Буду тут публиковать выдержки из книги краеведа Вячеслава Водясова.
Оригинальный текст расположен
http://www.city-n.ru/view/76625.htmlГлавы из книги Вячеслава Водясова «НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОРОД N»
Предисловие.
Однажды, возвращаясь со службы домой, невольно подслушал в трамвае беседу двух старушек попутчиц. Тема диалога оригинальностью не блистала - бабушки на весь вагон звонко критиковали погоду, монетизацию, министра здравоохранения, депутатов и «ох, уж, эту молодежь». Но с благоговением вспоминали годы былой юности. В пересказе пенсионерок прошлое выглядело светлым, сытым и абсолютно безобидным. Я вышел на своей остановке, услышанное не давало покоя: « А что, собственно говоря, молодые новокузнечане знают о родном городе 38-го или, допустим, в 63-го года? И было ли прошлое таким уж бело-пушистым, как представляли его мои попутчицы преклонного возраста »
1931-й: «ДАЙТЕ ЛАМПУ И КЕРОСИН!»
До первого чугуна оставалось еще строить и строить, а хаотично разбросанный жилой сектор, состоящий из бараков, землянок и просто куч тряпья, брошенного под телегу, назвать городом можно было лишь с большой натяжкой. Тогда населенный пункт назывался, как и сейчас, Новокузнецком (Сталинском он станет «по многочисленным просьбам трудящихся» лишь в 1932 году). В те дни Кузнецкстрой являл собой клубок ярких контрастов - на улочках валялись околевшие собаки и лошади, в густо заселенных бараках свирепствовали тиф, на улицах - головорезы с наганами и финками. В соседних уездах гастролировал театр имени Вахтангова, а в холодных клубах, наспех сколоченных из досок, играли скрипачи с мировыми именами. Шатающиеся от голода и заедаемые вшами первостроители при свете лучин обсуждали «Принцессу Турандот», грядущую победу мировой революции и отдавали скудный заработок на постройку дирижабля «Клим Ворошилов». Время было одновременно и страшным, и блистательным.
В этот чудный и лихой год, Кузнецкстрой походил не на ударную стройку, а, скорее, на Дикий Запад времен банды Джесси Джеймса. Хулиганство, драки и поножовщина в юном городе было делом обыкновенным и повседневным. Практически каждый номер местной газеты публиковал длиннющий список адресов, которые блюстители закона могли посетить лишь гурьбой, держа служебное оружие наизготовку. Не так давно закончилась гражданская война, и на руках у населения оставалось огромное количество наганов и маузеров, винтовок, обрезов. В сети коммерческих магазинов «Акорт» (возможно так в то время произносили слово «аккорд») свободно продавались ружья, берданы, винтовки и револьверные обоймы. Недаром вспомнился Дикий Запад, ибо только самый отчаянный новокузнецкий «шериф» мог в 31-м году в одиночку зайти, к примеру, в барак №52 по улице Парижской Коммуны, в котором всякий желающий мог сбыть краденое и отовариться самогоном, марафетом или женщиной сомнительного поведения.
Несознательные элементы гоняли не только осодмильцев (дружинников, если говорить современным языком) и представителей оперативно-истребительной службы (такое устрашающее название носила санэпидемслужба), но и политически активных граждан, невзирая на возраст. В номере за 5 января рассказывалось, как увидев пьянство в бараке №30 пионеры - дети рабочих мартеновского цеха занесли на «доску плохих» (только потом она превратится в стенд «Они мешают нам жить и работать») местных пьяниц и дебоширов. После этого юным ленинцам пришлось спасаться бегством. «Пьяницы и дебоширы» преследовали политактивную молодежь с ножами и при этом кричали: «Горло вырву, молокососы!» «Этот ни с чем не сравнимый дебош разлагающе действует на работу пионерских отрядов - упала посещаемость, так как дети боятся идти в пионеры. Гонения на пионеров - это не просто хулиганство, а классовая ненависть ко всему новому!» - делала в заключение вывод городская газета.
