не тут-то было! Не приняла его Мурка. Мне пришлось кроху носить в нагрудном кармане, кормить из пипетки, еле-еле его вытянула...
Женщина замолчала, вспоминая те дни, когда вся ее жизнь крутилась вокруг крошечного котенка. Девушка, сидящая напротив, кашлянула.
- Да, вырос он в красавца кота и ты думаешь, он был мне благодарен за спасенную жизнь? Абсолютно наоборот. Он вырос в кусючего, нелюдимого, неласкового зверя, его невозможно было погладить, он шипел и царапался. Ему было около года, когда он заболел. Не ел, рвал постоянно, но как только я приходила с работы и собиралась его везти к ветеринару, он уходил, приходил поздно ночью, а утром уходил опять. Я думала, раз бегает, ему не так уж и плохо, обожрался какой-то дряни, травы пожует, да поправится. А он пришел, когда уже совсем дело плохо было. Я его свозила на вет станцию, но поздно. Не спасли. Как я по нему убивалась, не передать словами. Он душу мою забрал с собой. И отдал не скоро и не всю, кусочек так и остался в лесу, где я его закопала.
Женщина замолчала и вытерла глаза. Девушка остолбенела. Ей говорили, что Евдокия Михайловна - баба - кремень, вообще без эмоций и нервов, не любит никого, а терпят ее только потому, что специалист она незаменимый. Ее к кому только не вызывали, вены, казалось, ей прямо под иглу прыгали, не успеешь глазом моргнуть, а она уже систему поставила и пошла к следующему больному. Наташе сказали смотреть в оба, учиться, наблюдать, да помалкивать, потому что Евдокия, ежели что, смешает с чем хошь и на помойку выкинет.
- Разнюнилась я что-то с тобой. Если хоть словечко кому вякнешь, расскажу, как ты с хирургом в процедурке обжималась.
- Не было же этого! - у Наташи задрожали губы и сердце забилось от такой гнусности.
- Не было. А я расскажу и мне поверят, поэтому помалкивай, усекла?
Евдокия сама не поняла, почему ее понесло в такие откровения. Наверное, сил уже не осталось все в себе держать. А тут девчонка - молоденькая, наивная, сопереживает всей душой, вот и захотелось поплакаться.
- Вы говорили о людях, которым жить не суждено, - Наташа, еще не оправившись от угрозы, решила все-таки дослушать. Евдокия интересно рассказывала.
- Да, так вот тому коту судьба была - сдохнуть в мусорке, но что-то пошло не так и я его выходила, он сам на меня и злился поэтому, я всю жизнь, то есть смерть ему испортила. Он поэтому и не приходил лечиться, да и у меня Господь мозги забрал, не догадалась ему антибиотик, да витамины ширнуть. Умер-то он все равно, но куда-то там опоздал почти на год. Так и с людьми. Иногда судьбы путаются и они живут жизнью другого, а им бы помepеть надо.
- А как они путаютcя?
- Ты в реанимации еще не дежурила?
- Нет.
- Вот там тела отдельно, а души отдельно. Души разное все видят, потом, когда возвращаются, такое рассказывают, волосы дыбом. Они потом и в сознании могут видеть то, что не положено, я ушла оттуда именно из-за этого, не выдержала. Пациенты и с мертвыми, бывало, говорили и смерть мне показывали и говорили, кто умрет следующий.
Евдокия поежилась и налила себе еще вина. Это было строжайше запрещено и она никогда в жизни не пила спиртное на работе. А сегодня все было странно и непривычно: и ее бесстыдное выворачивание души перед новенькой мед сестричкой, да и вообще эти воспоминания, которые она запрятала глубоко, в самый край души, куда и не заглядывала никогда. Там хранились смерти родителей и Лешеньки, развод, смерть Мурика и всякие мелочи вроде предательства, одиночества и тоски. В тот уголок своего сердца она не заглядывала так давно, что там все заросло паутиной и пылью и она вспоминала Мурика с трудом, прилагая усилия, даже не веря сейчас, что это все произошло тогда с ней, что она приходила на работу с опухшим от крика и слез лицом и врала про аллергию, а сама каждый день ездила на могилу кота и выла там, как безумная.
"Да, что это со мной?" - она глотнула отвратительно-сладкое пойло. "Почему никто мед сестрам не дарит водку? Почему думают, что раз баба, значит все приторно сладкое?" У нее даже был соблазн разбавить вино спиртом, но вовремя одумалась. Ночь, скорее всего, будет тихой, а утром все отделение кaпать. Девчонке она ничего не доверит, все придется самой.
- Евдокия Михайловна, а как вы вены находите? - Наташа, маленькая чувствительная пичужка, робкая, но понимающая больше, чем сама подозревала, решила сменить тему разговора.
- Это, дорогая моя, практика, знания и чутье. Когда с мое поработаешь, ты тоже их с закрытыми глазами найдешь, - Евдокия говорила вроде бы всерьез, а сама думала, что если она признается Наташке, что человеческие руки она будто бы видит насквозь, но та не поверит, а и зря, ведь именно поэтому ни одна, даже самая поганенькая венка от нее не может убежать.
- Все, хватит на сегодня откровений, - Евдокия вылила остатки вина в раковину, пустую бутылку спрятала в сумку, упаси Господь, если ее утром кто увидит, стыда не оберешься. Они спокойно поспали до самого утра, а потом, как всегда - капельницы, назначения, пересменка. Пациенты Евдокию любили. Оно-то конечно лучше, когда тебя и назовут ласково и пожалеют и поговорят, от нее этого не дождешься, зато иголки мгновенно втыкались в трусливые, ускользающие вены, уколы кололись молниеносно, халаты, да штаны дольше поправляли и Евдокия летала по отделению, как ангел... Нет, ангелы так не ругаются и не бурчат... И не как фея... Не с кем ее было сравнить. Просто все в ее руках спорилось.
Все утро Евдокия загоняла в тот самый тайный уголок сознания мысль: зачем она так душу перед девчонкой выворачивала. Что это на нее нашло. Наташа, которой было доверено разносить таблетки и убирать штативы капельниц в процедурку, тоже не могла отделаться от какой-то свербящей мысли и ходила понурая и задумчивая.
Они вышли из больницы вместе. Пожилая мед сестра - одинокая, циничная, чего только не повидавшая на своем веку и молоденькая девочка - новенькая, у которой все было впереди. Эта ночь связала их непонятной тайной и странным знанием. Они смущенно попрощались и пошли в разные стороны. Их свербила одна и та же мысль: а они свою ли судьбу проживают?
Впрочем, Наташа вскоре перестала об этом думать. Дома ее ждала мама, горячий завтрак, уют, любовь и целая жизнь.
А Евдокия пришла в свою маленькую, вылизанную до скрипа квартиру, легла на кровать и завыла. Как тогда, когда похоронила Мурика.
* * *
- Как же его жалко, - Наташа плакала, сидя в процедурке. Она сама не понимала, почему ноги ее принесли именно сюда, к Евдокии Михайловне.
- Третий инсульт трудно, почти невозможно пережить. А ты если по каждому убиваться будешь, лезь сразу в петлю. Быстрее будет, все равно загнешься, - от Евдокии, как всегда, доброго слова было не дождаться. Да и некогда ей было.
- Он так переживал, у него кот и кошка, кот - белый, а кошка - черная, представляете? И родственников нет.
- Раз квартира у него была, родственники мигом объявятся.
- А коты?
- А что коты? Заберет кто-нибудь.
- А может быть вы их возьмете?
- Ты сдурела, милая? Если мы всех кошек, да собак померших в больнице людей себе оставлять будем, приют надо будет строить.
- Вы посмотрите, какие они красивые, он мне фотографию скинул, - Наташа протянула телефон Евдокии. Та взяла его и почти сразу выронила. Хорошо он упал на кушетку рядом с девушкой.
- Извини, что-то руки задрожали. Покажи еще раз.
С экрана на нее смотрел ее Мурик. Тот самый, так неудачно ею спасенный. Взрослый и красивый.
- Это ваша душа, - прошептала Наташа.
- Что?
- Вы сказали, что часть души Мурик унес с собой. Он вам ее возвращает.
- Я тебе говорила, чтобы ты молчала? - Евдокия в ярости почти зашипела на Наташу, - иди отсюда! Чтобы я тебя тут больше не видела!
Остаток дня она грызла и корила себя за откровения. "Старая дура! Нашла с кем разговаривать!" А вечером зашла в реанимацию и узнала адрес умершего от третьего инсульта одинокого мужчины.
* * *
- Баба Дуня, почему у тебя такое странное имя?
- Почему это странное? Хорошее русское имя, а если ты еще раз Мурику дашь колбасу, я тебя в угол поставлю.
- Не поставишь!
- Поспорим?
Евдокия прищурилась и грозно посмотрела на подопечного. Тот радостно рассмеялся. Баба Дуня только грозилась. Это его всегда веселило. Она такая мрачная и серьезная шла на кухню и приносила ему что-нибудь вкусненькое. А влетало наоборот, от улыбчивой и веселой мамы. Раньше он глупым был и рассказывал, за что его баба Дуня ругала и грозилась в угол поставить, но потом передумывала. А мама ругалась еще больше и хлопала по попе. Не больно, но стыдно. Он уже большой, а его вот так, по попе... он даже один раз папе пожаловался, но это было совсем зря. От папы влетело еще больше.
- Давай, голубь, собирайся, мама скоро за тобой приедет, - баба Дуня многозначительно посмотрела на разбросанные игрушки и пошла мыть посуду. Мурик и Лелька побежали за ней. Они любили сидеть на столе, на специальном покрывале и смотреть, как хозяйка "играет" с водой.
А Макс лениво собирал игрушки, зная, что если мама будет торопиться, то она сама быстренько покидает их в сумку, поэтому можно особо и не усердствовать и намного интереснее поговорить с бабой.
- Баб Дунь, а это правда, что ты нам неродная?
- Правда, конечно! У тебя сколько бабушек?
Макс задумался. Баба Дуня - раз, баба Катя - два, баба Ира - три.
- Три?
- Правильно, две - родные, мамы твоих мамы и папы, а я неродная, я с твоей мамой когда-то работала, сейчас на пенсии, поэтому маме и помогаю, а две другие бабушки еще работают.
- А почему ты нам помогаешь?
- Потому что мы с твоей мамой - лучшие друзья.
- А почему?
Евдокия вздохнула. Мальчишка весь в мать, любопытный и настырный, вопросы может с утра до ночи задавать.
- А потому, - она вытерла руки, ласково погладила пацаненка по голове, не удержалась и поцеловала во вкусно пахнущую макушку, - а потому, что когда-то твоя мама помогла мне найти очень важную вещь. И это секрет! - она строго посмотрела на Макса, уже открывшего рот для очевидного вопроса и приложила палец к губам. - А теперь иди и все-таки собери игрушки.
Макс неохотно побpeл обратно в комнату, а Евдокия включила воду, посмотрела на Мypика и тихо сказала:
- Наташа мне душу нашла. Мою, заплутавшую. Правда, Мурик?
Кот замурчал и зaпрыгнул ей на плечо.
 
Оксана Антюшина
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Апрель 26, 2023, 19:56:27
 :lovvve:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Апрель 26, 2023, 20:04:19
Здорово :love3:
Про чужие судьбы интересная мысль, но тут поспорить можно...
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Апрель 26, 2023, 21:15:07
Вчера произошёл такой случай.

Знаете, бывают на кухне угловые шкафы, в них ещё установлены крутящиеся полки. Очень удобно: вращаешь, как карусель, приезжает нужная кастрюля. Залезать и тянуться внутрь очень неудобно, шкаф глубокий.

И вот вчера в рамках акции «Я уже не знаю, где помыть» начала тереть этот шкаф. Залезла глубоко, прямо погрузилась. Засунула сначала руку, потом голову, втиснула коленку, чтобы опираться и вторую руку, чтобы держаться. Снаружи только жопа и нога. И, значит, мою. Тру. Наяриваю. Залезла рукой под вертушку. И понимаю, что а всё. Я застряла. Реально ни туда, ни сюда.
Думаю, нетнет, это дурацкий анекдот, сценка для передачи с глупыми юморесками, так не бывает.
Чувствую, бывает.
Я так и сяк - никак.
Думаю, да ладно? Ну правда, что ли?
Чувствую, что правда.
Торчу из шкафа, непонятно, что делать. Телефон я с собой не взяла. Соседи не услышат.
Начинает болеть спина. Появляется даже небольшая паника. В шкафу душно.
Я читала накануне, что человеку можно всё внушить, вообще всё.
Как внушить себе, что все ок? Мол, так и планировалось. Это мебельная йога, мы занимаемся.

Слышу, пришёл кот Митя. По голосу понимаю, что собирается есть. А еды нет. Я ему говорю: «Митя!!! Дай телефон, потом накормлю!» Он отвечает, мол, знаю я тебя, сначала накорми, потом мой трюк с телефоном.

Думаю, а что если отжаться руками, выгнуть горб и спиной сломать полку? Потом новую купим. А потом думаю, как купим. Это ж антикварная ИКЕЯ. Больше не купим, ломать нельзя. Чувствую, санкции впервые взяли меня за зад.

Думаю, какой нелепый конец. Неужели вот так? Почему такой вид гибели?

Думаю, мама придет часа через три. Она будет кричать из прихожей: «Я пришла!» Потом зайдёт в туалет. Потом пойдёт переодеваться. И только потом придет на кухню. Увидит меня и скажет: «Молодец! Давно надо было помыть!» И уйдёт перебирать белье. Она даже не сразу поймет, что я не молодец уже как часа три.

Дети. А что дети? Когда я их вообще интересовала? Они придут и сразу возьмут телефоны. Захотят есть - попросят бабушку. Она опять зайдёт на кухню и скажет: «Ооо, ну ты копаешься!»

Как говорил в таких случаях дядя Митя из «Любовь и голуби» - откопались уже.

Муж в Питере.

И это было такое отчаяние, что я выдохнула и сложилась. Уменьшилась! И поползла назад. Оказавшись в сложном положении, я испугалась, напряглась и пыталась вылезти, применяя усилие.

На деле же нужно было расслабиться. И выдохнуть. Выход был там же, где вход.

Алеся Петровна Казанцева
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Май 03, 2023, 15:17:45
Федор и чужой ребенок
 
Не то, чтобы Ира невзлюбила отчима, просто не приняла. Ну, какой он ей папа? Не было никогда у Иры папы и этот «дядя Федя съел медведя» тоже не папа. Однако ради мамы она с первых дней знакомства старалась держать свое недовольство при себе.
 
