Смешные и просто классные ЖЖшки

[Nataшa]

Жизнь у ветеринаров интересная. Любой может спросить:"Что болит?" и дать таблетку, ты попробуй угадай в каком месте вава у удава, например. А потом уговори удава выплюнуть ассистента, который держал в руке нужную микстуру.

Был вечер, работы было так много, что у ветеринара двоилось в глазах.

Поэтому последним в кабинет зашли аж два одинаковых мужика с переносками. Мужики были такими огромными, что в кабинете потемнело. А переноски, наоборот, были маленькими. В них кто-то шуршал и негромко пукал.

- Здрасте! - сказали хором мужики.
- Здрасте. - сказал ветеринар, заранее холодея всем телом. Что в июне даже приятно.
- Вот купили. - сказали мужики, с глубокой нежностью и заботой извлекая из переносок кого-то маленького, но очень лохматого.
- Мы с детства мечтали о такой, а родители против были.

Ветеринар в очередной раз изо всех сил проморгался, чтоб вернуть зрение, но не помогло. Тогда он скосил глаза и стал обращаться только к левому мужику.
- Какие жалобы?
- Она почему то не лает и команды плохо учит. Честно говоря, пока ни одной не выучили. Доктор, а почему вы на меня не смотрите? - спросил правый мужик.

Тогда ветеринар перевёл взгляд на правого мужика, а с него осторожно на правого питомца. Питомец тихо грыз край стола.

- А она и не должна лаять. - сказал Ветеринар, желая только одного, ледяной окошки и сдохнуть.
- Почему?
- А они потому что они такие не лают никто.
- А у моего знакомого лает.
- Такая же?
- Да.
- Не может быть.
- Сами видели. Нам сказали вы лучший Ветеринар в городе. - напряглись мужики.- Дайте хотя бы витамины, чтоб она команды стала понимать.
- Вы из цирка?
- Нет.
- Их не учат командам. Они декоративные как бы.
- Но собака должна знать команды.
- Собака?
- Чихуахуа.
- Так. Стоп. - ветеринар хотел взять в руки правую чихуюхую, но пальцы схватили воздух. Зато левая чихуяхуя оказалась приятной на ощупь. Из вороха шерсти на ветеринара смотрели любопытные круглые глаза. Штук шесть. Ветеринар помотал головой и количество глаз сильно уменьшилось. Но собакой животное не стало.

- А чем вы кормите эту... собачку?
- Она такая привередливая. Мы ей индейку давали, говядину давали, корм самый лучший покупали, а она огурцы любит и морковку. Как учует запах огурца, орёт как резаная.
- Какая осознанная вегетарианская собака! - покачал головой зверюшкин доктор.
- Ага.

Ветеринара раздирало на части поведать мужикам о чихуахуа много нового, но они были такие счастливые и огромные, что он решил держать язык за зубами.

- Ваша собачка имеет гордый независимый характер, поэтому вряд ли будет лаять и выполнять команды.
- И что же нам делать?
- Любоваться и любить.

Встретите на улице раздваивающегося мужика с морской свинкой, сильно не ржите. Не выдавайте ветеринара

Зоя Арефьева

[Бархат]

 

[Бархат]

Гордая независимая свинка 

[Nataшa]

Деревня всё-таки до изумления материальна, тяжеловесно материальна, я бы сказала: все эти вёдра, брёвна, калоши, сараи, перьевые подушки, грязные курицы и отпечатки собачьих лап на крыльце. Зыбким и не совсем достоверным мир становится лишь с приходом тумана. Тут и вылезает какая-то чертовщина: в конуре, например, необъяснимо поскрипывает. Бывший пастух Николай, идущий мимо, выглядит как святой старец, отмеченный печатью мудрости и беспредельной доброты, хотя в бестуманной реальности дурак, дебошир и пьяница. Протянешь руку за яблоком – сорвёшь что-то странное: формально, конечно, яблоко, но чутьё подсказывает, что лучше вернуть его на место. Подвесишь обратно – висит.
А если, чуть обождав, выйти на дорогу, всё ближе и ближе слышен перезвон. Тройка с бубенцами? Тётя Шура с люстрой? Тут-то и выплывет из тумана многозначительный Николай, рыгнёт и канет в туман, унося пакет с двумя бутылками.