Представителям власти хулиганами и бандитами особо заниматься было некогда, партия поставила перед ними другие задачи. Год начался с чисток и выявления так называемых лишенцев. Помнится, в «Золотом теленке» бухгалтер Берлага, дабы избежать увольнения, прикидывался вице-королем Индии. На деле все выглядело не так смешно, как в знаменитой книге: повсеместно вывесили ящики наподобие почтовых, куда народу было предложено бросать заявления об имеющихся на стройплощадке лишенцах и беглых кулаках, проще - «стучать» на соседей и знакомых. В деревнях коммунисты тоже были очень заняты - выполняли садистское постановление партии об искоренении кулака как класса. Зажиточные крестьяне, спасаясь от пули или пожизненной путевки в тундру, бросали нажитое имущество и под видом голытьбы устраивались на Кузнецкстрой землекопами, плотниками или разнорабочими.
Анонимность заявлений «честных пролетариев» на «чуждых элементов» гарантировалась государством. Всего за неделю «рабочий класс и трудовое крестьянство» Кузнецкстроя набросали в эти ящики 525 записок. Проще сказать, доносов. Тщательная проверка выявила, что только 320 заявлений правдивы, а все остальные являются липой. Вот образец одной такой информации: «В нашей столовой орудует рука вредителя. Повар Алешин не просто повар, он работал у князя Голицына. Алешин не забыл старой сладкой жизни и мстит тем, кто отнял ее у него. Алешин отравляет рабочие желудки: «Я для них стряпать не умею!» Княжескому лакею не место в рабочей столовой!» Подписи, естественно, не было. В январе методической чистке от «политически чуждых» подверглись пожарная охрана Кузнецкстроя и все без исключения магазины, ларьки и столовые. Что делали с выявленными «врагами», газета не сообщала. А мы можем только догадываться об их дальнейшей судьбе...
В стране царил небывалый голод, который длился практически до 35-го. В Поволжье и на Украине доходило до каннибализма. Стройку беда обошла стороной, так как рабочих худо-бедно, но все-таки кормили. В магазинах Кузнецкстроевского ЗРК по паевым книжкам строитель на месяц мог получить кило печенья, две банки консервированных овощей ирландского производства и сто граммов кирпичного чая. В коммерческих лавках того же «Акорта» было практически все, чего душа пожелает. Власть строго следила за тем, чтобы обитатели не отправляли за пределы города продовольственные посылки для своих голодающих родственников. Даже малюсенькие бандероли по распоряжению прокурора вскрывались.
Особенным дефицитом являлось топливо. В статье «Дайте лампу и керосин!» рабкор Червончик пишет: «Попробуйте приобрести керосиновую лампу. За лампой нужно сходить в магазин ЦРК №40, горелки к лампе продаются в магазине №18, стекло - в ларьке около водокачки. Еще нужен фитиль, но на площадке его не найдешь. За фитилем надо ехать в Кузнецк. А еще нет керосина. Где его брать, если нигде нет керосиновых лавок?»
Проблемой оставались вопросы санитарии и гигиены. Нормального водопровода пока еще не существовало, а отпуск кипятка производился по специальным маркам, изготовленным из жести - «не более шести литров на одно лицо». Начались вспышки инфекций, и горисполком выпустил указ о содержании в чистоте улиц и дворов. Проблема была более чем серьезная, раз ответственность за ее выполнение возложили на НКВД.
В начале февраля бани сделали платными, определив стоимость одного посещения в 15 копеек. Некоторые махнули на это дело рукой, но их более сознательные товарищи тут же отреагировали, в газете появились едкие четверостишия в стиле Маяковского, бичующие грязнуль поэтизированным словом социалистической сатиры:
«Ударник! Слава о тебе гремит за работу твою упорную,
Но почему твой барак знаменит загаженной уборной?»
Или вот такой сермяжной, кондовой прозой: «Лаборант Сарментов не ходил в баню со времен царя Гороха. Рабочие требуют от его товарищей сводить его в баню». Как же должен был «благоухать» миазмами бедный лаборант, раз появлялся повод писать подобное? Опасаясь эпидемии, специальным постановлением закрыли самостийные кладбища, располагавшиеся возле палаточного городка, Соцгорода, железнодорожной линии и конного двора ЦРК. Хаотичным захоронениям пришел конец. Новому гигантскому погосту отвели место за Сад-городом около Редаковского выселка.