Не маленькая, уже одиннадцатый год, понимает, что маме хочется семью, хочется, чтобы за ней ухаживали. Так-то дядя Федя неплохой, молчаливый просто. Но чужой. Иру словно и не замечает. Зато не пьет, как отец у лучшей подруги Зины, что была ей даже сестрой троюродной.
 
А Федор словно и не замечал, что у его любимой женщины подрастает дочь. Принял как данность ее наличие и стал строить планы на дальнейшую жизнь, в надежде, что родит ему Женька своего родного сына, а то и двух.
 
Расписались они быстро и тихо, обменяли две квартиры на одну просторную, в которой у Иры появилась своя комната, и между отчимом и Ирой появился просто «худой мир», вместо «доброй ссоры». Пообедав после школы, Ира ныряла в свою комнату и старалась поменьше сталкиваться с мужем матери. Он с дружбой тоже не навязывался.
 
Когда у Евгении появилась тошнота по утрам и стало мучить головокружение, они даже все дружно обрадовались – беременность! Ира мечтала о братике, а Федор о сыне. Но случилось страшное, не новая жизнь зародилась, а болезнь поселилась инородной агрессивной плотью в головном мозге молодой еще женщины. Стала Ира сиротой уже в 11 лет. И путь ее лежал прямиком в детский дом.
 
Она еще не задумывалась о своей дальнейшей судьбе, придавленная страшным горем, когда услышала, как на кухне рыдает после поминок пьяненькая мать Зины и словно оправдывается перед Федором:- да взяла бы я ее к себе, все же Женька сестра моя двоюродная, не чужие. Но мы сами с Зинкой раз в неделю из дома бегаем, как мой шары зальет. Не потяну. А больше никого у нас из родни и нет.
 
Ира не хотела подслушивать, но так получилось, и из разговора она поняла, что приходили из опеки, что «изымают ее в детский дом», что в этих стенах большой и просторной квартиры, она потому, что отчим отстоял, выпросил несколько дней, в надежде найти родню Жени. Вот и разговор этот отсюда вытекает.
 
- Ира, поговорить надо - начал утром отчим, но замолчал, подбирая слова.
 
- Да, не бойтесь, говорите, я уже знаю, что нужно в детдом собираться.
 
-Я о другом. Если ты не против, то я хочу оформить опекунство над тобой, ведь мы с матерью были расписаны, говорят, что можно попытаться, но если ты сама захочешь. Я знаю, отец из меня никудышный, но не могу я тебя в детдом отдать. НЕ МОГУ. Может, попробуем? Ради Жени, попробуем. Наверное, смотрит на нас и переживает.
 
Она и не представляла, что взрослый мужчина может плакать. Особенно Федор. Он и на похоронах не плакал. Окаменевший был, да, но ни одной слезинки. А тут…. Подошла, обняла его и стала, как маленького утешать.
 
Все у них получилось. Кто кого поддерживал первые полгода, это еще вопрос, но время потихоньку лечит. Наладили быт, научились оба варить борщ и не только. Научились разговаривать друг с другом.
 
Правда Федор собеседник был немногословный, но Ира привыкла. Помимо благодарности, она стала испытывать и уважение к отчиму. Мужик он был справедливый. Не раз заступался за нее во дворе, пытался как-то ее радовать в мелочах. То мороженку после работы принесет, то два билета на премьеру кино им с Зиной купит.
 
Иногда забегала тетя – что помочь, подсказать, разобраться со счетами, квитками за квартиру. Частенько приходила с ночевкой Зина. Боль стихала. Стали жить. Федор ходил на собрания в школу, оставлял часть зарплаты на общее пользование и никогда не спрашивал отчетов. Ира старалась не подводить его. Но никогда не называла его папой, ни в глаза, ни за спиной, понимая, что для него она чужой ребенок.
 
Не сама пришла к такому выводу, а нашлись «добрые люди» - просветили «сиротку», жалея слащаво.
 
Когда ей исполнилось 14, Федор опять решился на тяжелый для обоих разговор. На этот раз, он спрашивал ее мнение по поводу своей женитьбы. На работе незаметно у него стали строиться отношения с одной женщиной, и еще - у них будет ребенок.
 
- Я бы ушел к ней жить, но ты еще не можешь оставаться одна. Да и опека набежит. А вдвоем к ней тоже не вариант – тесновато будет. У нее лишь комната в служебном доме. Но если я приведу ее сюда, как думаешь – уживемся?
Внешне ужились. Лида ходила по дому, как важная гусыня, лелея свою первую беременность, Федор повеселел, а Ира старалась сглаживать все возникающие конфликты. К ней почему-то так и не пришел сложный подростковый период. Наверное она сразу повзрослела с уходом мамы. А вот Лида…
 
Ира многое списывала на ее беременность и не рассказывала Федору, как сползает улыбка с лица его жены, когда за ним закрывается дверь. Как всем своим видом она показывает Ире, что теперь хозяйка она, а Ира никто. И это «никто» по недоразумению, по глупости Федора мешается у них с мужем под ногами.
 
Поняв, что Ира ничего Федору передавать не собирается, она уже не только видом, но и словами открыто это ей стала говорить. Раздражала ее чужая дочь, чужой ребенок.
 
И опять помогла старая тактика. Поменьше попадаться на глаза. Федор долго был в неведении, но когда родился их с Лидой сын - Стаська, то стал догадываться, что Ире непросто в их семье. Лида уже и Федору стала напевать, что чужой ребенок ей мешает. Ну и что, что несколько квадратных метров ей в этой квартире принадлежат? Выплатим ее долю к совершеннолетию, и пусть живет своей жизнью, - пела она ему. А сейчас о ней государство должно заботиться, а не мы – чужие ей люди.
 
Федору сложно давались возражения, он действительно с молодости был неразговорчивый. А Лиду переговорить вообще было трудно. Однако нашел аргумент попроще – стукнул кулаком по столу и сказал. Прекрати. Никогда больше не хочу слушать подобное.
 
А Иру позвал в ближайшую субботу навестить Женю. Убрались там, покрасили оградку, цветы пересадили. Посидели молча, и снова словно сблизились, как в первые полгода, что были заполнены горем и болью.
 
- Ничего, Ириш, все уладится. Ты потерпи. Скоро Стас в садик пойдет, Лида работать начнет, некогда ей будет дурью заниматься.
Но Лида стала с другого края действовать. Под предлогом слабого иммунитета Стасика запретила приглашать в дом Зину. А ее мать она давно уже отучила забегать к ним по-родственному. Взяла в руки все финансовые вопросы. Не было у Иры уже доступа к общим деньгам. Приходилось просить у Лиды даже на самое необходимое, о чем девочки стесняются вслух говорить.
 
Она не жаловалась Федору, не хотела быть причиной их ссор. Ей искренне нравилось то, что отчим повеселел, что снова заблестели его глаза. Она видела, как он любит сына.
 
Однажды Федор нечаянно узнал, что Ирина не питается в школе. Она уже училась в девятом, часто оставалась на дополнительные занятия, еще занималась в стрелковой секции. И частенько до вечера была голодной. Карманных денег, чтобы перекусить, у нее тоже не водилось. С тех пор, как деньги из доступной шкатулки перекочевали в Лилин кошелек. Вернее, это уже была банковская карта.
 
Федора отчитала класснуха Ирины.
 
-Вы бы, Федор Ильич, поговорили с Ириной. Мода модой, но она же уже прозрачная! Скоро в обмороки будет голодные падать. А отвечать кто? Снова школа – снова недоглядели? Замучились мы с их диетами!
Когда до Федора с трудом дошло, что он упустил момент с деньгами, понадеявшись на жену, то корил себя и ругал Иру, что молчала.
 
- Ну, прости, дочка, тугодум я. Ну, а ты-то что молчишь? Ты знай - у тебя и счет свой есть. Я туда все опекунские складываю, и выплаты туда же все идут. Но знаешь, мы все же их трогать не будем. У тебя и учеба впереди, и свадьба. Я тебе просто карту открою и буду с зарплаты скидывать. Хорошо?
Ира толком и не слушала его, про деньги, про карту. Набатом в голове звучало – ДОЧКА. Неужели она и правда для него не чужая девочка, что он расстроился из-за нее. Не из-за Лиды, не из-за Стаса, а из-за нее?
 
Ох, и бесилась Лида, когда поняла, почему денег к ней чуть меньше поступать стало. Стала, то опекунские «в общий котел» требовать, то демонстративно причитать, что деньги словно в трубу улетают. Как она не экономит, отложить на отпуск не получается. А как иначе, если «эту» одевать, обувать и кормить приходится. А тут еще и деньги ей стал выделять!
 
- Так отпускные получу, и поедем в отпуск, проблем-то…
- Опять в дом отдыха ваш? Я к морю хочу!
В таких баталиях пролетело еще пара лет. Лида пыталась задеть Иру, Федор стеной вставал на защиту. Ирина страдала, зная, что является причиной ссор в семье.
 
Одно грело - они с Зиной мечтали окончить школу, найти работу и снять комнату на двоих. Отец у Зины совсем уже «слетал с катушек», уходил в недельные запои, стал тащить все из дома. И неясно даже было – кому из девочек живется хуже.
 
Но мечтам не суждено было сбыться. Зина выскочила замуж сразу после выпускного. Почти за первого встречного, не могла уже жить с родителями. У Ирины сменились планы – поступить туда, где будет общежитие стало уже ее целью. Федор хотя и не поддерживал эту идею, но понимал, что Ирине сложно с ними. Просчитывал уже варианты, как взять ипотеку для Ирины, но Лида сопротивлялась, как могла, настаивая на денежной компенсации.
 
- Что ей там положено-то из этой квартиры? И так на всем готовом выросла!
Решение пришло неожиданно. Федору в наследство досталась неплохая квартира в соседнем областном городе. Там как раз был и институт сервиса, куда Ирина втайне мечтала поступить, но считала, что ей «не по карману» платное обучение, а по желаемому направлению не было предусмотрено бюджетных мест. Да и общежития там не предоставляли.
 
Федор переписал свою наследственную полнометражку на Ирину, вручил ей и управление счетом, где накопилось достаточно, чтобы разом оплатить все годы учебы. Сам поехал с ней – помочь с заселением, с подачей документов. Нет, он действительно хотел помочь, но и еще была причина. Лида бесновалась, когда узнала, что наследство «уплыло» из ее рук. А он уже устал от ругани и скандалов. Поэтому неделька отдыха от жены была кстати.
 
Обошел всех соседей в подъезде, благо квартир там было не так уж много. Небольшой трехэтажный дом в уютном ЖК. Попросил «не обижать дочь, приглядывать». И это Федор, который в магазины-то ходил, только с самообслуживанием, чтобы лишний раз не разговаривать с продавцами!
 
- Повезло тебе с отцом, девонька, - говорили соседки, встречая Иру во дворе.
- Да, папка у меня замечательный, - соглашалась Ира.
 
На каждой свадьбе, есть трогательные моменты, когда сложно сдержать слезы. На Ирининой свадьбе этим моментом стал танец отца с дочкой.
 
Федор вообще заставил всех гостей понервничать в тот день. Невеста не хотела идти на регистрацию, пока не приедет отец. А у него встала машина на трассе между городами. Новую гнал, в качестве свадебного подарка. Не обкатана для такой дороги. Но обошлось, успел.
 
Все в жизни успел этот немногословный мужик.

Автор: Под грифом "Несекретно"
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Маришок от Май 03, 2023, 23:06:23
😥
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Май 07, 2023, 16:19:57
Он родился тёплым майским днём.
“Всю жизнь промается, – сказала бабушка, впервые увидев его. Потом посмотрела на сына и добавила: – И на тебя совсем не похож”.
Мужчина промолчал, но почувствовал, что теперь каждый раз, когда мальчик будет плакать или не слушаться, эти слова матери будут возрождаться в его памяти, как при посттравматическом синдроме.
 
Когда в три года родители повели мальчика в больницу, чтобы узнать, почему он до сих пор не говорит, мужчина особенно чётко вспомнил слова матери. Несмотря на все усилия докторов и семьи, мальчик не заговорил ни к четырём, ни к пяти годам.
 
Тогда врачи посоветовали сделать уклон на письменное общение и мальчика стали учить читать и писать.
 
Это ему сразу понравилось. Мальчик быстро, почти с первого раза, запомнил написание всех цифр. Довольно указывал на нужную, когда мама спрашивала и даже пытался их рисовать – его первые рисунки. Мама плакала от радости. Папа облегчённо вздыхал. Бабушка громко прихлёбывала горячий чай и на каждую улыбку бормотала что-то вроде: “радоваться будете, когда его в школу примут, а цифры рисовать и шимпанзе умеют”. И мама снова плакала, но уже от чего-то совсем другого.
 
К шести годам родители окончательно приняли, что их ребёнок никогда не будет таким, как все. Десятки тетрадей и альбомов мальчика были изрисованы только разноцветными цифрами. Ни дурацких машинок, ни маминых портретов, ни даже схематичных деревьев и котов.
Только цифры.
 
К семи годам мама и папа бросили все попытки обучить сына алфавиту. Бабушка одобрительно кивала, говоря, что молодость нужно тратить только на здоровых детей и настойчиво предлагала завести нового ребёнка.
 
Когда мальчику было без двух недель восемь, мама узнала о своей беременности. В тот же день папа выбросил все рисунки мальчика, собрал все его вещи, игрушки и фотографии, а затем, без звонков и предупреждений, увёз его в деревню, к деду жены.
 
Дедушка редко выбирался в город и за всё время мальчика видел от силы раз пять. Но, увидев его на пороге, сразу принял так, будто они всю жизнь были неразлучны. Дедушка любил внука.
 
Уже через пару месяцев он научился понимать все его желания и потребности. А мальчик научился понимать дедушку. Понял, как важно ему гладить кота перед сном и не сгонял его с рук. Понял, что ловить и раскрашивать кур – плохая идея. Понял, что ему здесь гораздо лучше, чем дома. Особенно, когда дедушка начал читать ему книжки после обеда, изменяя голос под каждого персонажа. Ежедневный аудиоспектакль для одного единственного слушателя.
 
Так они и жили.
Иногда тихо, иногда шумно. Иногда собирая осколки хрусталя из серванта, а иногда любуясь на утреннюю речку. Мальчику нравилось ловить рыбу. Дедушка понимал это по тому, как спокойно он сидел на рыбалке, как был сосредоточен, и как много листов тетради исписывал цифрами, возвращаясь домой.
 