Утром морок рассеивается. Зыби нет, туман пропал, от николаева дома орут дурниной – то ли убивают кого, то ли воскрешают. За сараем гуси. В конуре собака Матрёшка. Антоновка, как и задумано природой, падает с ветки и бумкает по башке: а не ищи двойных смыслов всуе, не множь яблоки без необходимости.
Схрумкаешь его – и полегчает. А если ещё огрызком попасть в курицу, то вообще благодать.

(автор Елена Михалкова)

[Nataшa]

Ну какие же у него фразы чудные, любую на цитаты растаскивать можно

Слава Сэ: Дорожная песня

Полковник Зубарев ненавидит пылесос. Фыркать, топорщить шерсть полковнику не пристало, поэтому он ложится и помирает. Говорит, давление поднялось.

Жене полковника всюду мерещатся пылевые шары, гонимые сквозняком. Жена уверена, часть шаров полковник лепит сам, назло. Удивительно что кофе, коньяк и преферанс полковника не вырубают. Только пылесос.

Жена Виктория так поджимает губы, что неподготовленный собеседник сам сигает в окно. На полковника её губы не действуют. Труп мужа на диване лучшая укоризна сварливой жене, считает полковник. И продолжает лежать.

Супруги пускаются в спор за право умереть первым. Виктория потратила молодость на пришивание пуговиц к рубашкам. В награду получила лишь это. (Жест, описывающий полковника и диван как единое существо). Измождённая, она обещает не протянуть и года. Полковник вспоминает, скольких женщин бросил ради неё. Взамен получил давление и пылесос. В памяти всплывают дорогие сердцу смертельные обиды.
Влюблённые быстро доходят до знакомства в Париже. И тут же мирятся. Франция – единственное место, где полковнику не хочется застрелить свою зайку.

В Париже нет пыли.
Я изучал этот феномен европейской гигиены. Когда Франция засыпает, на улицы выходят африканские дворники. У них огромные пылесосы. Судя по шуму, они подметают бомбардировщиком. Мне не хватило сил подняться и посмотреть. Да это и не безопасно. Дворникам плевать что вы латышский сантехник. Согласно телевизору, арабы насилуют всё. Латыш им ещё интересней, поскольку экзотика. Дворники хохочут и ругаются. В пять утра они полны сил, что позволяет отнести их к отдельному от нас биологическому виду.

Раз в год, чтобы выжить, полковник и Виктория посещают Францию. Не знаю как вышло, что я поехал с ними. Обычно, если экскурсия ходячая, я отказываюсь. Мне не понятна красота, которую нельзя съесть полулёжа.
Друзья мои бегают по замкам.
- Ах, как красиво! – говорят они, добежав до вершины. И сразу спешат в следующий замок. Полковник и Виктория (и моя Лара туда же) гуляют со скоростью четыре замка в день.

Трудно быть одиноким обжорой в команде спортсменов. Я просился в ресторан/посидеть/булочку. Мне отвечали тут дорого/вид на мусорники/скоро ужин.
- Хватит жрать! – кричали мне. – Бежим скорей в Сю-Мер-Шинансо-Анаксуа!
Я спрашивал, чем те новые руины лучше этих прежних.
- Глупенький, - говорили мне, - там же красиво!
Под этим надуманным предлогом мы пересекли страну справа налево. Я ленивый, не пьющий. К путешествиям не приспособлен. А они на ужин берут 11 бутылок вина и салатик. Говорят, ах какой замечательный стол. Если игнорировать выражение моего лица, конечно.
Спорт убил во мне любовь к истории. Скорострельность арбалета, время разгона коня до сотни и расход овса в литрах – всё стало мне не интересно. Хотелось только полежать и котлету. Они сказали, потерпи до Бретани, там устрицы.

Моя мама, крестьянская душа, кормила меня жареными свиньями, а устриц не покупала. Я рос дикарём. Другие дети всё откуда-то знали. Им дядя-моряк привозил. Устрицы пищат и ползут обратно, говорили дети. Это ужасно вкусная еда. Гипотетически, на свете мог остаться второй такой же невежа. Дальнейший рассказ для тебя, брат.
Устрица похожа на камень. В камне надо найти попку, вставить нож и вращательными движениями вогнать по рукоять. Потом надрезать пяточку, держащую створки. Через пять минут и десять проткнутых ладоней створки раскрываются. Знакомый постимпрессионист вскрывает устриц шуруповёртом. Высверливает дырочку, потом внутриполостно тычет, я думаю, ей в печень. Устрица доверчиво расслабляется. Тут-то её и жрут.