Зато совсем никаких проблем не было в плане «культуры». Если кто и мог пожаловаться на нехватку театра и синематографа, то лишь самый привередливый. Фильмы крутили в шести местах: клубах Сталина, Водоканалстроя, ИТР, Третьего года пятилетки, Металлистов и железнодорожном клубе имени Мамонтова. Демонстрировались не только ставшие классикой «Броненосец «Потемкин» и «Красные дьяволята», но и такие «блокбастеры», как «Третья жена муллы», «Конец Дерягина» и «Токарь Алексеев». Реклама так и манила неискушенного зрителя: ««Элисо» - лучший фильм из жизни Кавказа. Картину иллюстрирует пианино и скрипка. В фойэ буфет!» В те времена слова «фойе» и «диета» писали почему-то через «э»...
В середине небывало жаркого лета на площадку приехал знаменитый театр Вахтангова. Прибыли 65 человек со своими декорациями и обслуживающим персоналом. Гастроли, правда, едва не сорвались, не успев начаться, так как артисты умудрились в районе «десяти каменных домов потерять фанерный ящик зеленого цвета со специальными театральными лампами «Осрам» и зеркальными и цветными стеклами к ним». Ящик вскоре нашелся, и москвичи показали свои лучшие спектакли. На страницах «Большевика Кузнецкстроя» рабочие делились полученными впечатлениями: «Электромонтеру Гончаренко постановки понравились, но не понравилось, что артисты переодеваются тут же на сцене. А члену цехкома слесарю-ударнику Абрамову это-то как раз и понравилось. Призывник Елисеев сказал, что «Принцесса Турандот» - ненужная сказка, так как рабочим Кузнецкстроя надо показать спектакли, которые «революционно поднимают». Очень хороший спектакль, но без классового содержания». (В.В.: Лично меня больше всего умилило мнение слесаря Абрамова)
Полки пока еще малочисленных книжных лавок ломились от товара. В сентябре завезли большую партию литературы. Самой дорогой книгой и по цене, и по духу оказалось сочинение Сталина «Вопросы ленинизма», стоила она аж 95 копеек. На эти деньги шесть раз можно было сходить помыться. Кому работа вождя оказывалась не по карману, то всего пятачок стоили трактат «Корми свиней, как датский крестьянин» и труд Василия Штейнберга «Конопля в поле и на пойме». Сейчас таких книжек днем с огнем не сыщешь.
Когда лето подошло к концу и жара пошла на убыль, горисполком зачем-то издал указ «об устройстве и содержании в порядке заведений, торгующих фруктовыми водами, квасом и медовыми напитками» (власть всегда, как сейчас, так и в те времена, видимо, отличалась завидной своевременностью и актуальностью своих постановлений). Власть порекомендовала торговцам «брать воду только из водопровода». Воспрещалось производить окрашивание напитков каменноугольными красками, а все лавки должны быть удалены от помоек и общественных уборных не менее, чем на 10 метров.
Прочитал это чиновничье распоряжение многолетней давности, и что-то расхотелось пить «фруктовые воды, квас и медовые напитки» даже те, что продают в многочисленных «торговых лавках» сейчас...
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОРОД N: "Кролики - это не только ценный мех..."
Местные новости►История города N
Год 1932-й: «ПОХОД ЗА КРОЛИКА И СВИНЬЮ»
«Окружим кролика вниманием, свинью теплом и заботой!»
Первая домна дала первый чугун, с карты на 30 лет исчезло название Новокузнецк, появились звуковое кино и "новое веяние" - кролиководство.
Новое двигалось вперед семимильными шагами, зачастую перемалывая людские судьбы. Энтузиасты, выстаивавшие в многочасовых очередях за хлебом, в награду за беспримерный труд получавшие право лишний раз сходить в баню, верили, что светлое будущее не за горами.