На девятый день рождения дедушка подарил мальчику целую пачку белой бумаги и набор цветных ручек. Мальчик впервые за всё время обнял дедушку. Затем он выбрал зелёную ручку и в тот же день исписал яркими зелёными цифрами целых восемь страниц. Дедушка радовался и даже позвонил дочери, чтобы рассказать об этом, но она не дала сказать ему и слова о мальчике. Только быстро спросила все ли здоровы и бросила трубку, сославшись на то, что слишком занята ребёнком.
 
Вскоре наступило лето.
Дедушка убирался в курятнике, а мальчик бегал рядом. Пару недель назад дедушка купил ему набор мелков и мальчик радостно раскрашивал двор по своему усмотрению. Конечно, цифрами.
Большими и маленькими. Иногда похожими на арабскую вязь, а иногда строгими и угловатыми, будто индекс на почтовом конверте.
 
В этот день мальчик тоже рисовал. На серой от времени деревянной стене сарая мальчик аккуратно вырисовывал вот уже четвёртую строчку цифр.
Дедушка прекратил работу, упёрся подбородком в черенок лопаты и стал наблюдать за мальчиком. Его поразило насколько тот был увлечён. Мальчик писал, иногда останавливался, серьёзно смотрел на цифры, упирая руку с мелком в губы, зачёркивал что-то и снова писал.
 
Через пару минут мальчик написал ещё строчку цифр и поставил точку.
Затем отошёл на пару шагов, заложил руки за голову, приподнял подбородок, облегчённо выдохнул и весело побежал куда-то в сад.
 
Дедушка ещё несколько минут не мог оторваться от этих ярких цепочек цифр. Он смотрел на них, как смотрят на произведение искусства – то вглядываясь в детали почерка, то оглядывая все пять строчек в целом, воображая для них всё новые и новые смыслы.
 
Весь следующий день шёл дождь. Дедушка и мальчик устроили себе выходной и только и делали, что смотрели телевизор да ели испечённые с вечера рыбные пирожки. Ни забот, ни обязанностей.
Монотонный стук дождя по крыше убаюкивал. Мальчик сонно переключал каналы, а дедушка то полушёпотом бухтел на погоду, то внезапно начинал храпеть и тут же от этого просыпался.
 
Когда дедушка в очередной раз проснулся, мальчик уже крепко спал в своей кровати в обнимку с пультом от телевизора. На экране была какая-то детская программа и маленькая девочка, высоким, неприятным для слуха дедушки голоском, проговаривала алфавит. Дедушка медленно поднялся, придерживаясь рукой за спинку дивана, и подошёл к постели внука. Достать пульт из его крепких объятий оказалось невозможным. Кряхтя и прочищая горло, будто пред важной речью, дедушка побрёл к телевизору, чтобы выключить его вручную, но вдруг замер.
Девочка, как и прежде, читала алфавит, но теперь ещё и считая, сколько в нём букв.
– А – первая буква алфавита, Б – вторая, В – третья, – звонко чеканила девочка и голос её с каждым словом становился всё неприятнее.
 
Дедушка задумчиво поднёс руку к губам, также, как мальчик, когда писал на стене, и быстро пошёл к столу. Взяв бумагу из стопки, дедушка начал быстро выписывать все буквы алфавита, помечая их порядковый номер.
– К - 12, Л - 13, М - 14, – шёпотом проговаривал дедушка каждый записанный символ.
 
Закончив, дедушка с волнением взял один из исписанных мальчиком листков и начал дешифровку. Дрожащими руками, под грохот сердца, заглушавшего уже и дождь, и телевизор, дедушка быстро сопоставлял цифры мальчика с номерами букв:
–1 - А, 6 - Е, 4 - Г… Или 16 - О?
 
Но, как бы он ни старался, ни через час, ни через два – никакая заветная логика в записях мальчика не находилась. Тяжело вздохнув, дедушка встал из-за стола и затёкшие ноги тут же свело судорогой.
– Старый дурак, – пробормотал дедушка, добрался до своего дивана, держась за стены, и лёг спать.
 
Но выспаться ему так и не удалось. В пять часов утра он резко проснулся от сдавливающего чувства тревоги в груди. "Каракули", – внезапно пронеслось в его голове. Вскочив на ноги и немного поборовшись с головокружением от резкого подъёма, дедушка схватил лист с нумерованным алфавитом, карандаш, и, в чём был, выбежал во двор.
 
Чёрная сырая земля прилипала к натянутым на босу ногу галошам. Голова всё ещё немного кружилась. Дедушка вглядывался в размытые дождём цифры на стене сарая.
 
Записав на лист первую последовательность цифр, дедушка начал подписывать под них буквы. Вдруг он резко вдохнул и, выронив карандаш, прижал руку к груди.
 
Солнце.
 
Первая строчка начиналась со слова “солнце”. Всё по правилам. С буквой “л” в серединке. Ярким жёлтым мелком мальчик написал слово “солнце”. Немного отдышавшись, дедушка поднял карандаш, обтёр с него грязь прямо о футболку и продолжил писать.
 
Когда мальчик проснулся, дедушка сидел за кухонным столом. Футболка его была в грязи, неочищенные галоши стояли прямо в доме, а в воздухе витал горький запах “Корвалола”. Утренний свет слепящим бликом отражался от листка бумаги, лежащего на столе. Дедушка серьёзно посмотрел на мальчика и начал читать:
- Солнце прожарило нас
как картошку на сковородке мира
без соли и масла
дедушка улыбается
его улыбка лучший соус для этого дня.
 
Дедушка замолчал.
Крупными каплями, подражая вчерашнему дождю, слёзы лились по щекам мальчика и звонко капали на пол в образовавшейся тишине. Дедушка перевёл взгляд на внука и так же серьёзно сказал:
– Красиво получилось. И аппетитно.
 
Мальчик вдыхал воздух короткими резкими рывками, будто у него не хватало сил на полноценный вдох.
Дедушка повернулся к мальчику, слегка улыбнулся и одобрительно кивнул, будто разрешая сделать то, что ему хочется.
 
Мальчик вскрикнул и, шлёпая босыми ногами по холодному утреннему полу, бросился на шею дедушке. Там, сжимая плечи дедушки так сильно, что пальцы из розовых превращались в белые, мальчик, наконец-то, выдохнул. Он всё ещё плакал. Губы его дрожали, а сердце колотилось так, будто в нём кудахтали сразу все семнадцать дедушкиных кур. Но ему казалось, что именно сейчас, здесь, на этой кухне, рядом с грязными галошами, он, впервые в жизни, мог дышать свободно.
 
* * *
Дедушка сидел во дворе и чистил свежепойманную рыбу. Ещё прохладное весеннее солнце яркими бликами отсвечивало от летящих во все стороны чешуек. Кот, терпеливо выжидавший своей доли от речной добычи, вдруг резко повернулся к двери. Через несколько мгновений на крыльце показался юноша.
 
Он сбросил большой рюкзак, наполненный какими-то книгами и подошёл к дедушке. Блестящая чешуйка тут же прилетела на его новые широкие штаны. Юноша с укором посмотрел на дедушку.
– А вот нечего в своих "парашютах" по двору разгуливать, – сказал дедушка явно довольным тоном. Ему никогда не нравилась эта мода на просторные вещи, – Как там твоя программа-то? Есть какие успехи?
 
Юноша хитро улыбнулся и достал из кармана смартфон.
– Да неужто! – вскрикнул дедушка, подскочив и опрокинув тазик с рыбой на траву. – И что? Прямо работает? А ну, скажи, как тебя зовут?!
 
Юноша набрал несколько последовательностей цифр на экране смартфона. Через пару секунд электронный голос произнёс:
– Ты что, деда, со своей рыбой тут даже имя родного внука забыл? Андрей меня зовут. Андрей!
 
Дедушка хохотал, приплясывал, и пытался расцеловать смартфон, слыша, как внук, впервые, произносит для него своё имя.
Андрей улыбался. Кот, воспользовавшись моментом, доедал уже вторую, забытую дедушкой рыбу.
 
Маргарита Протопопова
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Май 10, 2023, 14:13:03
Была сегодня в гостях у подруги. А у той - сын, десяти лет...
Ну, я, как водится, по дороге зашла в магазин, чтоб не с пустыми руками-то в гости идти, звоню оттуда подруге, спрашиваю: что Никите купить? А то знаете, небось, какие нынче родители выросли из поколения восьмидесятых: сами-то они в девяностые обожрались всякими сникерсами-баунтями-Кокаколами до жопного слипания, а детям своим этой всей гадости ни-ни!

От сникерсов кариес, от баунтей аллергия на кокос, от Кокаколы язва желудка, а жвачка в брекетах застревает. Поэтому вот тебе, дитя моё, мюсли, а вот органический веганский мармелад без сахара - они намного вкуснее и полезнее всей этой вашей химии. Мы-то знаем, мы-то той химии два вагона в детстве вточили - вот поэтому-то у папы к тридцати пяти все зубы и волосы выпали, а у меня вон какие морщины появились! А всё потому, что у нас тогда ещё интернетов не было, и неоткуда нам было узнать про ГМО, консерванты, красители Е124, и прочий ужас. Вот и ели что попало: и сникерсы с консервантами, и печенье с глютенами, и Юпи с

Зуко прям из пакетиков ****!
Чудом выжили.
А своим детям, конечно же, мы такой страшной участи не хотим и не позволим.

Ну, в вопросы воспитания детей я сроду не лезла - сама не перевариваю непрошенных Макаренко, поэтому просто всегда заранее спрашиваю у людей: что купить из вкусного вашим детям - а потом иду и покупаю, что бы это ни было. Хоть бы даже и органический веганский мармелад, простигосподи.

Ну и сегодня тоже спросила: что купить Никитке?

И подруга такая: Щас, подожди, я у него спрошу. - Никииииит, ты чонить вкусного хочешь? Только быстрее соображай, и особо не борзей. Чего? Каких? А, поняла.
И снова уже мне: - Купи ему семечки от Мартина. Только не в пакете, а в стаканчике, которые уже чищенные.

Не вопрос, купила я эти семечки, прихожу с ними в гости, отдаю их Никите и говорю: Эх, молодёжь... С одной стороны - я вам страшно завидую: вы живёте в сбывшейся мечте Вовки из тридевятого царства - практически ничего не надо добывать и делать самому. Даже семечки грызть - и то не нужно: пошёл в магазин, да купил там уже чищенные.

А с другой стороны...
Вам никогда не понять вот этого кайфа: когда ты спёр на колхозном поле здоровенный подсолнух, размером с таз, удачно избежал заряда соли в жопу, из дробовика колхозного сторожа, а потом вы сидите вечером с друзьями на заборе, разломав этот подсолнух на пять частей, грызёте сладкие мягкие семечки, и впятером мечтаете о велосипеде Десна...

Или вот купить стакан семечек у бабушки возле железнодорожной станции...
Раньше-то жареные семечки в магазинах не продавались, их надо было у семечных бабушек покупать.

И вот ты сначала пройдёшься вдоль всего ряда этих бабушек, у каждой попробуешь семечки из их больших мешков, потом выберешь у кого самые вкусные - и тогда уже бабушка возьмёт газетный лист, ловко свернёт из него кулёк, и насыпет тебе в него стакан своих вкусных семечек...
Блин, аж слеза навернулась.

А ещё знаешь, как было круто: поехать зимой с родителями на Рижский рынок, протаскаться там с ними два часа между прилавков с безглазыми свиными головами и вкусно пахнущей маринованной черемшой, и вот в конце этого скучного и неинтересного похода - мама всегда покупала целый килограмм сырых семечек.

А дома мы сами их жарили в духовке - так они получались вкуснее, чем если на сковородке.

И потом мы с младшей сестрой целый вечер грызли их, аж до типунов на языке: старались нагрызть целый стакан чищенных семечек, чтоб потом кааааак съесть их сразу одним махом!
Часа по три грызли без продыху, как белки. И всё ради того, что сейчас можно купить в любом магазиине, за три копейки.
Вроде бы, это и клёво, а вроде бы и нет.
Вроде, вкусно, конечно, но вот такого кайфа, как от тех семечек, которые ты сам нагрызал три часа - уже нет и не будет.

И Никита так смотрит на меня с недоумением и ужасом, и спрашивает: Эээээ... То есть, когда вы были маленькой - охранникам что, разрешалось стрелять в детей из ружья??? За сворванный подсолнух??? Их за это что, не сажали в тюрьму??

Тычо, дружок, - говорю, - да мы, если иной раз сторож и не промахивался - дома потом изо всех сил старались не спалить перед родителями свою красную жопу! А то они бы нам ещё по ней ремня добавили, если б узнали про наше воровство. В том-то и весь кайф, понимаешь? Спереть подсолнух и не попасться сторожу, или, если уж не повезло, и он тебя всё-таки подстрелил - геройски терпеть жопную боль, не реветь, не жаловаться родителям, и самостоятельно исцелять себя потом слюнями и подорожником.
И стою, сияю вся.
А Никита ещё раз сказал мне "Спасибо!", и быстро ушёл в свою комнату.

Зря.
Я как раз собиралась ему рассказать, как однажды сама, с точно таким же лицом, слушала, как мой свёкр Алексей Ананьич, прикрыв глаза и пустив слезу от счастья, вспоминал своё беззаботное счастливое детство.
"Бывало, - говорит, - у нас в деревне людей не хватало, пшеницу в поле убирать, каждые руки на счету: и вот мы, старшие мальчишки, годов по 10-11, тоже ходили помогать взрослым.

Помню, мать мне давала с собой узелок и палку - и я уходил в поле на весь день. В узелке у меня лежал обед: хлеб и молоко, а палка была нужна, чтобы от змей отбиваться. Змей в наших краях было полным-полно! Отовсюду прям на тебя прыгали, черти.

И вот, значит, наработаешься, устанешь, отойдёшь в сторонку - там сначала палкой всех змей из травы повыкидываешь подальше, а потом каааааак сядешь в травушку-то мягкую, да кааааааааааак съешь этот свой вкусный мамин хлебушек! Ммммммм...
Нет, вам этого кайфа никогда не понять!"

Так что не надо тут моим детством ужасаться - прекрасное у меня было детство: и семечки в нём были самые вкусные, и обеды с первым-вторым-третьим и компотом, и меня даже ни разу никто не посылал работать в поле, заботливо снабдив палкой для убивания гадюк!

Но вам, поколению айфонов, икс-боксов, и магазинных чищенных семечек, этого всё равно не понять!

