Мне кажется, я что-то упустил и чудится — я что-то потерял. Апостолы садятся на настил, пьют красное вино, едят угря, забавно спорят — кто кому нальёт. Часы спешат вперёд, не могут вспять.
Ассоль стирает грязное бельё. Ассоли сорок шесть, а может, пять. Да разве это важно, чёрт возьми, когда волна, и все мы на волне. Когда одновременно все за мир, но, видимо, не все. И не вполне. Вчера была кошмарная гроза, сегодня море тихое, как вдох. Какие, к аргонавтам, паруса, ракушки, корабли, помилуй бог. Стабильное предчувствие беды. Ряд новостей не терпит новизны. Ассоль устала, дремлет у воды. Ей снятся сны. Возможно, что не сны.
Ассоли двадцать шесть, а может, семь. По вечным меркам это ерунда. Друзья не покидают насовсем. Зовут дороги, страны, города. Апостолы из растаманских каст хиппуют на задворках у небес. Добрейший Бог заметит и подаст, а не подаст — так обойдутся без. Ныряет в бездну голубой марлин. В кафе старик печётся о жарко́м. Цветочницы с глазами Магдалин кокетничают с местным рыбаком. По радио играет Дебюсси, и — лунный свет, и жизнь на чистовик. Ассоль на берег валится без сил. Раскручивает сказка маховик.
Блокнот запоминает имена теней, что появлялись за плечом. Ассоли восемнадцать лет. Она о юности, и больше ни о чем. Она из солнца, облака, дождя. Надежда — глупость, глиняный колосс. Апостолы встают, и, уходя, легко её касаются волос. Идут по морю, в пене, как в снегу, за море выпадают, как роса.
Ассоль не будет ждать на берегу. Ассоль сама поднимет паруса.
#svirel_poetry