Итак, 1932 - й. В первых числах января Коммунхоз провел в (пока еще) Новокузнецке грандиозную акцию по отлову бродячих собак. Друзья человека, сбиваясь в гигантские стаи, нападали на людей, разносили болезни и даже разрывали могилы в поисках съестного. Это совсем не «байки из склепа», о фактах собачьей некрофагии газета сообщала неоднократно. Грозное предупреждение звучало так: «Всех собак зарегистрировать. Все без намордников и номеров на шее будут ловиться. По истечении трех дней собаки будут убиваться». Если бы Профессор Преображенский создал человека не из пса, а из кошки, то новоиспеченным Полиграфам Полиграфычам нашлась бы работенка по душе и по призванию.
Тот январь запомнился новокузнечанам не только борьбой с распоясавшимися четвероногими, но и массовым отречением священников: «Отказался от звания священника религиозного культа и порываю всякую связь с религией, убедившись вполне, что всякая религия - дурман». Таких объявлений в течении месяца газета опубликовала 15 штук. С чем это связано, установить не смог, так как в дальнейшем подобных отречений больше не появлялось.
В 32-ом Торгсин открыл первую контору, торгующую на золото и инвалюту. За звонкие песо и дублоны безо всяких ограничений можно было купить паюсную икру и сочащуюся свежим соком ветчинку. Простой люд, проходя мимо заманчивой витрины, тяжело вздыхал и вставал в очередь за хлебом. Если такая очередь состояла из 400 человек, это считалось нормальным. Не хватало даже простой оберточной бумаги. И счастливчику, получившему по пайковой книжке сахар-песок за неимением кульков насыпали прямо в карман пальто. Пытаясь хоть как-нибудь наладить пищевое довольствие кузнецкстроевцев, горисполком открыл первые советские базары, которые располагались в Сад-городе, Соцгороде и на Верхней Колонии. Литр молока обычно стоил от трех рублей и выше, власти в приказном порядке обязали колхозников продавать его за полтора целковых. Рынки тут же заполонили спекулянты, за короткое время перекупившие все продукты.
Коммунисты во все времена своего правления славились организацией различных кампаний. В этот год весь Советский Союз, «по распоряжению партии и правительства», ударился в свино- и кролиководство. В каждом цеху, в каждом предприятии, независимо от профиля основного производства, стали возникать подсобные хозяйства. Газетные страницы запестрели лозунгами: «Поход за свинью и кролика начался!» и «Окружим кролика вниманием, теплом и заботой!» Заведующий питомником фермы «Металлист» тов.Багишев рапортовал: «К концу года мы дадим Сталинску 10 тонн свежей питательной крольчатины».
На подворьях частников ушастые «источники нежного и питательного мяса» приживались, в подсобных хозяйствах предприятий вымирали сотнями, страдая от поноса и сквозняка. Городская газета, которой рабочие мартена хитро всучили шефство над тремя такими хозяйствами, обвиняла людей, допустивших массовый падеж, в искажении линии партии. Государство, как всегда оказалось право, виновных в «искажении линии» определили мгновенно. Вредителям грозили взыскания по партийной линии, некоторым - уголовный суд. «Нежное и питательное мясо» так и осталось грезой «великих» коммунистических мечтателей, впрочем, как и построение страны всеобщего социального благоденствия.
Пресса ежедневно сообщала о невзгодах, царящих в САСШ (так в 30-х назывались США). Про свои беды, естественно, молчали, и с лицемерным удовольствием смаковали ужасы Великой Депрессии заокеанской державы. В заметке «Новое зверство американских цивилизаторов» сообщалось: «В г. Монтгомери казнен на электростуле безработный негр Перси Ервин, осужденный по подозрению в краже монеты в 50 центов». Негры (слова «афроамериканец» тогда еще не существовало) пользовались в Сталинске всенародной любовью. Трудовые коллективы на цеховых собраниях клеймили позором империалистов, отправляя в посольства расистских держав коллективные письма с требованиями освободить того или иного темнокожего, оказавшегося на скамье подсудимых. Расовые и национальные проблемы в своем городе рьяные общественники и пламенные партийцы предпочитали не замечать, хотя, газета частенько сообщала об избиении местных евреев, казахов и татар, а слово «нацмен» считалось не оскорбительным, а вполне официальным. Даже колхоз был с таким названием. Негров на Кузнецкстрое, и правда, не избивали, вот и газета об этом не сообщает. Может просто за неимением таковых?