(с) сеть
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Май 10, 2023, 19:38:41
Да уж, натворила баба Варя делов… Пятилетний карапуз Димка, вывезенный на лето к бабушке с дедушкой, смотрел на грядку и ужасался. Его рябятишечье воображение уже рисовало страшные картины, как бабушка с дедушкой строго накажут бабу Варю за то, что она сделала…
Димка совсем не хотел, чтобы бабу Варю обижали
Она старенькая. Такая старенькая, что даже бабушка зовет ее мамой. А Димке она – прабабушка. Она хорошая, только все забывает и запутывает.
Димка понимал, что без него бабе Варе пришлось бы туго и добровольно взял над ней шефство.
Недосмотрел, получается. Провинился...
Баба Варя, не умеющая сидеть без дела, проснулась раньше Димки и отправилась хозяйничать в огороде. Теперь пацаненок смотрел на плоды ее трудов. Баба Варя прополола целую грядку. Но только она опять запуталась и выдернула все.
Вот совсем все. И сорняки, и кружевные хвостики морковки… Не будет теперь на этой грядке урожая…
Димка знал, что ее накажут. Вот его же наказали, когда он хотел проверить, выросла ли редиска. Хотя он очень аккуратно сажал её обратно, если видел, что редиска еще слишком маленькая.
Но бабушка сказала, что обратно она не прирастет и наказала. Не дала ему ватрушек… А Димка очень любил бабушкины ватрушки.
Страшно подумать, что ждет бабу Варю…
Ведь чистую грядку спрятать точно не получится. И вырастить ничего за полчаса тоже никто во всем мире не сможет.
А у калитки уже слышался голос бабушки. Димка изо всех сил тянул бабу Варю за руку: «пойдем-пойдем-пойдем!»
Поздно. Димка кинулся навстречу опасности. «Не вздумайте наказывать бабушку! Это не она! Она нечаянно!» - он запутался и чуть не плакал, но отступать не собирался.
Баба Маша смотрела сначала с недоумением, а потом вдруг начала улыбаться
«Не видит, что ли?» - подумал Димка. Нет, видит. Но улыбается, и на бабу Варю не ругается.
Потрепала Димку по русой макушке. Поправила бабе Варе сбившуюся косынку, сказала ласково: «пойдем, мама, жарко здесь становится. Сейчас чай пить будем» …
Димка радостно-недоверчиво мотал головой и плелся следом. Не накажут! А почему? Потому что он заступился?
После чая Димка вызвал бабу Машу на серьезный разговор
Вопросов было много и ответы Димке были очень нужны.
Баба Маша уверила его, что бабе Варе боятся нечего. Она старенькая и не всегда может понимать, что делает. А Димку похвалила. Молодец, что заступился.
«Значит, мы с бабой Варей оба хорошие!» - радовался Димка. Но как быть с пустой грядкой? Исправлять-то нужно же.
- Баб Маш! А давай мы на этой грядке яблочки посадим? А? У меня даже семечки от яблока есть? Представляешь, как красиво – целая грядка яблок! Баб Маш, а они, как редиска, в земле растут? Или, как помидоры – на кустиках?
Прошло очень много лет. Уже нет ни бабы Вари, ни бабы Маши. И все-таки, когда Димка рассказывает истории о них, его детям кажется, что и они были там – в солнечном лете папиного детства…"
 
 
Автор: Вре_Динка
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Май 10, 2023, 20:24:31
Спорящий
 
В комнате было необычно тихо и буднично для такой ночи. Где-то за окном взрывались петарды, взлетали ввысь фейерверки, смеялись люди, сияли тысячами огней гирлянды, а здесь – выключен свет и слышно, как тикают старые, какие-то неуместные в современном мире высоких технологий, часики.
Елка, вернее, несколько связанных вместе и поставленных в тяжелую вазу сосновых веток, была украшена дешевым дождиком и парочкой шариков. Раскладной стол все еще хранил следы скромного пиршества: салат оливье, колбасная нарезка в тарелке, сельдь под шубой и две бутылки: пустая – из-под самого дешевого шампанского и на треть полная – с водкой.
Видно было, что здесь не слишком-то праздновали: чокнулись бокалами с шампанским и соком за Новый год, послушали речь президента, покушали немного и… все – свет потушили, телевизор выключили и закончили «веселиться», даже салаты отчего-то в холодильник не поставили.
На диване перед столом спал мужчина лет тридцати пяти, и то, что уснул он прямо в одежде без одеяла и постельного белья, и резкий запах от него перегара, и неровное дыхание, время от времени срывающееся на храп, говорили о том, что он мертвецки пьян.
Но в темной комнате он был не один, на стуле напротив окна скромно сидел мальчик лет семи, казалось, он чего-то ждал и к чему-то прислушивался.
А потом здесь словно из неоткуда появился еще некто третий. Он неспешной величественной походкой приблизился к спящему, четким выверенным движением вынул из ножен сияющий меч, занес над головой мужчины и…
- Дедушка Мороз? Это ты? – послышался детский голос.
Суровый гость непонимающе сдвинул брови и оглянулся на мальчика. В комнате было достаточно светло от света уличных фонарей и соседних окон, но, по вполне понятным причинам, гость совсем не ожидал, что его увидят. Впрочем, мальчик смотрел не на него, а куда-то в стену, повернув к держащему меч правое ухо.
- Дедушка Мороз, я тебя слышу. Ты здесь! Ты все-таки пришел!
- Слышишь? – удивленно переспросил гость и еще больше удивился, когда ребенок радостно ответил:
- Да, слышу!
- А?..
- Не бойся, я никому не расскажу о тебе! Но я знаю, что ты существуешь, всегда знал! Ты ведь не получил письмо от меня, от Миши Степанова?
Ангел Смерти, а это был он, в замешательстве опустил меч и отступил от жертвы. Его довольно сложно было смутить, и много веков подряд он делал свою работу беспристрастно, не обращая внимания ни на стенающих родственников, ни на суетящихся врачей, ни на что… но сейчас впервые две совершенно невиданные раньше вещи заставили его помедлить. Во-первых, мальчик каким-то чудом заметил его. А во-вторых, принял за того, кто дарит подарки, а не отнимает жизни.
- Это какое-то недоразумение, - прошептал он.
- Почему недоразумение? – тараторил Миша. - Я специально не написал письмо и твердо решил дождаться тебя и поговорить лично.
- Ты видишь меня?
Мальчик грустно, как-то по-взрослому, рассмеялся:
- Нет, я слепой. Но у меня очень хороший слух, я сразу понял, что ты пришел.
- И чего же ты хочешь?
- Ты можешь сделать, чтобы вся водка в мире исчезла? – Миша напряженно прислушивался, ожидая ответа. – Бабушка говорит, что сделать так, чтобы папа не пил, слишком сложно, никто за такое не возьмется, а вот если водка вдруг исчезнет…
Ангел хмыкнул, взглянув на бутылки на столе:
- Останется шампанское. Виски. Ром.
- Ну тогда, пусть и они исчезнут.
- Думаешь, это поможет?
Мальчик задумался, потом погрустнел, опустил голову.
- Вряд ли…
- Вот видишь, ты все понимаешь. Ничто уже не поможет твоему отцу, почему ты не попросишь чего-нибудь для себя?
Губы ребенка задрожали, из глаз непроизвольно закапали слезы, и он заговорил быстро, дрожащим голосом, срываясь на всхлипы:
- Ты не понимаешь, Дедушка Мороз, это же мой папа! Он просто заболел. Он очень переживал из-за того, что мама умерла, и заболел. И его нужно вылечить. Если бы я мог, то вырос бы и научился лечить людей… Но только я никогда не научусь, потому что слепых во врачи не берут… Но папа, папа, он… хороший, очень хороший, поверь… Нас только трое осталось: я, бабушка и папа. Мама умерла… и дедушка. А если папа пить не перестанет, то тоже может умереть, я знаю. Но ты ведь волшебный, ты ведь все можешь! Мне совсем подарков других не надо, если у тебя там игрушки для меня или конфеты какие… не надо, Дедушка, можешь другим детям отдать. Я обещаю, что больше ничего и никогда не попрошу у тебя, только сделай так, чтобы папа выздоровел! Пожалуйста!
Ангел стоял, хмурился и думал, что никогда раньше рукоять сияющего меча не жгла так сильно его руку. Ему вспомнились улыбающееся морщинистое лицо дедушки этого самого мальчика, и светлые веселые глаза его матери. Он закачал головой, напомнил себе, кто он, крепче сжал меч и бесстрастно произнес:
- Ты говоришь, что твой отец болен, но разве эта болезнь – не его собственный выбор, разве не добровольно он выбрал ее, забыв о тебе и твоей бабушке?
- Нет! – закричал Миша. – Не говори так! Дедушка Мороз, так нельзя говорить! Человека всегда можно вылечить, всегда, я знаю!
- Даже если он сам не хочет? И сам не верит?
- Даже если так! Добро все может! А если он не верит, то я буду верить за двоих! Я и за троих смогу, и за четверых, хоть за всех на свете буду верить! А ты Дедушка Мороз…
- Я не Де… - Ангел не договорил, он отчего-то передумал, что-то заметил, что-то ведомое лишь высшим существам вдруг открылось ему, изменив настроение и намерения.
Суровый Ангел Смерти возвел глаза к Небу, постоял так, к чему-то прислушиваясь, затем вздохнул, пробормотал:
- Он ведь еще доставит мне массу неприятностей… Каждый раз спорить с ним по каждому, казалось бы, однозначному случаю?.. Господь, ты точно решил?..
Ангел взял меч в обе руки за лезвие у основания и на конце и, подойдя к мальчику, приложил клинок к невидящим глазам. Миша вздрогнул от неожиданности, тихо вскрикнул, резко отпрянул и, часто-часто заморгал.
- Ты не Дедушка Мороз! – воскликнул мальчик, рассмотрев гостя.
- А ты больше не слепой, - ухмыльнулся Ангел Смерти. – Свидимся еще, Михаил Иванович Степанов – выдающийся хирург и непримиримый спорщик со смертью, - сказал и исчез.
Миша не понял ничего из последних слов Ангела, он был слишком поражен, что тот, кого он принимал за Деда Мороза, оказался одетым в черное молодым парнем с длинными волосами и сияющим мечом в руках.
Резко вдохнув и закричав, так, что разбудил бабушку в соседней спальне, подорвался на диване Мишин папа. Он сидел, глядя вокруг дикими глазами и приговаривая:
- Приснится же… Приснится же… Все! Завязываю! Завязываю… точно!
Ни папа, ни бабушка, ни до конца сам Миша, еще не знали, какие подарки принес им этот Новый год.

Владислав Скрипач
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Май 11, 2023, 12:23:51
Юля, Катя, чудесные рассказы :love3:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Июнь 06, 2023, 13:47:55
Все звали ее Немой Нюркой. Звали совершенно без всякого злого умысла или желания как-то обидеть эту старую тихую женщину. Просто так привыкли. И никто из последних нескольких десятков жителей почти исчезнувшей деревеньки Тарасовки совершенно не задумывался почему у женщины такое странное прозвище. Ведь Нюрка была вовсе не немая, голос у нее был. Пусть робкий и тихий, как шелест листьев на ветру, но он был. Правда слышали то, как баба Нюра разговаривает односельчане крайне редко. К этому все привыкли, научившись читать все эмоции и мысли бабули по огромным, выцветшим голубым глазам и морщинистому лицу. Так что Немой ее прозвали всего лишь за молчаливость.

Сколько таких одиноких старушек доживают свой век в забытых людьми, вросших в землю деревеньках. Никто не знает, сколько им лет, никто не плачет, когда заканчивается их век. Даже соседи за их спиной не сплетничают. Таких просто не замечают, как сорную траву вдоль дороги. Так и наша Немая Нюрка дожила бы свои годы и тихо ушла, оставив после себя лишь никому не нужную опустевшую избушку да заброшенный холмик на погосте...

Если бы в один день не случилось удивительное, по меркам села, событие. К Нюрке приехал на дорогой машине представительного вида пожилой мужчина. Они долго о чем-то говорили, стоя у калитки. Точнее мужчина говорил, а Немая Нюрка молча слушала, вглядываясь подслеповатыми глазами в лицо незнакомца. А потом упала, прямо там где стояла и закричала так громко, что из домов повысыпало все оставшееся население Тарасовки...

* * *

Родилась Нюрочка в этой же деревне в далеких предвоенных годах. В деревне был крупнейший колхоз на области, и жили там и работали все на одинаковых правах. Денег за трудодни не платили, документов у колхозников не было, жили все бедно и голодно. Нюрочка была второй в семье с шестью детьми и старшей дочерью. Ей было двенадцать, когда чахотка забрала ее отца. Заболел, а кто ж тогда отпускал на больничные? Так и выходил в поле пасти скот до последнего, утирая бледное лицо с испариной рукавом грязной потной рубахи. Там в итоге и остался лежать на бесконечных колхозных полях.

Нюрочка очень любила своего отца, был он тихим и незлобивым, жену и детей не бил, малышей тетешкал, делал им игрушки из чурбачков и глиняные свистульки. Когда отца не стало, Нюрка слегла от горя и почти двое суток плакала навзрыд, отказываясь от еды. Мать поначалу тоже плакала вместе с ней, понимая, что ей теперь предстоит тянуть всех детей одной. Она терпеливо ждала, когда дочь успокоиться, жалела, уговаривала... А после просто выдрала Нюрку розгами и погнала на работу.

Да, в свои двенадцать лет девочка умела совершенно все, что положено уметь взрослой женщине, да еще и работала все лето наравне с матерью на колхоз. Лишь зимой ей позволялось ходить в школу, да и то, пока был жив отец. После же зимой она помогала матери с младшими детьми, готовила да убиралась по дому. Была Нюра совершенно не в отца — бойкая и дерзкая на язык, не раз селяне видели, как мать гнала ее прутиной вдоль дороги за очередные проделки.

* * *

Наступили голодные 30-е годы, жить стало совсем тяжело. Семье Нюрочки еще повезло, так как в доме имелась коза, молоко которой можно было выменивать соседям на картошку или забеливать жидкую кашу из отрубей. Жить было можно, пока кто-то из соседей не отравил козу-кормилицу. Нюрка на всю жизнь запомнила, как плакала тогда мать. Пожалуй даже по покойному мужу она так не убивалась...

Не стало одним за другим трех младших братиков Нюрки, потом следом за ними ушла и мать. Нюркину восьмилетнюю сестренку взяли в приживалки и няньки в соседнюю деревеньку. Брат побыл какое-то время, а потом как был, без документов, собрав жидкую котомку, ушел искать работу, да так и сгинул без вести... Нюрка была пристроена им к троюродной тетке. Вот тут то и началась ее взрослая жизнь...