Желая прослыть интеллигентом, я одолел трёх. Остальных умяли постимпрессионист с полковником. Я же, наклоняясь к Ларе, стал иронизировать. В манере, которую сам считаю изящной. Лара ткнула меня в бок, как бы призывая довериться.

- Послушай, сволочь, - сказала она, - Твоё нытье портит мою Францию. Заткнись, или застрелю. Прямо вот этими плоскогубцами.
Лара может застрелить и голыми руками, под настроение. Я не стал поправлять на счёт плоскогубцев. Дальнейшая поездка мне очень понравилась.

[DJ]

 

[Nataшa]

Слава Сэ: Небо, девушка, еда

Принцессами моего детства были проводницы. Мне было девять лет, иногда двенадцать, это горячий возраст. Жизнь кипела с интенсивностью три проводницы в час. Поезд Рига – Адлер так и остался символом чистой любви, спасибо их колготкам в сетку. В мечтах я успевал жениться на всей бригаде. Всё было так правдоподобно, что с некоторыми пришлось потом развестись из-за их дурного характера.

Прекрасней только стюардессы. Разговаривать с ними я стеснялся, но хотел бы погибнуть на их груди, прикрывая собой от пуль. Такая форма отношений казалась допустимой. Я даже репетировал прощальную улыбку. Увы, нас никто не захватил и мы с мамой просто ели курицу весь полёт. Выглядел я тогда напряжённей, чем этот мальчик на картине.

Латыши выгнали из авиации милых Золушек. Теперь у них летают злые мачехи, чуть приплюснутые бульдозером. Спасибо им, я научился путешествовать без тягостных раздумий о вечной любви.

Возвращался из Москвы. Стюардесса влюбилась в стюарда. Судя по глазам и причёскам, они наслаждались работой в служебном туалете. Теперь он дразнит её, флиртует с кем попало. Поднимает девичий чемодан, говорит:
– У вас там муж, судя по весу.
Хозяйка отвечает:
- Ха, это ещё не тяжёлый.
- Не хотел бы я встретиться с вашим тяжёлым мужем… –
У него приятный акцент и узкая кость.
Если пассажирка совсем симпатичная, стюардесса первая хватает багаж. Ей плевать, сколько весит муж, только бы стюард не влюбился в кого не надо. Она бы хотела приковать его к шасси. Лучше пусть замёрзнет, чем пялится. Несмотря на опасные их игры, настроение у самолёта хорошее. Аэрофобы поправляют свои памперсы, мило улыбаясь друг другу.

Тележку с закуской влюблённые катят вдвоём. Я разглядываю пуговицы на свитере, чтобы не смотреть в глаза. Но она пристаёт, рекламирует какой-то бифштекс. Мой желудок, меж тем, несётся в алюминиевой бочке в десяти километрах над городом Жижица и яснее чувствует пустоту внизу, чем внутри. В Жижице озеро и музей композитора Мусоргского, погибшего от пьянства и непонимания. На скорости 270 метров в секунду мы с желудком думаем только о Мусоргском. Но она стюардесса, разве можно с нею спорить. Ткнул в меню, попал в паннини с курицей и сыром. Десять евро. Юноша клянётся погреть и принести очень быстро. Девушка взглядом подтверждает, какой он надёжный мужчина. Она на себе проверила, только что, за занавеской.

Как я и хотел, они обо мне забыли. Тут же. Побежали в туалет целоваться. И вот самолёт поужинал, люди читают газеты. Я один взволнованно жду свидания с калориями. Спрашивать про здоровье курицы неудобно. Вдруг она ещё холодная вся. И я как истеричка – где моя еда, ушлёпки!

Чтобы отвлечься, стал писать рассказ. В нём ни слова о еде, а только про любовь и зрелые отношения.

Дарья подарила мне халат. Чистая шерсть. Хорошо согревает, видимо. Проверить невозможно. В тёплой квартире он генерирует, в основном, электричество. В промышленных масштабах. Между мной и чем угодно, спасибо халату, скачут красивые голубые молнии. Отношения с холодильником неприятно обострились. Протянешь руку – Трах! – и аппетит прощается с нами. Из всех диет электрошоковая самая злая. Ничего не лечит, но запоминается надолго.
Я стал носить в кармане ножницы, как маньяк. Если ткнуть их в бок холодильнику, разряд трещит, а на мне только волосы вздымаются - и опадают. Застав ночью на кухне человека с ножницами и волосами дыбом, можно избавиться от обжорства и обрести какую-нибудь занятную фобию. Даже жаль, что я не взял халат в дорогу. Кое-кому тут не помешали бы триста киловольт для памяти.