13 марта на президентских выборах в далекой Германии тов. Тельман получил 793 тысячи голосов (Гитлер набрал в два с половиной раза больше), в Новокузнецке с конного двора Водостроя ушла кобыла с привязанной к хвосту биркой с надписью «Нина». В тот же день был «найден мальчик 4-х лет. Называет себя Вовой. Особые приметы: толстенький, пухленькие и румяные щечки». Впечатление создалось двоякое - то ли объявление дал людоед, то ли... Скромная частная информация гласила: «Предлагаю свои услуги кассиром для выплаты зарплаты наличными деньгами».
В городской прессе впервые стали публиковать коммерческую рекламу с картинками. Населению рекомендовали приобретать одеколон, зубные порошки «Шефский» и «Культпоход» и вытяжку из семенных желез «Спермоль», способную быстро восстанавливать нарушения нервной системы.
В больничном городке на Нижней Колонии в круглосуточном режиме начал работу новый пункт экстренной (!) помощи по предупреждению венерических заболеваний. «Оздоровительная» кампания проходила под лозунгом «Лучше предупредить, чем лечить!» Народ стеснялся и к венерологам никак не шел, пытался скрыть непристойные болячки. Дело пошло, когда выявленных начали доставлять на лечение под милицейским конвоем. Интересно, каким образом можно было предупредить тот же сифилис, если приемные пункты обменивали у населения старые галоши на дефицитные товары, вся собранная резина шла на автомобильные шины, а презерватив в свободной продаже в аптеке в 32-м мог только присниться? Да, и вряд ли известно такое слово было кузнечанам.
13 августа прошло торжественное открытие Госцирка. Программа, в которую были приглашены «лучшие силы СССР», шла в трех отделениях. Цены на билеты колебались от рубля до трех, что по тем меркам было весьма не дешево. «Лучшие силы» состояли из акробата Джерри, совершавшего прыжок через экипаж в упряжи с пассажирами, и клоуны Бим и Бом. Был аншлаг. Через неделю в Сталинск привезли первый зоопарк, состоявший из медведей и лошадей (нашли, чем удивить сибиряков). Если косолапые еще вызывали хоть какой-то интерес у публики, то кони, которых в городе было пруд пруди, популярностью не пользовались совсем.
К 7 Ноября приурочили открытие звукового кинотеатра. «Коммунар» построят только через год, а тогда новинка называлась «Кинотеатр Роскино» и располагалась в клубе Стальмоста. Самой первой «фильмой» со звуком стала заграничная драма «Кнут надсмотрщика» в шести частях. В отличие от цирка цены на невиданную доселе диковинку были демократичные - от 80 копеек до рубля. Красным партизанам предоставлялась скидка в 50 процентов. Через 8 дней в клуб не завезли дрова, и в газете появилось объявление: «Ввиду отсутствия отопления звуковое кино не работает». 6 декабря, когда вопрос с топливом был решен, кинотеатр продолжил работу. Киноленты менялись каждые два дня, спрос на билеты был дикий, предварительная касса начинала работать с раннего утра. «Роскино» недолго снимало сливки с монополии, так как вскоре все клубы поголовно перешли на звук. 1932 год стал датой смерти «Великого Немого» на Кузнецкстрое.
Ближе к Новому году представительницы слабого пола получили долгожданный подарок: «С 10 декабря впервые и постоянно в столовой №3, что на Верхней Колонии, будет производиться электрическая завивка волос, окраска бровей, ресниц, маникюр».
Были все-таки в нашей мрачной истории и светлые лучики, не только дохлые кролики, собаки-трупоеды и сифилис.