Привыкшая к долготерпению матери, девочка попыталась как-то в ответ на теткину грубость ответить бойко как всегда, но была избита до такой степени, что неделю провалялась спиной вверх, а на спине, ногах и даже местами на лице остались тонкие белые шрамы на всю жизнь. Вот тогда-то и стала Нюрка немой...Или точнее просто получила это прозвище, так как молчала буквально на все попытки ее разговорить. А тетка что? Ей и хорошо, молчит девка, да работает, а это главное. Люди быстро привыкли к молчаливой покорности девчонки, и каждый считал свои долгом обругать, толкнуть, переложить на худенькие плечи Нюрки свою работу или обязанности. Нюрка терпела, не защищаясь никак, только смотрела на обидчика своими голубыми глазищами, плакала...и молчала...

Молчала, когда тетка выгодно продала ее замуж в пятнадцать лет. А что? Кому помешает молчаливая бесплатная работница в доме? Молчала, когда ее била и издевалась свекровь. Когда началась война, и муж ушел на фронт тоже молчала... Молчала, даже когда рожала своего единственного сына Васю, Василька....которого любила больше жизни. Кричала она в голос лишь однажды, когда забирали сына у нее, как у врага народа и расхитительницы государственного добра в военные годы.

Как так вышло? Их далекой сибирской деревни не коснулась война, люди все так же работали, сажали пшеницу, что шла потом практически вся в сторону фронта. Колхозное поле было совсем рядом с пустым огородом Нюркиной свекрови. Вот только руку протяни и можно собрать помятые, втоптанные в грязь, колоски пшеницы.

Вот Нюрка-то и протянула руку, собрала горсть колосков, чтобы сделать тюрю. А как на грех нашлись добрые люди, что увидели, что донесли. Нюрке дали десять лет тюрьмы, свекровь заниматься с Васильком отказалась категорически, и малыша из рук матери забрали в детский дом. Как кричала тогда Нюрка, как плакала, как умоляла, ползая на коленях. Люди молча стояли, смотрели на бьющуюся в горе и истерике мать и стыдливо отводили глаза... Нюрка была сломлена совершенно. И опять замолчала. Все стало как раньше, лишь в голубых ее глазах стало чуть меньше жизни и тепла.

* * *

Когда Нюрку отпустили по случаю кончины Сталина, она тоже молчала. Не оплакивала она правителя, с чьей легкой руки она потеряла сына и свободу, не плакала и от радости, что наконец-то она эту свободу получила обратно. Идти Нюрке было некуда и она вернулась в домик свекрови. Больная полу-парализованная женщина жила одна. Сын ее и Нюркин муж после войны, в Польше, познакомился с женщиной и решил начать новую жизнь, в которой места парализованной больной матери не было, как и жене-уголовнице.

Женщина так же молча, как и раньше впряглась в привычную работу, мыла, варила, пахала огород, обихаживала свекровь до самой ее кончины. Благодарности Нюрка за это не получала, лишь нытье и ругань больной женщины, которая именно Нюрку винила во всем: и в своей болезни, и в том, что сын ее бросил...

* * *

И вот прошли годы, Немая Нюрка тихо доживала свой век в одиночестве. Замуж она больше не вышла и детей не родила. Копалась по-тихому в огородике, вела скромное хозяйство из одной козочки да десятка кур...

В то утро, с которого и начинается наш рассказ, Нюрка в очередной раз выслушала оскорбления от своей соседки Матвеевны за то, что через дырявый забор ее куры забрели в чужой огород и что-то там поклевали... Молча и виновато посмотрев на соседку, Нюрка собиралась было уже вернуться в дом, вынести Матвеевне крынку молока, чтобы та не обижалась, но тут, заваливаясь в ямы на центральной дороге Тарасовки, показался огромный черный автомобиль.

Что приехал кто-то важный было ясно сразу, и Матвеевна, позабыв про молоко, побежала оповещать соседей. В их заброшенные места редко кто-либо приезжал, и каждый раз это было значительное событие. Нюрка осталась стоять у ворот, с любопытством глядя, куда же поедет дорогая машина.

Джип медленно подъехал и нерешительно остановился у Нюркиных ворот. Открылась дверца, вышел мужчина лет шестидесяти, седой, представительный, спортивной комплекции. Сняв очки он, минуту постояв, всматривался вдаль вдоль улицы, а затем подошел к Нюрке. Сначала женщина не поняла, что ему надо от нее и молча слушала...

А мужчина все спрашивал и спрашивал, называя знакомые Нюрке имена, и до нее постепенно стало доходить... «Васенька, Василечек мой» — пронзительно закричала Нюрка и, упав на землю, обняла колени мужчины, прижавшись к ним всем телом. По ее лицу текли слезы, она все снова и снова повторяла имя сына. Сбежались соседи... Матвеевна в унисон Нюрке ревела в голос, а мужчина, вытирая скупые слезы все безуспешно пытался поднять мать с колен...

* * *

Прощальный стол был накрыт в самом большом доме села, чтобы все могли уместиться. Люди под тосты и закуску в очередной раз слушали длинную историю о том, как мужчина долго искал сведения о своей родной матери. Многие плакали и радовались за свою тихую соседку.

А потом было торжественное прощание, и каждый считал своим долгом обнять и расцеловать Немую Нюрку и пожать Василию руку. Женщина лишь молча смотрела на все это растерянными широко-распахнутыми голубыми глазами и...улыбалась. Куры и козочка Василием были переданы Матвеевне, за что женщина вынесла на дорогу большую банку липового меда... Наконец сборы были закончены, хлопнула дверца, и машина, опасно наклоняясь, увезла Нюрку навсегда из Тарасовки. Соседи стояли и смотрели вслед долго-долго, пока не затих вдали звук мотора...

* * *

Как дальше сложилась судьба женщины? Наконец-то, в самом финале своей жизни она нашла простое человеческое счастье: большой дом, сын с доброй невесткой, трое внуков и пятеро правнуков. И главное, что больше никто уже не называл ее Немой Нюркой. Нельзя ей было больше молчать, ведь маленькая пятилетняя Нюрочка так любит, когда прабабушка рассказывает ей на ночь сказки...
-
Иришкины книжки

(https://sun9-40.userapi.com/impg/oQAIn20_4RTZovZPA4hXzOh1OmT3RYXzTuJPqg/vuLaI5gVykQ.jpg?size=1133x983&quality=95&sign=0911744e28bdbf4cd11130f6133b81ac&type=album)
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Июнь 06, 2023, 21:04:41
 :lovvve: :'-( :'-( :'-(
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: DJ от Июнь 06, 2023, 22:41:29
Красиво
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Июль 01, 2023, 09:34:58
РЫЖАЯ

В роду Комаровых, сколько они помнили, рыжих не было, и когда родилась Харитинья, толков и пересудов в кержацком К. хватило не на один год. Девчонка подрастала, и с каждым месяцем волосы её становились огненнее, а нежное личико, тело, руки, даже ноги к трём годам полностью покрыли разного размера веснушки от бледно-жёлтых до тёмно-коричневых.
Не ребёнок, а пламя в вечно грязном и драном платьишке неслось по деревне в стайке других ребятишек на речку.
Слава Богу, во всей деревне не было ни одного рыжего мужика, а то быть бы большому скандалу. И Катерина из села не отлучалась, нет, не припомнят...
И бабы судачили без устали, это как-то отвлекало от вечных забот о своих шелудивых наследниках, от своих болячек.
Может, поэтому Катерина не любила дочку и, скорая на расправу, чаще других детей «награждала» её то тычком, то подзатыльником.
Муж жену упрёками не обижал, но крепко недоумевал – откуда и почему такое чадо взялось? Все дети как дети: кто в мать – русенький, кто в отца – чёрненький, а эта? Горох рвёт, а в зелени её головёнка так и семафорит, так и семафорит...
Полуграмотные крестьяне, они слыхом не слыхивали ни о каких генах, и не подозревали, что это прадед, бог знает в каком колене, давно истлевший, подавал привет через несколько, может, столетий. Они же решили – не иначе как за грехи им такое.
... Николай, Василий – это слишком длинно и чересчур важно для сопливой и чумазой ребятни. Вот подрастут, может, и заслужат полное имя, а то, может, и до гробовой доски останутся Васькой да Колькой. Это смотря что из них получится. От полного – Харитинья – кто-то однажды в шутку тоже образовал короткую форму – Харя, Харька. Сказал-то ради острого словца, не желая обидеть девчонку: она ему ничего плохого сделать не успела. А прилипло – не отодрать. Так и повелось: Харька.
- Брысь, исчадие адово, – кричала мать. Ей казалось, что постылая девчонка нарочно путается у неё под ногами.
- Штабы тебя черти разодрали! – вопил отец, обливший свои залатанные штаны кипятком, потому что Харька, шарахнувшись от матери, нечаянно толкнула его под локоть.
Спохватившись, дружно крестились на угол, откуда хмуро слушали их святые:
- Прости, Господи, твоя воля...
Соседки жалели девчонку, говорили друг другу, осуждающе кивая головами:
- Сирота при живых отце-матери... Грех какой им.
Харька скоро забывала обиду, а потом на затрещины и внимание перестала обращать, только голова встряхнётся от очередного «леща» – и всё. Был у неё любимый уголок: прямо во дворе недалеко от прясла сама собой выросла кедра. В год, когда родилась Харька, она принесла первый урожай, и было это, несомненно, знаком свыше, добрым знаком. За пряслом журчал ручей, почти пересыхавший каждое лето и упорно оживавший по весне, а за ручейком начиналась тайга. Тайга было самая настоящая, звери в ней тоже. Но это там, за пряслом. А здесь, под кедрой, у Харьки был свой дом, в нём жили тряпичные куклы с нарисованными химическим карандашом косыми глазами. Отгородив свой дом от всего света старой ситцевой занавеской, со слезами выканюченной у матери, Харька жила в своём мире и домой не ходила бы, так хорошо было здесь. Кукольные отец и мать на свою дочку не орали и не лупили её.
Была в деревне школа, где в одной комнате училась вся деревенская ребятня от первого до пятого класса. Туда по времени мать привела Харьку. И вскоре выяснилось, что сподобил Господь девчонку памятью и разумом необыкновенными: она на лету схватывала каждое слово учителя и запоминала крепко. Ночью пихни – не проснувшись, отрапортует всё, что изучили до этого времени во всех пяти классах.
И сочувственное прежде отношение к ней деревенских женщин стало меняться на недоброжелательное, завистливое:
- Рыжа ни в кого, и глаза не людские – день сини, день зелёны. Ведьма.
Харьку на классных собраниях очень хвалила учительница, ставила её мать другим родительницам в пример, говоря, что вот, мол, с кого надо брать пример в воспитании детей. Те, деревянно выпрямившись за партами, в классе молчали: им педагогические методы Катерины были известны лучше, чем учительнице. А меся грязь обратно домой, зло переругивались между собой, как бы не видя Катерину, как бы её тут и не было:
- Ага, пример с неё берите, – кричала соседка слева, – да если бы я свово так лупила, он бы и как звать его забыл!
- И не говори, и не говори, – соглашалась соседка справа. – Это её рыжухе головастой всё нипочём, всё на пользу. Она у неё хоть и рыжа, а всё ж девка. А у меня мужик растёт! Его шшёлкни или ишо как пришшеми – он так шшёлкнет, что опять крестиком за пенсию расписываться будешь!
- А всё ж, бабы, нечисто что-то тут, – подхватывала третья, поднимая старую муть вокруг Харькиного колера, – я что-то в их роду сильно умных не припомню! Хоть Андрей, хоть Катерина – таки ж лапти, что и мы. Не зна-а-й в кого, не зна-а-й!..
- Не знаешь так помалкивай, – взрывалась наконец Катерина, ужаленная их злобой. – Ты своих-то хоть всех знаешь – в кого?! Аль напомнить? Это твоему дураку все свои, а деревня доподлинно знает, что первенец твой – от Ильи-кузнеца, – Катерина поворачивала ехидное лицо к соседке справа, – Грушка – от почтальона нашего, – и Катерина поворачивалась к соседке слева, а Стёпка её ушастый, угадай, – в кого? – вопрошала она третью и даже улыбалась от удовольствия. Но тут поднималась такая свара, что собаки по всей улице начинали рвать цепи так, словно в деревню медведь забрёл, часами потом не могли успокоиться.
... Пролетели пять годочков, другая, большая школа была в селе за 15 километров. Харька и не мечтала, чтоб её отправили туда доучиваться: умер отец, успев изладить ещё двух русеньких и одного чернёнького. Старшие братья-сёстры зажили своими домами. Нелюбимая дочь нужна была матери здесь: досматривать за младшими, таскать чугуны из печки, помогать по хозяйству. Харька взрослела, но с годами не становилась красивее. При встрече с ней рыжесть её так бросалась в глаза, что односельчане не замечали, какие большие и чистые-чистые, словно только что родниковой водой промытые глаза у неё, какие роскошные косы медно-марганцевого цвета опускаются до самых колен. Забитая насмешками, она завидовала всем, у кого лицо не было покрыто ржавью.
А похорошеть ей хотелось: уходило детство, уже торопилась к ней девичья весна. Летними вечерами, когда наконец всё было переделано, полито и прополото и когда мать не знала, какую ещё работу навалить на неё, шла Харька, принарядившись в единственное красивое платье, подаренное крёстной, к клубу, где в каждый погожий вечер под гармошку до третьих петухов танцевала, пела, играла в «ручеёк» или «третьего лишнего» молодёжь. Обычная программа деревенских «пятачков».
Были девчонки, за которыми одновременно и два, и три кавалера ухлёстывало. Такую счастливицу чаще других выбирали из круга, огрев ремнём (по условиям игры), и, взвизгнув, она без конца догоняла и догоняла кого-нибудь... И что за подлость – стоит одному парнишке обратить внимание на какую-нибудь девчонку, как другие тут же усматривали в ней необыкновенную красоту и торопились влюбиться в неё, отбивая друг у друга всеми средствами, вплоть до кулаков. Харька в танцах участия почти не принимала, чаще всего сидела на лавочке рядом с гармонистом, делая вид, что не хочется ей ни танцевать, ни в игры играть. Танцевать она умела, научилась перед зеркалом, выбрав редкую минуту, когда дома никого не было. Она крутилась посреди комнаты, и длинные косы её летели, описывая над полом круги. Натанцевавшись и набегавшись, отдельные парочки незаметно скрывались в темноте, оставались те, кто не спешил уединиться или кому уединиться было не с кем: наступало время песен, наступал Харькин час, потому что петь лучше её никто не умел, другого такого высокого сильного голоса в деревне не было. И далеко в тайгу, окружавшую деревню и с темнотой, казалось, ближе подступавшую к людям, улетал прекрасный девичий голос, вопрошавший неизвестно кого – куда ведёшь, тропинка милая, куда ведёшь, кого зовёшь...
Приезжие в деревне сразу попадают под пристальное внимание: кто такие, зачем сюда? И когда получат ответы на все опросы, тогда и отношение к ним определится – ко двору новенькие или нет.
Семья, переезжавшая под самый Новый год в дом через четыре двора от Комаровых, была по местным меркам небольшая: муж с женой, двое детей (девочка лет двенадцати и парень лет двадцати) да старик лет семидесяти, но с виду крепкий. «Жених ишшо» – тут же решили в толпе и за две минуты приискали ему пару – не пропадать же добру?
Толпа собралась вроде за тем, чтобы помочь людям вещи сгрузить и перенести в дом, но главная цель была другая – поглядеть и оценить «имушшество» приезжих. Поглядели и решили – семья богатая, имущества – таскать не перетаскать: перины и подушки, сундуки и узлы, несколько связок книг, кровати с панцирными сетками – и патефон.
И забеспокоились деревенские свахи: парень-то, по всему видно – не женат, это ж кому такое счастье привалит, чтоб и панцирные сетки, и патефон.
Патефон один, а невест, почитай, в каждом доме. А парень-то каков – ладный, высокий, как верба, и с лица смазливый.
Тут не зевай, девки, лови своё счастье.
... Харька на коромысле воду несла, перегнувшись от тяжести. Пришлось остановиться: во всю ширину дороги стояла телега; если обходить обочинами, по сугробам, снегу в валенки непременно начерпаешь да и воду повыплещешь. Протискиваться вплотную с чужим конём девушка не решилась. Парень, взвалив мешок на плечи, выпрямился и тут увидел её. Увидел и улыбнулся:
- О-о, с полными вёдрами! К счастью, значит!
А Харитинья стояла, раскинув, как крылья, руки по коромыслу и молча смотрела на парня, распахнув глаза в золотых, как лучики солнца, ресницах. И так трогательна была её хрупкая фигурка под огромными вёдрами, что мать парня сказала:
- Помоги девушке, Максим, ей с вёдрами-то кружить вокруг телеги тяжело.
Ах, почему её дом был не на другом конце деревни, не за тридевять земель! Максим легко нёс коромысло на одном плече, из вёдер не выплёскивалось (в деревне это считалось плохой приметой: плещет – пьяницей будет). Не беда, что несколько раз в году почти все мужики в деревне напивались вдрызг, это бывало по престольным праздникам, когда всей деревней играли свадьбу, христосовались из дома в дом, встречали и провожали масленицу. Остальное время жизнь шла трудовая и трезвая. И к тем, кто нарушал эти неписаные законы, отношение было как к убогим, пропащим людям. Такого стыдили обществом или индивидуально, при встрече, пытаясь разбудить остатки совести, человеческого достоинства, напоминали, какими мастеровитыми, а потому уважаемыми были его родители...
Харька чуть не промахнула мимо своей калитки – то-то толпа сзади порадовалась бы.
- Спасибо, – пролепетала девушка, подставляя свои плечи, но он не торопился перекладывать на неё ношу.
- Ты здесь живёшь? Соседи. Тебя как зовут? Харитинья? Тина, значит, Я тебя так звать буду. Красиво тут у вас, горы какие... Мы раньше в Алтайском крае жили. Там тоже красиво, но по-другому... Покажешь деревню? А клуб у вас есть? – Сыпал он вопросы не дожидаясь ответа. – Танцы-то в честь Нового года будут? Тогда вместе пойдём, как освободишься – крикни! Или нет, давай я за тобой сам зайду, – и осторожно отдал вёдра.
Тина дождалась, когда Максим снова оказался у её калитки. Она уже принарядилась, волосы украсила нитями серебряного дождя – так делали другие девчонки. Она шла от дома до калитки, и было в ней что-то такое, что у Максима словно язык отнялся. Теперь он смотрел и молчал, и миг этот запомнил навсегда.
Когда они вместе с облаком морозного пара вошли в клуб, то даже гармонист на мгновение замер от удивления. Приди Максим с другой девчонкой, может, без мордобоя и не обошлось бы по деревенскому обычаю. Но Тина была «ничья». Сегодня и она танцевала, и не только с Максимом: у парней словно глаза открылись. И в третьего лишнего играли, и Максима всё время выбирали другие девушки, а он, едва освободившись, снова находил её. И самые красивые девушки завистливо глядели на них.
И вот тут чуть не случилась драка. Кто-то из парней, стегнув Тину ремнём, крикнул:
- Догоняй, Харя! – и не успел убежать, Максим схватил его за руку, крутанул и сказал:
- На себя глянь. Это у тебя харя, и если ещё раз так скажешь, то ещё красивше станешь.
...Из клуба они шли вместе – ведь им было по пути. Падал снег, крупный, новогодний. Они шли рядом, и только их следы оставались на заметённой тропинке. Тина не знала ещё, что «по пути» им будет, долго-долго – всю жизнь.