Вдруг просыпается дядя лётчик. Он говорит что за окном мороз, погода дрянь, летайте нашей авиакомпанией, где можно заплатить и не поесть. Всем счастья, сядьте ровно, иначе будете у патологоанатома выглядеть как абстракционизм.

Только подумал, «ну и ладно, подавитесь» - прибегает взъерошенный стюард. Интересуется у переднего соседа, не заказывал ли он паннини. Потом у заднего. А меня будто нет. Словно я пустое место, не способное понять итальянскую кулинарию. Оба соседа струсили жрать чужое. Я тоже молчу. Вдруг он потребует доказательств, что тогда?
Ничего не вызнав, он тащит из кладовки стюардессу. Жёстко щиплет за зад. Дескать, вспоминай, чей пирожок. Мы с ней встретились глазами и я никогда больше не осужу тех, кто на ходу выпрыгивает из самолётов.
Неотвратимый как топор, он приносит заказ. Тут в салоне гасят свет, аэроплан пикирует в тучи. Пассажиры выпрямляются, начинают думать о хорошем. Я говорю спасибо, мне у вас всё так понравилось, но сейчас хочется пристегнуться, прочесть «отче наш», и никогда впредь не доверять мужчинам, переодетым в стюардессу. А он отвечает, - я разрешаю не пристёгиваться! Никто вас не осудит, не посмотрит косо, можете кушать в любой позе. У вас полно времени, приятного аппетита.
Чтобы не выглядеть капризным, я разворачиваю целлофан и жру. В темноте. Один, с хрустом и чавканьем. Все сидят с возвышенными лицами. И только мне разрешено предстать на опознании однородной массой из сантехника, курицы и сыра. Впервые меня раздражали такие качества еды как горячо и много.
Конечно, я успел. У нас в полку ефрейтор Заливанский глотал банку сгущёнки и отрыгивал пустой. Кое-чему я у него научился.
Прощались будто родные. Почти обнялись. Ничто так не сближает, как холестерин.

Ну и вот. В понедельник Даша сразу бросила и курить, и есть. У неё великий пост. Внешне она стюардесса. Характер тоже прекрасный, но без табака и сливочного масла, боюсь, осатанеет. На всякий случай, я спрятал ножницы и добавил ей в капусту сливочного масла. В семье уже есть одна мегера и делить эту приятную роль я ни с кем не собираюсь.

[Nataшa]

"В семье уже есть одна мегера и делить эту приятную роль я ни с кем не собираюсь. " 

[DJ]

 

[Каролинка]

Человек - это говорящий пирожочек.
Для остальной Вселенной мы крайне умилительны, они часто на невидимых тарелках прилетают с нас поржать. Пора уже с них денег брать или что там у них, слизь светящуюся, например.
Вот, если бы у вас мох на стене дома сказал:"Добрый вечер", вы бы как отреагировали?
Вот и они, кто пугается, кто постики строчит в марсианские фейсбученьки.
Главное, что мы не оставляем их равнодушными, да?
Надеюсь, у них хватит мозга не сильно в нас палочкой тыкать, а то ведь всякое бывает, можем и шашлык марсианский забабахать на этой самой палочке.

Больше всего инопланетян смешит, как мы себя ассоциируем с временным мясным костюмом. Все в космоси с детства знают, что живые шущества - это просто сигналы, передающиеся в разную плоть.
Сигналы бывают разной мощности, иногда даже не долетают до башки совсем и тогда шущество сидит и тупит, все три глазика в кучку. (Вот как ты щаз. Ладно, ладно, я! Я всегда такая)

Человечек в моменты отсутствия сигнала крайне пугается, начинает лить внутрь бодрящие жидкости, черные или там желтенькие с пузыриками.