Автор : Людмила Семёновна Сафонова
***
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Svetlanka от Июль 01, 2023, 11:02:11
прям как Алые паруса  :love3:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Июль 18, 2023, 13:01:46
Композитор Эдвард Григ проводил осень в лесах около Бергена. Все леса хороши с их грибным воздухом и шелестом листьев. Но особенно хороши горные леса около моря. В них слышен шум прибоя.
Однажды Григ' встретил в лесу маленькую девочку с двумя косичками - дочь лесника. Она собирала в корзинку еловые шишки.

- Как тебя зовут, девочка? - спросил Григ.
- Дагни Педерсен, - вполголоса ответила девочка.
Она ответила вполголоса не от испуга, а от смущения. Испугаться она не могла, так как глаза у Грига смеялись.
- Вот беда! - сказал Григ. - Мне нечего тебе подарить. Я не ношу в кармане ни кукол, ни лент, ни бархатных зайцев. Слушай, Дагни, я придумал. Я подарю тебе одну интересную вещь. Но только не сейчас, а лет через десять.

Дагни даже всплеснула руками.
- Ой, как долго!
- Понимаешь, мне её ещё нужно сделать. Я сделаю её, может быть, за несколько дней. Но такие вещи не дарят маленьким детям. Я делаю подарки для взрослых. Ты ещё маленькая и многого не понимаешь. А теперь давай корзинку. Ты её едва тащишь. Я провожу тебя, и мы поговорим о чём-нибудь другом.
Дагни вздохнула и протянула Григу корзину. Она действительно была тяжелая. В еловых шишках много смолы, и потому они весят гораздо больше сосновых.

Когда среди деревьев показался дом лесника, Григ сказал:
- Ну теперь ты добежишь сама, Дагни Педерсен. В Норвегии много девочек с таким именем и фамилией, как у тебя. Как зовут твоего отца?
- Хагеруп, - ответила Дагни и, наморщив лоб, спросила:
- Разве вы не зайдете к нам? У нас есть вышитая скатерть, рыжий кот и стеклянная лодка. Дедушка позволит вам взять её в руки.
- Спасибо. Сейчас мне некогда. Прощай, Дагни!
Григ пригладил волосы девочки и пошел в сторону моря.

«Я напишу музыку, - решил Григ. - На заглавном листе я прикажу напечатать: «Дагни Педерсен - дочери лесничего Хагерупа Педерсена, когда ей исполнится восемнадцать лет».

... В восемнадцать лет Дагни окончила школу. По этому случаю отец отправил Дагни в Христианию погостить к своей сестре Магде.
Магда работала театральной портнихой. Муж её Нильс служил в том же театре парикмахером.

Дагни часто ходила в театр. Это было увлекательное занятие. Но после спектаклей Дагни долго не засыпала и даже плакала иногда у себя в постели. Напуганная этим, тетушка Магда успокаивала Дагни и настояла на том, чтобы пойти ради разнообразия на концерт.
Был тёплый июнь. Стояли белые ночи. Концерты проходили в городском парке под открытым небом. Несмотря на вечер, ни дирижер, ни оркестранты не включили лампочек над пультами.
Дагни впервые слышала симфоническую музыку. Она произвела на неё странное действие. Все переливы и громы оркестра вызывали в Дагни множество картин, похожих на сны.

Потом она вздрогнула и подняла глаза. Ей почудилось, что худой мужчина во фраке, объявлявший программу концерта, назвал её имя.

Дядюшка Нильс смотрел на Дагни не то с ужасом, не то с восхищением. И так же смотрела на неё тетушка Магда.
- Что случилось? - спросила Дагни. Магда схватила её за руку и прошептала: -Слушай!
Тогда Дагни услыхала, как человек во фраке сказал:
- Слушатели из последних рядов просят меня повторить. Итак, сейчас будет исполнена знаменитая музыкальная пьеса Эдварда Грига, посвященная дочери лесника Хагерупа Педерсена Дагни Педерсен по случаю того, что ей исполнилось восемнадцать лет.

Дагни вздохнула так глубоко, что у нее заболела грудь. Она хотела сдержать этим вздохом подступившие к горлу слезы, но это не помогло. Дагни нагнулась и закрыла лицо руками.
Сначала она ничего не слышала. Внутри у нее шумела буря. Потом она наконец услышала, как поет ранним утром пастушеский рожок и в ответ ему сотнями голосов, чуть вздрогнув, откликается, как эхо, струнный оркестр.

Мелодия росла, подымалась, бушевала, как ветер, неслась по вершинам деревьев, срывала листья, качала траву, била в лицо прохладными брызгами. Дагни почувствовала порыв воздуха, исходящий от музыки, и заставила себя успокоиться.
Да! Это был её лес, её родина, её горы, песни рожков, шум её моря! Так, значит, это был он! Тот седой человек, что помог ей донести до дому корзину с еловыми шишками. Это был Эдвард Григ, волшебник и великий музыкант! Так вот тот подарок, что он обещал сделать ей через десять лет!
Дагни плакала, не скрываясь, слезами благодарности...

Фрагмент рассказа Константина Паустовского «Корзина с еловыми шишками».
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Август 05, 2023, 10:59:05
Людку Крутову я ненавидела с первого класса за врождённую худобу. Эта тощая сволочь была моей лучшей подругой.
 
Двоечник и второгодник Колька Баринов ещё в девятом классе придумал нам клички. Людку назвал Людмилой Марковной. Каждый раз, когда она входила в класс, Колька складывал руки так, как-будто муфтой согревался и весело напевал:
 
-Пять минут, пять минут! Это много или мало?
 
Людкино лицо расплывалось в самодовольной улыбке. Она медленно шла между партами и виляла своими костлявыми бёдрами.
 
Я в класс старалась заходить после звонка украдкой на полусогнутых. Получалось не всегда. И, когда не получалось, придурок - переросток сначала орал:
 
-Здрааааавстуйте, Людмила Георгиевнаааа!
 
А потом начинал горланить:
 
-Из далека долго течёт река Волга!
 
Моё лицо полыхало огнём. Слёзы катились по щекам и заливали совсем не девичьего размера грудь.
 
Людка заступалась за меня. Кидалась в Кольку учебниками, называла дураком и при этом так задорно смеялась, как могут смеяться только уверенные в своей красоте женщины. Все наши понимали, что Колька с Людкой влюблены друг в друга. И никто не понимал, почему "козочка" Люда Крутова дружит с "коровой" Людой Сазоновой. Сазонова это я.
 
И я тоже не понимала, почему Людка со мной дружит. А она злилась и, объясняя, срывалась на крик:
 
-Ну ты и дура, Сазонова! Вот вроде на одни пятёрки учишься, а не знаешь, что дружат не из-за фигуры и не за красивые глаза. Ты человек хороший. Люд, ну ты чего? Не могут же все худые быть! Посмотри сколько среди знаменитостей толстяков! И их все любят!
 
Меня не волновали знаменитости. Меня вообще никто не волновал кроме Баринова. А Баринова волновала только Людка. Я видела, как он на неё смотрел. От меня он всегда отворачивался. Так отворачиваются от нищих, когда нет мелочи, чтобы подать, а купюры жалко. Вот он так от меня отворачивался. Или издевался надо мной или отворачивался.
 
Перед новым годом я уговорила родителей перевести меня в другую школу. Мама написала заявление о переводе и забрала документы в школьной канцелярии. После каникул меня ждала новая жизнь. От старой осталась только Людка.
 
Подруга поругалась правда со мной страшно. Обиделась, обозвала предательницей и ушла, хлопнув дверью. Только вот передумала быстро. Вернулась и зачем-то начала звонить в дверной звонок.
 
Дверь я широко и резко распахнула с довольной, радостной улыбкой. И замерла. На площадке стоял Баринов. Злой, в дублёнке нараспашку, без шапки, весь в снегу:
 
-Ты чего творишь, Сазонова? Ты чего посреди учебного года школу менять подорвалась? Через пять месяцев выпускные экзамены, а ты в бега? Я тебя спрашиваю, Сазонова!
 
Я не слышала, что он говорил. Нет! Не так! Я слышала, но не понимала ни слова. Я понимала, что хочу запомнить это мгновение волшебное - сам Николай Баринов на пороге нашей квартиры. Красивый, сил нет, какой! Щёки румяные от мороза и глаза горят. И вот от этой вот красоты я вдруг расхрабрилась и ответила ехидненько:
 
-Что? Испугался, что не найдёшь себе другую слабохарактерную дуру для издевательств?
 
-Что ты сказала я не понял? Да где же я найду другую, Сазонова? Ты же одна такая дура на всём белом свете! - сквозь зубы проговорил свирепо Баринов. Схватил меня за руку, выдернул на площадку и обнял.
 
Нет! Не обнял! Так грубо не обнимают. Обнимают нежно. В том, что сделал Баринов нежности не было. Отчаяние было. Как-будто меня у него отнимали, а он отдавать не хотел. Громадной ладонью он прижимал мою голову к своей груди в колючем шерстяном свитере и не давал пошевелиться. Другой ладонью придерживал за спину. Я оказалась в ловушке. Только мне почему-то не было страшно. Мне было хорошо. Так хорошо только во сне бывает. Ну или в мечтах. Только откуда он узнал про мои мечты? Может опять решил поиздеваться? Не мог же он догадаться! Или он догадался? Вот от этой мысли мне стало страшно до ужаса и я расплакалась.
 
Я плакала навзрыд бесконечно долго. И когда все слёзы выплакались, стала успокаиваться. Всхлипнула пару раз и сначала не поняла, что происходит. Баринов обнимал меня уже с нежностью и укачивал, как маленькую девочку:
 
-Поплачь, Люд. Когда хочется, надо поплакать. Мне мама так всегда говорит. А ещё она говорит, что я дурак. Что, если человек нравится, надо подойти и честно, прямо сказать об этом. Люд, ну вот я пришёл сказать, что я придурок. Люд, ты мне нравишься, слышишь?
 
И ещё я тебя стесняюсь. Ты отличница, в медицинский будешь поступать, а я что? Я, слава Богу, если в техникум автодорожный пройду по баллам.
 
А вдруг родители тебе не разрешат со мной встречаться! Зачем их дочери такой тупой ухажёр? Только я не тупой! Ну не интересна мне вся эта фигня про синусы, косинусы… Я механиком хочу стать, машины люблю и… тебя.
 
-А как же Крутова?
 
-А что Крутова? Крутова через пару лет свидетельницей будет на нашей свадьбе! - услышала я, подняла голову, посмотрела своему мучителю в глаза и прошептала:
 
-Я тебя ненавижу…
 
-Это хорошо! От любви до ненависти один шаг! Полюбишь! - ответил мне будущий муж и улыбнулся.
 
Прошло тридцать лет.
 
Годовщину свадьбы мы обычно не отмечаем. День, с которого началась наша семья празднуем. Сегодня тридцатый раз. Сначала праздновали вдвоём. Потом втроём с дочкой. Через четыре года вчетвером с дочкой и сыном.
 
Вечером снова соберёмся с самыми близкими. Сынок с девушкой придёт. Жду подругу ненаглядную Людку с мужем своим и сыном. Только вот дочки за столом не будет. Дочка наша занята важным делом ещё со вчерашнего дня - подарок нам всю ночь готовила. Утром родила девочку Людочку Крутову. Сделала нас с подругой бабушками.

Источник Вот такие дела…
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Каролинка от Август 05, 2023, 14:28:48
Люблю хеппи-энды :love3:
А ведь мог просто тоже молча пострадать и всё
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Август 06, 2023, 00:04:17
 :lovvve:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Август 28, 2023, 13:55:00
Нина Ивановна никогда и подумать не могла, что решится сдавать комнату в своей квартире. В ее распоряжении была всего лишь двушка в сорок квадратов. Хороший район, солнечная сторона, средний этаж… Но комнат всего две, да и те очень маленькие. А кухня совсем крошечная — пять метров. Ну куда тут пускать людей?

Но… Соседка снизу, Маргарита Михайловна, сдала одну из своих комнат девочке-студентке. А на вырученные деньги уже заканчивала ремонт балкона.

— Да ничего такого! — убеждала соседка Нину Ивановну. — Девонька сидит в маленькой комнате, учит конспекты свои. Ну или в институте целый день. А по выходным к родителям в область уезжает.

— Ну не знаю…— вяло отбивалась пожилая женщина. — Пустить к себе домой чужого человека… А вдруг она воровка?

— Скажешь тоже, — возмутилась соседка. — Катерина мне от родителей то кабачок привезет, то смородины банку. Думаю, и чего я раньше не сообразила сдать комнату? Куда мне одной-то целых две комнаты.

«И то правда», — размышляла Нина Ивановна, оглядывая маленькую комнату в своей квартире. Зрелище было не очень радостное: стaрые обои в желтый цветочек, унылый продавленный диван и видавший виды советский ковер. На большие деньги не потянет.

— Ничего… Поставлю пока за пять, — выводя черным фломастером буквы на половинке альбомного листа, размышляла арендодательница. — Приклею на подъезд, может кто и согласится.

***

Желающий нашелся уже вечером. Смуглый, с длинными волосами, тридцатилетний парень не слишком приглянулся Нине Ивановне, и она даже немного пожалела, что ввязалась в эту авантюру со сдачей комнаты.

— Конечно, не евроремонт, но жить можно, — пробормотала она, показывая Артёму комнату. В дyше она надеялась, что парень откажется, и она найдет себе студентку, как соседка снизу.

— Меня устраивает, — кивнул парень. — Можно я сразу за три месяца отдам? И залог, наверное, надо, да? Сколько? Три тысячи устроит?

— Залог? — Так-так, дело заиграло новыми красками. — Конечно, надо. Три нормально.

— А коммунальные сверху?

Артём начинал нравиться Нине Ивановне все больше и больше. Подумаешь, длинные волосы… В ее молодости тоже такие были в моде.

— Конечно, — уверенно ответила она.

— Окей, — кивнул парень. — Только можно попросить — когда я буду работать, меня не беспокоить?

Нина Ивановна мысленно уже починила зубы и заменила стaрую сантехнику в туалете, поэтому этот пункт договора не вызвал у нее возражений.

К счастью, работа у Артема оказалась спокойной: он был по профессии художник и оборудовал в съёмной комнатёнке мастерскую. Мольберт нашел свое место у окна, несколько подрамников разместились на комоде, а ещё по всей комнате стояли баночки с красками.

Хозяйка быстро привыкла к квартиранту. Он напоминал ей сына, который жил далеко. Квартирант стал ей как родной. По вечерам они вместе пили чай, Артём рассказывал ей о своих заказах, а Нина Ивановна — о сериалах и проблемах с больными ногами.

— Жениться тебе надо, — по-матерински напутствовала хозяйка жильца. — Такой парень и бесхозный… Какую-нибудь хорошую девушку надо найти, тоже художницу.

Артем только смущенно улыбался и ничего не отвечал.

А однажды произошло событие, которое вывело Нину Ивановну из дyшевного равновесия. Раздался звонок в дверь, и курьер вручил ей коробку — заказ для квартиранта. Хозяйка, забыв, что обещала не входить, когда Артем работает, заглянула в комнату и обомлела. На диване лежала голая девица с распущенными волосами. Это была Катерина, квартирантка Маргариты Михайловны. Она была лишь слегка прикрыта белой простынею ниже пояса.

— Ой! — девушка стыдливо натянула простыню до самого подбородка и густо покраснела.

— Катюш, ну я же просил не трогать простыню… — недовольно протянул Артём. — Что случилось?

Нина Ивановна в страхе захлопнула двери и рысью бросилась на кухню. Накапав себе пятьдесят капель лекарства, она смогла прийти в себя.

«А что ты хотела? Он же не монах какой-то…», — успокаивала она сама себя. И только когда хлопнула входная дверь, женщина осторожно выглянула в коридор.

— Ну что же вы… — навстречу ей вышел Артём. — Это натурщица моя, Катя. Я ее месяц уговаривал попозировать.

— Дак я забыла совсем. Там коробку привезли, я отдать хотела. — оправдывалась Нина Ивановна.

— Спасибо… — вздохнул парень. — Я, кстати, на пару дней в деревню уеду завтра. Там у меня отец приболел что-то. И это… я спросить хотел… Можно я отца сюда привезу? Там обследование ему какое-то назначили… Поживет тут немного, если добро дадите. Я заплачу.

Нина Ивановна, хоть и не была в восторге от такого плана, но отказать не могла. Болеет человек, надо помочь. И потом, деньги лишними не бывают.

***

Через три дня парень появился на пороге квартиры, держа под локоть невысокого, совершенно седого мужчину с усами. Нина Ивановна открыла двери и уже хотела уйти в свою комнату, как вдруг…

— Нина? Нина Зубкова, десятый бэ?

Нина обернулась. Сердце ухнуло куда-то в ноги, и, чтобы удержаться, ей пришлось вцепиться в дверную раму. И как она сразу не узнала. Перед ней стоял изрядно постaревший Володька Сметанкин, ее одноклассник.

— Володь? Ты откуда тут… А, постой, ты что — отец Артёма?

— Ага, — кивнул стaрик. — Сынок мой, младшенький самый. А ты, слушай, совсем не изменилась… Ну, почти…

Смутившись, Нина Ивановна поманила Артема, чтоб они быстрее входили. Сама же отправилась накрывать на стол. Шутка ли, встретить у себя в квартире своего одноклассника, спустя столько лет! Володька был не просто другом, он был ее первой любовью. Они встречались, но отношения их были платоническими, очень одухотворёнными. Володька дарил Нине букеты, вслух цитировал Пастернака и стеснялся говорить о чем-то большем, чем прогулки под луной. А потом… Потом был призыв в армию, и Нина не дождалась его. За полгода до возвращения Володьки она встретила Дмитрия и выскочила за него замуж. Владимир потом даже не пожелал увидеться, когда узнал о таком предательстве.

За эти годы она не раз вспоминала Володю. Особенно когда не стало мужа. Потому-то сейчас она была в полной растерянности. Встретить свою первую любовь у себя в квартире — это даже нарочно не придумать.

— А что, Нина, как у тебя жизнь сложилась?

Прихрамывая, отец Артёма зашёл на кухню и хитрым взглядом посмотрел на женщину.

«Нина, успокойся. Восьмой десяток вот-вот пойдет… Вспомнила бабка, як девкой была», — подумала Нина, стaраясь унять волнение.

— Да как… Сын в Питере живёт. Он у меня архитектор, — не без гордости начала Нина Ивановна, дрожащими руками выкладывая в вазочку печенье. — Мужа похоронила три года как. Пенсия маленькая, комнату сдаю. Так и живу потихоньку. А у тебя как?

— Ну, у меня что… Живу в деревне, корова у меня, куры, —поделился мужчина. — Вдовец…

Нина с интересом подняла глаза. Вдовец? Очень интересно…

***

Спустя две недели Володя никуда не уехал. Обследование у него заняло ещё почти месяц: то талончиков нет, то врача. Зато уехал Артём. С Катей, на целую неделю, на турбазу. А Нина Ивановна с удивлением обнаружила, что с бывшим кавалером у них очень много общих тем для бесед. Хотя бы взять больные колени. Или китайские кроссворды. Или любовь к аквариумным рыбкам. Владимир Петрович раньше имел аквариум, а теперь у него на участке был небольшой пруд, где он разводил самую настоящую форель.

— Пруд? В огороде? — не скрывала изумления Нина Ивановна.

— Ну да. Там ещё лес и речка… Знаешь, Нин, может того… поженимся, а?

— Тьфу на тебя, стaрый, — воскликнула стaрушка, замахиваясь кухонным полотенцем на новоявленного жениха. — Молодость вспомнил, тоже мне.

Прошло ещё две недели, и Артём увез отца в деревню. Сначала Нина Ивановна боялась признаться себе, что скучает по этому усатому хромому дедуле с хитрыми молодыми глазами. Но потом подумала: почему бы не попытаться устроить свое счастье ещё раз? Спустя три дня Артем отвёз ее в гости в деревню, а ещё через месяц «молодые» официально узаконили отношения. В один день со свадьбой Артёма и Кати.

Нина Ивановна впервые в жизни сажала огород, вставала с пением петухов и была совершенно счастлива. Иногда она с ужасом думала — а если бы тогда она не решилась сдать комнату? Но потом успокаивала себя — они бы обязательно встретились как-то иначе…

По-другому быть просто не могло!

Автор: Татьяна Ш. Легкое чтение
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Август 28, 2023, 15:56:09
Милота  :lovvve:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Октябрь 23, 2023, 11:18:25
Ha Baлю и ceйчас, пocлe poждeния втopогo внyка, оглядываются мужики на улицах. А тpидцать лет нaзaд у ее нoг лежал весь наш третий кypc в полном составе. Но девушка на мелюзгу не разменивалась, а выбpaлa самый крутой вapиант — пятикypcника, секpeтаря комитета комсомола, кpacaвца с внeшнocтью былинного pyccкого богатыря.

И все у них шло отлично, пока Валя, не oбнаpyжив в пoлoженный срок пoлoженного нeдoмогания, не обpaдовaлa своего богатыря перспективой стать вскоре папой. Тут-то и выяснилось, что богатырь ничего такого в виду не имел, жeнитьcя не плaниpoвал, это у него была не любовь, а свoбoдный ceкc свободных людей, и вообще сама не убереглась — сама и избавляйся.

Poдители дyли примepно в ту же дyдy: куда тебе poжать, тебе еще учиться и учиться, вот у нас знaкoмый дoктop, сделает с oбeзболиваниeм, даже не пoчyвствyeшь ничего.

Валя к проблеме отнеслась филocoфски, абopт так аборт, не она первая, не она последняя. Села в трамвай и поехала к доктору. Но что-то такое под лoжeчкoй жало и бecпoкoилo.

И вот Валя eдeт в тpaмвae. Пpoбила тaлончик, пoлoжила его в карман пaльтo. И с некоторым удивлением обнapyжила, что в кармане лежит кoнфeта. Xopoшая, шоколадная, мapки «Зoлoтая нива». Такие даже в Mocкве пpoдaвaлись далеко не в кaждoм гacтpoнoмe и стоили чуть ли не десять pyблей кило.

Рaзвepнyв обертку, Валя удивилась уже по-нacтоящeму. Внyтpи фантика конфета оказалась завepнута в зaпискy. На обpывкe тетрадного листка кривым почерком только что нayчившегocя писать ребенка было напиcaно:

МAМА МНЕ БOЛЬНА НИCEРДИСЬ Я ТИБЯ ЛЮБЛЮ POМА

Валя ни в какoй стeпeни не была ни религиозной, ни ceнтимeнтaльнoй.

Она попыталась объяснить происхождение записки рациональным образом, но ничего не вышлo. Сладкoe она любила, но имeнно этот сopт конфет не встречала очень давно. Знaкомых по имeни Poма у нее не было ни одного. Знакомых детей дошкольного и млaдшего шкaльного возраста — нeнaмного бoльше. Это пальто она не нaдeвала с oceни, до вчерашнего дня ходила в шyбке, так что не оставалось даже шанса, что кто-то случайно пoложил кoнфетy в карман в гардepобе.

В oбщeм, при всем нeвepии в мистику, выxoдило, что игнориpoвать столь явное yказаниe свыше никак нельзя. Валя дoжевaла конфету (вкусная!) и пepeела во встpeчный тpaмвaй.

Родителей поставила перед выбopoм: либо они смиряются с poлью бaбyшки и дeдyшки, либо с зaвтpaшнего дня у них будет на однy дочь мeньшe. А она как-нибудь пpoживeт и даже инcтитyт закончит, в нашей стране матерей-одиночек пoддepживают.

Родители, пopaзмыcлив, выбpaли пepвый вapиант. Матepью-одиночкoй побыть не довелocь: на ocвобoдившееся от кoмcoмольcкогo вoжaкa место, нeмeдлeннo нашлось не меньше тpex пpeтендeнтов, которых не смутил Валин растущий живот.

Наученная горьким опытом Валя выбрала из них самого скромного, я бы даже сказал — самого завалящего, и к моменту родов была уже счастливо замужем. Где и пpeбывaeт до сих пор, в отличие от многих ее товapoк, вышедших замуж по ах кaкoй любви и успевших с тех пор развестись, нeкотopые и не по разу.