А больше всего говорящий пирожочек боится, что тук-тук внутри прекратится и положут в коробочку с ужасным бархатом внутри.
Очень очень переживает за свой старомодный костюм из мяса, чтоб значит волосики набок, животик впуклый и не вонять в общественном транспорте. Носит прям до последнего, пока Боженька не вытряхнет на свободу вместе с молью. Ангелы такие:
-Лети, лети, зараза такая!
-Нееееет! Засуньте меня обратно в мясо!
(так шта Сансара - это анти-стресс для тех, кто трусится перестать быть пирожком, никто вас тошниться не заставляет)

Вся остальная Вселенная давно такое не носит. Ну только разве разик на Хэллоуин:
"Смотрите, смотрите, у меня писька кошелечком и реснички!".
Все:
"Милота какая! Сними это нахрен".

На этом месте у автора прерывается сигнал в башке и он уходит на маникюр.


Зоя Арефьева

[Nataшa]

"Смотрите, смотрите, у меня писька кошелечком и реснички!".
Все:
"Милота какая! Сними это нахрен".

[DJ]

 

[Nataшa]

Слава Сэ: Неравный бой с мухами как доказательство мужественности

Лара отказывается считать дрозофил белком. Говорит, прогони их всех, и я увижу в тебе мужчину. Обычных мужских маркеров «храпеть» и «вонять» Ларе недостаточно. Но она готова признать меня самцом за путешествие в шубе по курортам. Хорошо, что я своевременно выбрал войну с мухами.

Дрозофилы приехали на мандаринах. Какой-то кавказский гостеприимный сорт. Готовы разделить со мной любую пищу. Я сказал им по-мужски: «Вон отсюда!» Но у них за неделю уже отцы тут похоронены и деды. И идти им некуда.

Воротился к Ларе, спросил, так и так, может, простим? Но она, оказывается, всю душу выложила, раскладывая фрукты в вазе. И если бы кто-то поменьше жрал, уют и красота наполнили бы дом. И хоть я считаю войну с мухами братоубийством, мне придётся пройти этот путь.
Жестокость, кстати, не обязательна. Можно убивать каким-нибудь человечным способом.
Я спросил – как это?
В ответ Лара похлопала в воздухе розовыми ладошками. Ей казалось, нет ничего проще, чем убить сто мух за один хлопок. Проверить метод на реальных мухах она отказалась. Гово-рит, иди и убей их, будь мужиком.

И я пошёл хлопать. Дрозофилы не ожидали аплодисментов с моей стороны. Они взлетали и смущённо кланялись. Им было приятно и неловко. Говорили, ну что вы, мы всего лишь выполняем свою работу.
Поняв, что я тупица, Лара придумала другой план. И налила мухам вина, чтобы они утонули в пьяном виде в открытом водоёме. Я спросил, как она собирается загнать мух в бокал.
– Дурак, что ли? Это шабли 16 года! – ответила жена. И покрутила у виска пальцем, непонятно кого из нас имея в виду.
Вино простояло неделю. Мухи рисовали в воздухе большое чёрное «СПАСИБО». Лица их стали румяны, движения размашисты, тосты глубоки. Потом была пьяная драка. Я отбирал бокал, а они меня били ногами и таскали по кухне.
Сейчас все фрукты убраны в холодильник. Мухи смотрят с потолка недовольно. Просят аспирина и отказываются эмигрировать.
Лара предложила уморить их голодом, отправив себя и меня в путешествие. Она имела в виду Испанию, а я Беларусь. Это удивительный курорт, говорю. Драники без сметаны там считаются зверством диктатуры.
Лара обзванивала подруг, говорила: «Девочки, заклинаю: просясь в путешествие, обязательно уточняйте детали». Она хлопала по мне розовыми ладошками, убеждая, что Испания не хуже Беларуси. Обещала, что мы будем там исключительно бездельничать, есть фрукты и макаться в вино. И эти планы смутно мне напоминают чью-то маленькую жизнь.

#СлаваСэ

[Nataшa]

Интересненькую жежешечку нашла, но много матов, поэтому под кат буду прятать и предупреждать.
Кого коробит - не открывайте)

Принцесса-проститутка
Как обещала, история о даме, которая до 80 лет была на содержании у мужчин.

Жила-была Мэгги Алиберт. Родилась она в Париже, в 1890 году. Папа был кучер, мама уборщица. С детства Мэгги хотела стать принцессой. Прямо вот сядет иной раз, и уверенно мечтает о короне. Визуализирует.
Потом родился еще младший братишка. Мэгги за ним присматривала. Но не досмотрела, и в 4 года он погиб, попав под грузовик. Родители простить ее не смогли, и сдали в школу-интернат.

Мэгги была красотка, и рано это поняла. Во время учебы она подрабатывала прислугой, и забеременела от хозяина. Добрый хозяин ее вышвырнул.
— Да и хуй на вас на всех, — сказала Мэгги. — Сама пробьюсь.

В 16 лет она родила дочь, отдала ее на воспитание на ферму. А сама осталась на улице буквально. Там ее заметила мадам Денарт, хозяйка дорогого борделя «Maison de Rendez-vous». И говорит:
— Пошли к нам, красотка. Жилье, питание, все включено. Как сыр рокфор в прованском масле кататься будешь.
— А что делать-то надо? — спрашивает Мэгги.
— Ой, да сущие пустяки. С богатыми мужиками ебаться.
— А, это я умею, — согласилась Мэгги и пошла в публичный дом.

Видать, ебаться она действительно была на все руки, потому что скоро стала специалистом номер один в борделе. Все лучшие клиенты шли к ней. Да еще влюблялись, заваливали драгоценностями и подарками. Однажды богатый мужик по фамилии Меллер говорит:
— А пошли ко мне жить.
— А пошли, — говорит Мэгги.

Купил чувак ей дорогую квартиру, завалил подарками, и ходил в гости периодически. Однажды Мэгги наивно спрашивает:
— Так я теперь буду Меллер? Ты на мне женишься?
— С хуя ли бы? — удивляется Меллер. — У меня законная жена есть. А ты содержанка.
— Да как ты смеешь, скотина грязная, так ко мне относиться? — возмутилась Мэгги.
— А ничего, что я тебя из борделя взял? — не понимает Меллер.
— А вот ничего, — надулась девушка.
И вскоре изменила покровителю с другим.

— Не, это, блядь, ни в какие ворота, — возмутился любовник. — За мое же бабло она другому подставляет.
И бросил красавицу, оставив, впрочем, все подарки.
— Не больно-то и хотелось, — заключила Мэгги. — Все равно я с детства мечтала принцессой стать, а не блядью на дому.

И преспокойно продолжила оказывать услуги в борделе. Однажды в Париж приехал принц Уэльский, Эдвард VIII. Исполнилось ему 23 года, но, как сдержанный англичанин, он баб толком и не ебал еще.
— Никуда не годится, — сказали друзья.
И подарили ему на День рождения Мэгги. Вызвали в парижский отель «Хилтон».

— Ну наконец-то принц! — обрадовалась Мэгги. — Сбылась моя мечта.
Видно, очень уж она была искусна, что хладнокровный британский аристократ потерял голову. Роман длился год. Но потом возмутились родственники:
— Вообще-то, ты наследный принц, если что. Не позорь маму-королеву, весь наш род и прекрасный Уэльс связью с французской продажной пиздой.
— Технически это может быть и английская пизда, традиционная, — возражал Эдвард. — Недаром же ее Мэгги зовут.
Но родственники были неумолимы, пришлось девушку бросить.

— Блядь, опять промахнулась, — расстроилась Мэгги. — Так и принцы закончатся!
Но тут же закрутила с богатым бизнесменом. И вот однажды, сопровождая «папика», в 1921 году она встретилась на приеме с египетским принцем Али Камель Фахми Беем. Горячий восточный мужик тут же в нее втрескался.
— Опять фарт попер, — порадовалась Мэгги, и постаралась его обаять изо всех сил.

Потом принц уехал в Каир, развлекался дальше. Играл в рулетку, швырял бабло на ветер, но потом вдруг заскучал по француженке. И написал ей письмо:
— Приезжай скорее, я при смерти.
— Хули туда ехать? — задумалась Мэгги. — На хуй мне дохлый египетский принц? Тоже мне, царь скорпионов.

Но потом понадеялась, что может, Али ей какое наследство оставит, и все же поехала. Приезжает, а чувак ее встречает здоровый, и как новенький.
— Люблю, — говорит, — жить не могу, выходи замуж.
— То есть, я буду принцессой? — уточняет Мэгги. — А то уж заебалась ждать.

— Формально да, — говорит Али. — Но на самом деле нашей семье дворянский титул за богатство дали.
— Ой, ну не знаю тогда, — жмется девушка. — Стоит ли размениваться…
Но рассудив, что поддельный и богатый принц лучше, чем никакой, все же согласилась. В контракте оговорила, что будет носить европейскую одежду, и разведется, если будет недовольна. Мэгги приняла ислам, потому что без него замуж ее не брали.