Poдив мальчика ( кто бы сомневался), Baля уперлась рoгoм еще раз: peбeнка будут звать Ромой и никак инaчe.

Никто ее не поддержал, а бoльшe вcex фыркала млaдшaя cecтра-шecтиклaccница:

— Тьфу, что за имя, будет как мой Poмчик.
— Какой еще твой Poмчик? — настopoжилacь Валя.

Тут-то все и выяcнилocь.

Оказывaeтся, у шecтиклассникoв был пoдшeфный пepвый класс, и один из первоклашек зимoй внeзaпно вocпылaл к Маше любовью.

Проявлялась любовь в том, чтo он бoльшe вcex шумел, xyлигaнил и нopoвил пocтавить пoднoжкy. Маша в конце кoнцoв не выдeржaла и тpecнула его пeналом по гoлoве. На следующий день Ромчик пpинec кoнфeтy — мириться. Maша конфету есть не стaлa, потому что все еще cepдилась, а чтобы добpo не пропало, cyнyла ее в кapмaн cecтре.

Валя еще раз пepeчитала запиcкy. Да, конечно, там было написано не «Мама», а «Maша», как это она сразу не пpoчитала пpaвильнo? Но сына все paвнo назвала Poмoй.

автор неизвестен
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Октябрь 23, 2023, 20:21:25
 :'-( :inlove:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Ноябрь 09, 2023, 12:56:50
Потрясающий рассказ встретился в сети.
И, судя по всё усиливающемуся засилью невежественной безграмотности и деградирующих новостей, таким и может быть наше будущее.
Если люди не разбудят в себе Андрея Петровича.

Свеча горела.

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.
Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.
Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.
Классика, беллетристика, фантастика, детектив.
Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От… От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

Майк Гелприн
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Ноябрь 10, 2023, 09:08:02
 :lovvve:
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Nataшa от Декабрь 04, 2023, 18:11:17
Баба Тома жарила картошку. Ну и пусть, что 8 вечера, ну и пусть, что поджелудочная стала возмущаться только от запахов, но много ли счастья на старости лет нужно. Да и в ее возрасте уже как-то было наплевать на поджелудочную и не жрать после шести. За окном падал снег, на сковороде аппетитно шкворчало.
Скучно было бабе Томе, и тоскливо. Сын с невесткой за границей уже который год, внуки ладные, но пойди их уразумей, лопочут по видеосвязи не по-нашему, улыбаются белозубо. Здоровы все, устроены, да и слава Богу. Одно отвлечение телевизор да посиделки на лавочке. "Вот и жизнь прошла, да даже не прошла, пролетела," - вздохнула баба Тома. Нерадостные мысли прервал звонок в дверь.
- Опять Викентьевна, дура старая, или соль, или муку купить забыла, - привычно проворчала она себе под нос и пошла открывать. - Сгорит картошка, вот чертей ей задам.
За дверью стоял огромный ком одежды, который венчала шапка ушанка, а из-под нее в разные стороны топорщилась борода, даже не борода, а бородища. Баба Тома обомлела. Бандит, как есть бандит, вот и смерть моя пришла - пронеслось у нее в голове.
- Добрый вечер. Простите за столь поздний визит, но крайняя необходимость вынудила побеспокоить вас. Не бойтесь, я не вор и не бандит. Просто так жизнь сложилась. И мне всего лишь нужно немного теплой воды, из-под крана.
Куча зашевелилась и из нее высунулась огромная обветренная рука, протягивающая пластиковую бутылку, которая в ладони казалась игрушечной.
- Понимаете, Оленька моя заболела, кашляет сильно, температура наверное. Ей пить теплое нужно, а у меня только холодная вода, нельзя ей. А пить хочет, не обессудьте, выручите.
Баба Тома стояла в ступоре. Нет, понятно, что бомж, но речь-то какая складная, и Оленька, не о себе печется, а о жене, наверное, или, не дай Бог, дочери. А на улице мороз, вон закутался то как.
- Что ж, заходи мил человек, если с добром пришел. - Немного промедлив сказала баба Тома. - Да рассказывай, что приключилось, может, и помогу чем смогу.
Куча одежды переступила с ноги на ногу. Видно было, что ему хотелось туда, в тепло, где уют вкусно пахнет жареной картошкой но...
- Извини хозяюшка, грязный я, уже год на улице мыкаемся. И я, и Олюшка. Неприятно тебе будет
- Ишь, чего вздумал! Еще порешай за меня, что мне приятно, а что неприятно! - рассердилась баба Тома. Уж очень она не любила, чтобы ей перечили, работа в колонии для несовершеннолетних наложила таки отпечаток на характер.
- Олюшка твоя где? - прикрикнула она на мнущуюся кучу.
- Да как где, со мной она всегда. - Куча распахнулась и из недр не особо свежей одежды показалась серая кошачья мордочка. - Уже как 7 лет мы вместе. Валечки, жены моей любимица, а как не стало ее в прошлом году, так нас и выгнали.
Баба Тома ухватила кучу своими хоть и худенькими, но еще крепкими руками.
- А ну заходи, обормот, не морозь мне помещения. Я с тобой тут до морковкиного заговенья разговоры разговаривать буду! Скидывай с себя вот это все и топай в ванную, я тебе сейчас одежу положу там, что от моего деда осталась, в пору придется, тот тоже здоровый был, как черт. А Олюшку свою сюда давай, я ее на кухне сейчас устрою и теплого молока налью.
Куча пыхтела и пробовала сопротивляться, но если баба Тома решила причинять добро и насаждать справедливость, это было бесполезно.
 
Прошел час. В коробке под батареей, на мягкой подстилке, мирно спала Олюшка, налакавшаяся теплого молока. А за столом, при вечернем свете бра, сидели совсем еще не старые мужчина и женщина. Картошка была съедена, и они вели неторопливую беседу под чашечку ароматного чая.
- И как вы на улице оказались то, небось пропил жилье свое?
- Да нет, не пропил, продал. Да и жилья то того было, комната в коммуналке. Валечка моя, жена, сильно о даче мечтала. Вот я ее продал, и купили дачку.
- А чего же там не живешь?
- Не пускают. По наследству все сыну ее отошло. Не расписаны мы были, она вдова, я всю жизнь одинокий, вот и встретились 10 лет назад, и съехались. Она и квартиру, и дачу на сына оформила. Чтобы не было у него мороки, как нас не станет. Не думали мы, что все вот так обернется, ведь здоровая же была, да и моложе на 7 лет. А тут заболела и сгорела за месяц. Не до квартир и дач в то время было.
- И как тебя умудрились-то выселить?
- Да все как в тумане было. После похорон не в себе был, так сын ее, Валера, меня в санаторий отправил. Мол, поправить здоровье нужно. А приехал через 2 недели, в квартире другие уже живут, ни вещей, ни документов, ничего. Погнали меня. Я в милицию, а там только посмеялись. Олюшку зато вот нашел. Тогда тепло было, ее соседи и подкармливали во дворе. Рассказали мне, что продал Валера квартиру, и дачу тоже продал в одночасье. Вещи все выбросил, и Олюшку тоже. Ладно меня не пожалел, кто я ему такой, но она же Валечкина любимица, как же так.
- Зовут тебя то как, а то уже второй час гостишь, а так и не представился?
- Антон я, Антон Макарыч, был когда-то. - Грустно усмехнулся мужчина. - А сейчас бомж Тошка. Загостился я у вас, пора и честь знать. Спасибо за ужин, давно мы домашнего не ели.
Антон поднялся со стула и грустно посмотрел на Олюшку.
- А можно она у вас хоть немного побудет. Холодно на улице для нее, непривычно. Мне то что, а ее, боюсь, не уберегу. Не простит мне этого Валечка.
Глаза мужчины подозрительно заблестели.
- Знаешь что, бомж Тошка, - усмехнулась баба Тома. - Утро вечера мудренее. Иди в гостиную, я там тебе на диване постелила. И спать, никаких разговоров до завтра! - прикрикнула она, видя, что нежданный гость собирается спорить. - Адрес только своей квартиры напиши, да и ваши с женой фамилии отчества. Должна же я знать, что ты не зек какой или того похуже.
Когда в квартире все затихло, баба Тома достала мобильный телефон и старую записную книжку. Это сейчас она была бабой Томой, а раньше, эх, есть что вспомнить, нечего детям рассказать.
***
В молодости баба Тома была хирургом, и не просто хирургом, а хирургом высшей категории. Профессор все говорил ей, что руки золотые, и оперирует с душой, большое будущее сулил. Но не сложилось. Предательство мужа, потеря первенца на последних месяцах беременности, и понесло Тамару в горячие точки. 3 года помоталась по военным базам. Потом работа в столице. Многие обязаны ей жизнью, ой, многие. Даже криминальные личности. Ну, кто не без греха. Тогда выживали, как могли.
Не сильно принципы важны, когда денежки нужны - поговаривала частенько она про себя, латая очередного подранка. А что сделаешь, отказаться не вариант, тебе же хуже будет, а сына, которого из последней горячей точки нежданно-негаданно привезла, даже сама того тогда не зная, тянуть нужно. Его отец там и сгинул. Странные тогда были времена, и страшные, как по лезвию ходишь.
Но ценили Тамару за руки золотые и молчание. Такой хирург на вес золота. Даже безнадежных с того света вытаскивала. Поэтому и появилось у нее много друзей совершенно разных кругов, которые, в благодарность, могли и помочь. Редко пользовалась она такими возможностями, ну а что сделаешь, не мы такие, жизнь такая.
- Здравствуй, Степаныч, - глухо произнесла в трубку баба Тома. - Жив еще, курилка?
- Не дождешься, - отозвался надтреснутый голос, - ты по делу, или бессонница замучила?
- По делу, нужно одного человечка по твоим каналам пробить.
- Как всегда, в своем репертуаре, не меняет тебя жизнь царица Тамара, не меняет. Диктуй.
Баба Тома продиктовала адрес и данные, которые ей записал Антон Макарыч.
- Меня Валера больше всего интересует, но и Антона пробей, а то мало ли чего.
- Ты как сама, встретиться не хочешь? немного смущенно прозвучало в микрофоне.
- Нет уж, Степаныч, не те наши годы, внуков нянчи. Да и о чем разговаривать, все наши дела былые уже в прошлом.
- Тогда на связи?
- На связи.
Второй номер долго не отвечал, наконец-то трубку взяли, и в ней зазвучал раздраженный женский голос.
- Камиля позови, красавица, - немного разбитным тоном проговорила баба Тома, - скажи, царица Тамара его просит. На фоне зазвучала гортанная речь, и абонент взял телефон. Этот разговор занял и того меньше времени. После недолгих переговоров баба Тома улеглась спать.
 
Утро преподнесло приятный сюрприз.
На груди бабы Томы уютно устроилась Оленька, приятно согревая своим теплом, а из кухни доносились аппетитные запахи.
- Ты не обессудь, хозяюшка, я тут немного, ну вот...
Антон Макарыч отступил от стола, где стояла нехитрая яичница с колбасой и салатик из овощей. Давно ей никто не готовил завтрак, даже муж, который воспитывал ее сына как родного, не часто баловал таким вниманием.
- Не сердишься, хозяюшка, что посвоевольничал?
- Не сержусь, спасибо, - дрогнувшим голосом сказала баба Тома, - ну что стоишь, давай завтракать, на голодный желудок дела не решаются.
Антон и хотел было что спросить, но осекся под строгим взглядом, и стал молча уплетать яичницу. Под ногами крутилась Оленька, которой было уже намного получше.
- Итак, бомж Тошка, - сказала после завтрака баба Тома, - поживешь пока у меня, и не спорить тут мне, моя квартира, мне и решать. А если не хочешь, гордый, может, шурши на мороз и свою задницу морозь там, а Оленька у меня останется. Ясно?
С таким предложением не поспоришь, да и не стал Антон Макарыч спорить, не в той ситуации был. В тепле все ж зимой лучше, чем на улице. Старался как мог, и в магазин ходил, и завтраки готовил, и даже через месяц прибавление в их небольшом семействе случилось. Приволок как-то Антон Макарыч с мусорки лопоухого щенка, грязного и продрогшего. Ругалась баба Тома на чем свет стоит, костерила обоих словами отнюдь не литературными. Но не выгнала, стали гулять вместе в парке, разговоры разговаривать.
 
А между тем события развивались, за чем постоянно бдила баба Тома, достававшая свой мобильный после того, как в квартире наступала полная тишина.
Валера, сын Валечки, гражданской жены Антона Макарыча, был падкий до азартных игр, что и привело его к большому долгу. Догадываться, наверное, не нужно, кто поспособствовал. Камиль, хоть и в возрасте уже был, но держал часть игорного бизнеса в городе. Бит был Валера неоднократно, так что пришлось ему продать и квартиру, и дачу, и машину, да и все, что ценного было, чтобы рассчитаться.
И на работе возникли проблемы, комиссия за комиссией, проверка за проверкой, а потом небольшой намек, что стоит кое-кого уволить, и неприятности сразу прекратятся. И таки уволили, и прекратились проверки. Только с того времени Валеру на работу никто не брал, волчий билет... Степаныч постарался, все-таки крупный чиновник. Хотя раньше, а что вспоминать про раньше...
Недвижимость Антону Макарычу, понятно, что не вернулась, любые услуги, даже дружеские, должны окупаться. Жизнь такая. Но документы выправили, и даже пенсию оформили. Валера долго мыкался, а потом уехал на заработки и пропал навсегда. Как его жизнь сложилась, неизвестно.
 
Прошел 1 год.
- Садись Антон Макарыч, поговорить нужно, - необычно серьезно сказала баба Тома.
- Что Томочка, болит что, или с детьми что случилось?
К слову, сын и невестка приняли Антона Макарыча, и даже рады были, что их любимая мама и бабушка уже не одна.
- Нет Тоша, ничего не болит, и ничего не случилось, но нужно что-то решать с нашим сожительством.
- В смысле?
- В прямом смысле, ты меня в жены берешь или нет? А то не по возрасту во грехе жить.
 
На бракосочетании присутствовали сын с невесткой, белозубые внуки, которые постоянно лезли обниматься и лопотали не по-нашему, а также несколько людей в костюмах и с охраной, один откровенно депутатской, а другой откровенно бандитской наружности, несмотря на костюм.
Если вы увидите в парке необычную пару, бабушку со строгим взглядом и большого деда с окладистой бородой и добрыми глазами, за которыми семенит серая, уже пожилая кошечка, и большой вислоухий собакен - это герои моей истории.....
 
Кира Рейнер
Название: Re: Проза, рассказы из инета
Отправлено: Бархат от Декабрь 05, 2023, 15:33:12
а жалко Валеру все равно