После свадьбы Али вдруг резко изменился. Говорит однажды:
— Надо мне жену завести.
— Стоп, бля, — удивляется Мэгги. — А я тогда кто?
— Ты тоже жена, — поясняет Али. — И она будет жена. Так уж у нас в Египте положено. Ты ж ислам приняла? Приняла. Вот соответствуй.
— Не буду я второй женой! — орет Мэгги.
— Второй не будешь, конечно. Ты ж по счету первая.
— Не было такого пункта в контракте!
— Да ну прям там, хуйня какая.

И показывает контракт. А там арабским по белому написано, что жен может быть, сколько угодно, даже дохуя. Пункт же про европейскую одежду и развод волшебным образом пропал.
— Не хочешь, чтоб я тебя в картофельный мешок или даже в саван нарядил, сиди тихо, — предупредил Али. — А то ишь, удумала, чтоб я одну бабу всю жизнь ебал.

Мэгги устроила скандал, но получила от мужа по фейсу, и тут же притихла. Потом она часто по фейсу получала. Короче, Али довыебывался. В 1923 году поехали они в Лондон. Вдвоем. На оперетту «Веселая вдова».
— Ишь ты, название какое заебатое, — порадовалась Мэгги. И начала действовать.

В ресторане парочка поссорилась, Али напозволял себе лишнего. Вернувшись в номер, Мэгги взяла «браунинг» мужа, и хладнокровно его пристрелила. Три раза в спину влупила, от души. Заметьте: в Египте, где ее без разговоров камнями закидали бы, она мужа мочить не стала.

Забрали ее в полицию, и казалось бы, тут дамочке и пиздец — за такое полагалась смертная казнь. Но ушлая француженка не растерялась. Наняла лучшего адвоката — Эдуарда Маршалла Холла.
Тот приходит, говорит:
— Ну, рассказывайте. Дайте мне козырей.
— Муж меня пиздил.
— Это не повод самому гуманному британскому суду вас оправдать. Пойдете на виселицу, как миленькая.
— Он женился второй раз.
— Мало ли что, стрелять его теперь?
— Ну он предпочитал меня в зад иметь.
— Послушайте, милочка, если бы за это убивали, так у нас бы в будущем толерантность проявлять было не к кому. Давайте мне серьезный козырь, иначе готовьтесь качаться на веревке, и чтобы вам местная гопота под юбку заглядывала.

— Ну ладно, — говорит Мэгги. — Двадцать писем принца Уэльского с интимными подробностями ебли, годятся?
— А это уже лучше, — просветлел адвокат.
— Там он еще короля упоительным мудаком называет.
— Дело выиграно! — самодовольно заявил Эдуард.

И точно. Суд полностью оправдал Мэгги, как жертву арабского произвола, Стокгольмского синдрома, недостаточной толерантности, сурово осудив мужской шовинизм покойного принца.
— Отдайте эту суку нам! — бесились арабские родственники. — Мы ее тут камнями закидаем!
— Никак невозможно, — отвечало британское правительство, и пило чай. — Это ваши дикие обычаи довели бедную девочку до такого кошмара.

А Маргарет взяла, да и подала в суд на арабских родственников, чтобы получить наследство Али и его титул. Тут уже все охуели, и суд за бабло она не выиграла, хотя титул ей оставили, все равно ж поддельный, не жалко.
Но накоплений, сделанных за годы проституции и замужества, хватило, чтобы поселиться в Париже, в шикарной квартире с видом на «Ритц». Мэгги разыскала свою дочь, стала поддерживать с ней отношения. А еще продолжала крутить с богатенькими мужиками, и они ее содержали.

Она всю жизнь оставалась красавицей — бывают, очень редко, но бывают такие женщины, которых не берет возраст. Содержанкой была до 80 лет. Всегда, до самой смерти, находились поклонники, готовые платить за ее любовь.

Такая вот проститутка-принцесса. Не знаю, у кого как, а у меня вызывает симпатию. Мэгги никому не позволила себя сломать, и жила, как хотела. Даже принцессой стала, как мечтала.
Не Газпром, конечно, но мечты все равно сбываются. Надо всего лишь быть красивой, сильной, уметь стрелять и хранить компромат.

(с) Диана Удовиченко

[Бархат]

Какая веселенькая история.
Ну ещё раз доказывающая, что женщина может всё.почти всё